— Так я и сама не малышка, — довольно рассмеялась Оксана. — А они в меня, отсутствием аппетита не страдают, готовы стрескать все, что только на глаза попадет, молоко высасывают досуха, сцеживать нечего, ни капли не остается — вот и растут.

— Я тоже никогда не сцеживалась, — кивнула Светлана, — но у меня одна, а у тебя двое.

— Но ты все-таки учти мои габариты, — Оксана колыхнула поистине гигантской грудью, — просто мои — обжоры, как свет не видел. Чувствую, отнимать их от груди придется с боем.

— Моя почти до трех лет грудь требовала, — с улыбкой призналась Света, — сначала канючила, просила, а потом уже сама распоряжалась процессом: подползет ко мне, расстегнет, что бы ни было на мне надето, и присосется. Да еще руками вцепится, чтобы не отобрали! Иной раз до синяков!

— И как же ты смогла ее отучить? Или и не старалась особо, чтобы беременности не было?

— Это Светлашкина работа. Она старше всего на год, но авторитетнее родителей, тетушек, дядюшек и даже бабушек, всех вместе взятых. И вот этот авторитет как-то заявил, что Иринка еще совсем младенец, потому что до сих пор мамину грудь сосет. Все! Как отрезало! Чуть ли не шарахалась от меня несколько дней!

— Надо же! — Оксана всплеснула руками. — Вот бы моим такую авторитетную сестренку, а то ведь тоже лет до трех, пока в разум не войдут, кормить придется. А то возьму, да залечу еще разок, тогда уж точно в книгу рекордов Гиннеса попаду! — с притворным смущением рассмеялась она и вдруг поинтересовалась, как бы между прочим, но возвращаясь к ранее заданному вопросу: — А ты-то второго не хочешь?

— Да я уж думала, четыре-пять лет оптимальный промежуток, но что-то не получается, — Светлана вздохнула. — Я сегодня как раз к врачу ходила за результатами анализов, столько времени потеряла, только к обеду на работу приеду.

— Но хоть все в порядке? Не зря ходила?

— В порядке-то в порядке, я и сама знаю, что в порядке, к врачу пошла только ради бумажки с цифрами и буквами, — Света с явной досадой покачала головой, — вот только ожидаемого результата нет и нет. Ты знаешь, — она понизила голос, хотя никто не мог их подслушать, — у нас практически ежедневный секс. Не по разу, не по два, утром, днем, вечером, ночью, а толку... Я вообще стала какая-то ненасытная, мне все мало и мало. Если Вадим дома, то утренняя эрекция у нас никогда впустую не пропадает, а потом я весь день пристаю к нему с этим делом, даже белье не надеваю, вечером, сама понимаешь, традиционно, перед сном, так я и ночью, как лунатик, на него иногда забираюсь. И все это с нулевым кпд.

— А Вадим как? Справляется? — хитро прищурилась Оксана. — Не халтурит?

— Осечек до сих пор не было, — не без гордости ответила Света. — Радуется, что я его постоянно хочу, и старается изо всех сил.

— Ну да, ну да, какой же мужик от такого откажется...

— Да уже я сама от этого не могу отказаться, — вдруг погрустнела Светлана, — как наркоманка стала. Если утреннего секса нет — я весь день какая-то больная хожу, сил нет, ничего не хочется, словно завод вышел, Димку, как дозу, дождаться не могу, готова с порога на него прыгнуть. Может у меня это, как его называют, бешенство матки?

— Вот еще чего придумала, — фыркнула Оксана. — Ты что, на всех подряд мужиков бросаешься? Нет, ведь? Но, если хочешь, можем это дело проверить. Прямо сейчас пойдем ко мне и посмотрим.

— Как? — удивилась Света.

— Старая ведьма много чего знает и может! Нет, девонька моя, не бойся, ничего плохого я с тобой делать не буду, это вообще минут десять займет, не больше. Просто полежишь немного, а я за это время борщ разогрею, борщом тебя накормлю.

От Оксаниного борща не отказался еще ни один человек, и Светлана не смогла. Она попросила только:

— А ты можешь мне показать, как Вадим тебя нарисовал? А то я даже краем глаза ничего не видела.

