Зато во всех подробностях Середкин рассказал о недавних "приключениях" в тропиках, об Айле и ее малыше, как он искал их и не нашел, а девочка самостоятельно добралась до базы российских спасателей и увидела его, но только тогда, когда окровавленного, погруженного в подобие летаргического сна спасателя грузили в самолет. И уже потом их кадровик каким-то чудом, возможно, при содействии бывших коллег разыскал Айлу, которую взяли под опеку монахини католической миссии, и раздобыл адрес электронной почты ее мужа, Ласанты или, как коротко звали его российские спасатели, когда он вместе с ними развозил гуманитарную помощь людям, пострадавшим от катастрофического землетрясения, Ласа. И теперь Гена вел с ними оживленную переписку, на правах названного отца пристально следя за жизнью молодой семьи. Узнав эту историю, Наташа тут же вытащила из шкафа большой мешок с Санькиными вещами и собрала большой пакет практически не ношеных, а то и совсем новых детских вещей и игрушек для Кана: "Ведь можно же туда посылку отправить? Можно? Нужно узнать их точный адрес и послать для ребеночка!"

От Гены Наташа узнала и о тех подробностях, что остались "за кадром" взбудоражившей город истории с кладом, найденным спасателями. Он рассказал о том, как от радостного потрясения едва не произошел инфаркт у директора Института истории и археологии местного отделения Академии наук, которого посреди ночи подняли с постели и привезли на место находки, когда он увидел чудом сохранившиеся рукописные Евангелие, Деяния апостолов и другие раритеты уровня инкунабул; о том, как рыдал от счастья, обнимая ящики с губернским архивом за два с лишним века, директор областного музея краеведения и как он чуть-чуть не подрался с директором музея изобразительных искусств, который заявил о своих правах на часть клада. Удивительно, но в прессу практически не просочились подробности, как два музейных работника объединились против директора областной библиотеки, претендовавшей на найденные прижизненные издания Пушкина и другие раритеты, и чудом дело не дошло до рукоприкладства со стороны не молодой уже женщины. И уж совсем странно, что каким-то образом удалось скрыть невероятный скандал, когда в эти споры вмешались представители местной епархии, объявившие найденное своей собственностью на том основании, что спасатели случайно проникли в замурованный подвал храма Иоанна Предтечи. Этот собор сначала сгорел, а затем его остатки сровняла с землей артиллерия во время гражданской войны, когда город несколько раз переходил от белых к красным и обратно, а в промежутках между хоть каким-то образом организованной властью в нем хозяйничали банды неопределенной идейной окраски, как саранча уничтожавшие все, что попадалось им на пути. Видимо, именно тогда кто-то решил спрятать от варварского нашествия губернскую библиотеку и архивы, а заодно и церковную утварь и убранство разрушенного впоследствии храма, о существовании которого помнили только специалисты-историки и архитекторы.

Середкин узнал обо всем, что называется, из первых рук — от Медведева, волей судьбы оказавшегося в центре этой истории и тысячу раз проклявшего себя за то, что прикоснулся к тому самому кирпичу. Буквально на следующий день в подземелья под городом ринулись, вооружившись разнообразной техникой, самой примитивной и безобидной из которой были металлоискатели, и сомнительными по достоверности схемами канализационных лабиринтов, сотни кладоискателей, вдохновленные находкой спасателей, результатом чего явились почти ежедневные сообщения в диспетчерскую института о пропавших людях. Работники Горводоканала и Горводостока, постоянно поминая Медведева и его группу очень не ласковыми словами, не успевали восстанавливать решетки в туннелях, а сам Вадим был готов лично заварить насмерть все люки в пределах города и его окрестностей. В милиции он тоже снискал всеобщую нелюбовь: кому-то слава, кому-то — лишняя работа караулить входы и выходы городских подземелий.

Зато Медведев и, в меньшей мере, другие спасатели были обласканы мэром города Бронниковым, который удачно использовал произошедшее в собственных интересах, в первую очередь, в предвыборной кампании за сохранение своего поста на следующий срок. Более того, Бронников изловчился сделать находку козырной картой в застарелой борьбе с областной администрацией и губернатором, сумев порушить планы по застройке центрального района и переделать их в пользу города, причем злые языки утверждали, что и в свою — тоже.

С любовью одних, нелюбовью других и даже проклятиями Медведев справился бы, но вот обрушившаяся известность сильно выбила Вадима из колеи. Интервью для разных телеканалов и печатных изданий следовали одно за другим, хотя он каждый раз повторял практически слово в слово один и тот же текст, подготовленный совместно пресс-службой института, Черепановым и Светланой. Кроме того, теперь ему приходилось присутствовать практически на всех предвыборных мероприятиях, которые организовывала мэрия, потому что кто-то — Медведев прибил бы этого умника, попади тот ему под горячую руку, — подкинул Бронникову идею, что фотогеничная мужественная внешность спасателя придаст необходимый "шарм" окружению мэра и, естественно, самому градоначальнику. Вадим, ужаснувшись представшим перед ним перспективам, пытался отбиться от этой обязанности, резонно ссылаясь на загруженность на работе, на необходимость готовить документы к аккредитации, но, видимо, кто-то наверху очень сильно надавил на руководство института, потому что Николай Кронидович сказал Медведеву: "Не спорь. Понял? От бумаг освободим".

После этого разговора Вадим осознал, что спасения нет и в ближайшее время он обречен присутствовать на организуемых мэрией мероприятиях, изображая из себя обряженный в форму манекен, отбиваться от вопросов представителей прессы и терпеть подколки коллег, знакомых и родственников, в чем особенно преуспел Максим.

Его насмешки, ехидные, но не злые, а также нахальных журналистов Медведев еще мог бы пережить, хотя и с трудом, как и не всегда адекватных кладоискателей, карауливших его и около работы, и около дома, но когда за него взялось местное епархиальное управление, решившее наградить спасателя каким-то своим то ли орденом, то ли медалью и объявившее, что для этого спасателю необходимо принять крещение, тот не выдержал.

Нет, здание епархиального управления — украшенный филигранной резьбой старинный деревянный особняк, похожий на терем с иллюстраций к русским народным сказкам, — осталось целым, сотрудники его также не пострадали, по крайней мере, физически, но руководство института сочло необходимым срочно отправить командира первой группы в отпуск на целый месяц, прозрачно намекнув, что провести его желательно подальше от родных мест. Вот так, нежданно-негаданно, отпуск, о котором Медведев перестал даже мечтать, воплотился в реальность.

Наташа слушала эту историю, затаив дыхание, и смеялась, и переживала, но задала единственный, главный, по ее мнению, вопрос:

— А девочек-то тех нашли?

— Да, конечно, нашли дурех, — махнул рукой Середкин. — Они к тому времени, как Димыч стенку порушил, уже наверху, по старому заводу металлоконструкций плутали. Одна свой телефон утопила, а у другой он разрядился, и ни позвонить никому не могут, ни на месте сориентироваться. С собой-то у них не то что схемы цехов не было, а даже самой простой карты этого района, на навигаторы в мобильниках понадеялись, но к утру кое-как на дорогу выбрались, а там их милиция подобрала.

— Но хоть целы остались? Не поранились? — обеспокоилась Наташа, и Генка ее успокоил:

— Ничего с ними не случилось, вполне живы-здоровы. Но повезло, конечно, что ничем их не зашибло ни в подвалах, ни в цехах, хотя могло — считай, десять лет, если не больше, как завод помер, все прогнило, проржавело и рушится от малейшего движения прикосновения, даже бомжи туда не суются.

— Ну и слава Богу, что все благополучно закончилось, — Наташа облегченно вздохнула, золото и исторические документы ее интересовали намного меньше, чем судьба заблудившихся в канализации студенток.

"Добрая и милая. Очень добрая и милая, — думал Середкин, любуясь Наташей во всех ситуациях: и в халатике на кухне, с широко раскрытыми глазами слушающей его рассказы, и в джинсах и плотной брезентовой куртке среди колючих кустов малины, крыжовника и ежевики, и раздетой в постели. — Не красавица, но милая. Тихая, ласковая, скромная, незаметная, такой жить тяжело, потому что обидеть может всякий — и оттолкнуть, и обругать, отпор она дать не может, а заступиться за нее некому. Было некому, а теперь по-другому будет. И малец у нее славный, но такой же не боевой, тихоня, как мама. А кто его другому научит? Вот я и научу! Именно отец и должен учить сына".

Середкин уже решил, что возьмет на первое сентября отгул, и они вместе с Наташей поедут провожать Саньку в школу. "Торжественную линейку обязательно нужно снять на камеру, с первой до последней минуты, — планировал он, — а потом мы с Натальей пойдем подавать заявление. Распишемся, чтобы все было, как у людей. И кольца купим, чтобы обязательно новые были. Для новой жизни".

* * *

Конец августа, но тепло по-летнему. Ирина почти силой вытащила Светлану на дачу, как та ни сопротивлялась:

— Ириш, мне нужно Димке подарок ко дню рождения купить! А я еще ничего не придумала!

— Что ж ты в Петербурге ничего не присмотрела? — Ира недоуменно повела плечом. — Вполне можно было за три недели выделить время для магазинов, наверняка что-то купила бы в подарок.

— Ты представляешь, что было бы, реши я Димку в какой-нибудь магазин повести? — почти всерьез ужаснулась Света. — Его из Эрмитажа и Русского музея только-только под конвоем не выводили, да и мне на шопинг не хотелось тратить ни время, ни силы, не для того мы в Питер ехали.