— Да, конечно, — благодушно улыбнулась Оксана, — все покажу, что есть.

Меньше, чем за десять минут они дошли до Оксаниного дома.

— Деточка, ты, может, душ хочешь принять? — поинтересовалась хозяйка.

— Это обязательно для твоих методов? — Светлана за шуткой постаралась скрыть легкое волнение.

— Вовсе нет, не хочешь — не надо. — Оксана пожала плечами и открыла дверь в одну из комнат. — Проходи вот сюда, снимай с себя все и ложись на диван, простынку я сейчас тебе достану.

Она отвернулась к комоду, не оборачиваясь, бросила гостье новую, в упаковке, простыню и стала вытаскивать из верхнего ящика небольшую коробку, ругаясь на то, что она за что-то зацепилась.

— Тебе помочь?

Света уже разделась — много ли надето в летнюю жару: сарафан да стринги — и сидела на нешироком диване, не решаясь лечь. Отчего-то ей стало страшно — а вдруг она и в самом деле ненормальная и постоянное желание секса с мужем, от которого надолго не спасает никакая медитация, это только первая стадия болезни, потом она и впрямь будет готова лечь под первого встречного, чтобы хоть как-то укротить патологическое влечение.

— Нет, уже нашла! — раздался торжествующий возглас.

В коробке из бересты что-то гремело и звякало металлом, когда Оксана перебирала содержимое.

Наконец она извлекла из нее потертый замшевый кисет, туго набитый каменными и металлическими пластинками размером с пятирублевую монету.

— Так, железо нам не подойдет, а вот медь и свинец... Девонька моя, ты ложись, сейчас я все сделаю. Ложись на спину, так, чтобы тебе было удобно, — бормотала она себе под нос, продолжая копаться в коробке. — Устроилась уже? Ну вот и славно!

Оксана повернулась к Свете и ахнула:

— Ах ты, красавица какая! Светленькая, гладенькая, ни морщинки, ни складочки, ни пятнышка, ни волоска ненужного! Да Вадим такую красоту каждый сантиметр целовать должен и судьбу благодарить, что это чудо ему досталось!

Расхваливая так Светлану, медсестра ласково гладила ее, стараясь расслабить, потому что чувствовала нервное напряжение молодой женщины, как она сжалась в ожидании чего-то малоприятного. Но ничего страшного не происходило, Оксана раскладывала на лежавшем перед ней обнаженном теле своеобразный пасьянс из каменных и металлических кругляшей, то и дело меняя их местами, словно получающаяся картина ей не нравилась. Положив на грудь два серых кружка металла — по их тяжести Светлана догадалась, что это свинец — Оксана тут же, чуть поморщившись, заменила их старинными медными монетами, большими и почти такими же тяжелыми, а свинец переложила в район солнечного сплетения. От шеи к паху она выложила дорожку из каменных пластинок, краем глаза Светлана разглядела зеленоватый нефрит и насыщенно-красный сердолик. Продолговатый камень самого густого, почти шоколадного цвета перекладывался несколько раз: то прямо на сердце, то на пупок, то на лобок. Наконец Оксана, видимо, добилась нужного результата, потому что удовлетворенно вздохнула:

— Ну вот, теперь полежи так маленько. А я пока тебе обещанное принесу.

С этими словами Оксана выплыла из комнаты, оставив Светлану в легком недоумении. Она-то ждала своего рода мистический ритуал, с раскладыванием карт, хрустальным шаром, черепом, другими колдовскими атрибутами, а все выглядело очень похоже на примитивную медицинскую манипуляцию. Ладно, полежит она так хоть полчаса, в жару приятно расположиться на жестковатой льняной простыне в прохладной полутемной комнате, а если при этом еще можно снять с себя все, то это совсем замечательно; Порошин предупрежден, что она задерживается, а потом пойдет заниматься с Меньшиковым, срочной работы для нее сегодня нет, так почему бы и не расслабиться ненадолго...