Действительно, на те три недели отпуска, что они провели в Петербурге, Медведев практически "поселился" в этих двух музеях, жалея, что невозможно оказаться и в том, и в другом одновременно, и негодуя на слишком короткий рабочий день. Пригороды Петербурга, дворцы, парки и фонтаны, даже восстановленная Янтарная комната произвели на Вадима традиционное, если можно так сказать, впечатление, он послушно восхитился их красотой и волшебством реставраторов, воссоздавших многие ансамбли из руин, но именно собрания шедевров живописи Эрмитажа и Русского музея, которые оставили его равнодушным лет двадцать тому назад, теперь поразили до глубины души. Дело дошло до того, что половину запланированных женой экскурсий, особенно ближе к концу поездки, Медведев проигнорировал, решив, что Ира со Светой прекрасно справятся с девчонками и без него. Вадим мгновенно очаровал семейство Кочергиных: и Ингу, и ее маму, и дядю, но наотрез отказался провести на их даче, которая, в свою очередь, очаровала его духом старины, больше одного дня, потому что не хотел тратить драгоценное время на поездки в город.

— Да, пожалуй, ты права, — улыбнулась Ира, вспомнив лихорадочный блеск в глазах Вадима, когда он увлеченно рассказывал, что из работ мастеров видел днем, что собирается смотреть завтра, — общими усилиями мы его в магазин затащили бы, может даже, что-то купили, но настроение было бы испорчено у всех.

— В принципе и у нас в магазинах всего полно, только я совсем не представляю, что Димке подарить, — вздохнула Светлана. — Если что-то из одежды, то нужно брать то, что и без примерки подойдет. Очередной джемпер? Так их у него едва ли не десяток, половина — вообще не ношены, лежат, только моль подкармливают. В общем, не знаю!

— Ассортимент гаджетов исчерпан? — рассмеялась Ирина, видя страдания подруги.

— Вот именно! Все уже есть: смартфон, читалка, фоторамка, планшет, ноутбук, компьютер, две камеры — фото и видео! У меня фантазия иссякла, от слова совсем, — пожаловалась Света. — Нужно хотя бы день на магазины, может, на месте что на глаза попадется, а то ведь никаких идей.

— У меня тоже. Но в магазин лучше не в пятницу пойти, а в другой будний день, когда меньше народу будет, — резонно заметила Ира. — Я в понедельник возьму отгул и составлю тебе компанию, потому что Лешка за лето из всего вырос, буквально в последний момент обнаружили, что в школу надеть нечего. А сегодня поехали на дачу, нужно яблоки собрать, а всем некогда, будем одни плюхаться. Хорошо, хоть баба Валя сегодня наших мелких на себя взяла, в зоопарк повела.

— Я тоже из всего вытолстилась, — мрачно добавила Светлана. — Примерила на днях, в чем на работу ходить, — и ничего на мне не сходится. Сарафан, я прикинула, можно из двубортного в однобортный переделать, но все остальное никуда не годится. Нет, без покупки хотя бы пары костюмов не обойтись.

— Так! Поедем — и купим! — поспешила перебить ее Ирина, зная, что сетования подруги на испорченную, по ее мнению, фигуру могут затянуться надолго.

Долгое ожидание у шлагбаума, пока проедет бесконечно-длинный товарный поезд, и чуть обиженное молчание Светланы, были прерваны возмущенным возгласом Иры, заглянувшей в планшет за прогнозом погоды: "Нет, ну сколько раз повторять одно и то же? Хоть кол на голове теши!"

— Что там, Ириш? — заинтересовалась Света, пытаясь разглядеть, что же увидела в планшете подруга.

— Опять Лешка скидывает свои снимки куда ни попадя!

— Всю память занял?

— Да не в памяти дело! — поморщилась Ира. — Он Ксюшу фотографирует, а снимки эти, вежливо выражаясь, приватного характера.

После легкого колебания — фотографии были относительно приличными, никаких вызывающих или непристойных поз, просто обнаженная девушка во всех ракурсах на заросшей высокой травой полянке — она протянула планшет Светлане:

— Вот! Полюбуйся!

С удивлением, но не без интереса Света разглядывала фотографии Лешкиной подружки.

— На нудистский пляж снова ходили, — прокомментировала снимки Ира. — Их там уже за своих считают, чужака с камерой и побить могут.

— А Лешка что?.. Он как?... — Светлана затруднилась сформулировать вопрос, но Ира ее поняла.

— Говорит — прикольно. Тоже голяком загорает, типа все вокруг голые, а я как дурак в штанах буду? В общем, без комплексов молодежь. Абсолютно.

— Они только на пляж ходят или...

— Я же тебе говорю — абсолютно. Пляж они только этим летом освоили, а все остальное, то, которое "или", — намного раньше! — Ира махнула рукой, показывая этим жестом, что смирилась с неизбежным.

— Леша хорошо фотографирует, — решив не травмировать подругу расспросами об отношениях Лешки с дочкой Олега Худякова, похвалила снимки Светлана, — он на телефон снимает или Сережиной камерой?

— Нет, на пляж он ее не берет, — покачала головой Ира, — причем на это у него у самого ума хватило, без моих пинков обошлось. А дома или на даче — тут уж, конечно, не на мыльницу.

Глаза Светланы вдруг вспыхнули:

— Ириш, я придумала, что подарить Димке! Сделаю диск со своими фотографиями! Обнаженку, — чуть смущенно добавила она, отдавая Ире планшет и ожидая ее реакцию.

Реакция была не совсем такой, как она ожидала: не одобрение идеи, не отторжение, а крайнее изумление.