Света даже начала задремывать, но почти сразу же проснулась, содрогнувшись от привидевшегося кошмара. За несколько секунд забытья ей пригрезилось что-то неясное, но настолько тягостное и ужасающее своей неотвратимостью, что она едва подавила желание не то вскочить с дивана, не то свернуться тугим клубком и с трудом успокоила бешеное сердцебиение и нервную дрожь к тому моменту, когда в комнату с большой картонной папкой вернулась Оксана.

— Вот, смотри, как Вадим меня нарисовал.

По прихоти заказчицы Медведев изобразил на поздних сроках беременности, и у него получилась своего рода варварская богиня плодородия, неолитическая Венера с огромными грудями, мощными ягодицами, широченными бедрами и грандиозным, невероятных размеров животом, который она поддерживала двумя руками. "Воплощенное материнство", — едва ли не с завистью подумала Светлана, разглядывая мастерский рисунок, но Оксана своим вопросом отвлекла ее:

— Ну как? Что ты чувствуешь?

— Ничего, — Света даже пожала плечами. — Совсем ничего не чувствую, разве только... Странно, они ведь небольшие, эти пластинки, должны были бы от меня согреться, а они...

— Такие же холодные, как были?

— Нет, пожалуй, даже холоднее стали. И словно приклеились к коже, — удивилась Светлана, заметив, что ни один круглешок не сместился от ее движений. — А как должно быть? Что-то не так?

— Одно могу сказать, девонька: если бы у тебя было это самое бешенство, то ты бы у меня здесь давно дрыгала ножками от удовольствия, с той секунды, как только узор... — Оксана словно проглотила следующее слово и добавила уже совсем другим тоном: — Сложился.

После этого она начала торопливо убирать свои "инструменты", которые действительно прилипли к коже и оставили на ней красноватые, но исчезающие прямо на глазах следы.

— Вот и все, девонька, можешь одеваться, а можешь еще голенькая походить, пока никого дома нет. По жаре-то ведь хорошо, правда? Да и мне в радость на такую красоту посмотреть. Или стесняешься меня?

Вставая, Светлана взглянула на свое отражение в большом зеркале и замерла на мгновение. Нет, стеснения от того, что Оксана видит ее наготу, она, пожалуй, не испытывала, неловкость, которую Света ощущала, была другого рода — Оксана что-то недоговорила, причем очень многое, и нужно каким-то способом вытащить из нее то, что она хочет скрыть. Светлана пыталась набраться смелости потребовать рассказать обо всем, но какой-то потаенный страх останавливал ее, а нагота, подсознательно создававшая чувство незащищенности, усиливала этот страх. Решившись, она потянулась за сарафаном, быстро натянула его и напрямик спросила Оксану, пристально, словно гипнотизируя, глядя той в глаза:

— Расскажи мне обо всем, что со мной творится. Бешенства матки нет, а что есть? Я вижу, ты что-то знаешь, но хочешь скрыть.

— Я знаю, что ты знаешь, что я знаю, — вздохнула Оксана. — Ладно, девонька, слушай. Только не надо ко мне применять свои приемчики, будто бы я не смогу с ними справиться!

Ухватив Свету за руку, Оксана увела ее на кухню и усадила за стол. Поставив перед ней большую тарелку умопомрачительно пахнущего борща и строгим взглядом приказав есть, медсестра без лишних экивоков заявила:

— Ты стала энергетическим вампиром, девонька. Не нравится вампир, — Оксана заметила, как вздрогнула Светлана, услышав это слово, — скажу по-другому, по-научному, акцептор. Тебе не столько секс от мужа требуется, хотя и это тоже, сколько энергия, которую он каждый раз при этом отдает. И случилось это превращение, когда ты латала энергетическую оболочку или ауру, как хочешь назови, Антошки, ставила на нее заплатки из своей.

— Антон порвал все в клочья, еще немного — и он просто сошел бы на нет, вытек. У меня не было возможности искать подходящего донора, а свою оболочку я могу подстроить под любого, — объяснила Света.

— Вот только тебе пришлось отдать слишком много, — покачала головой Оксана, — прорехи затянулись, но они, как тонкая кожа на месте ожога, которая рвется от одного только взгляда, и твоя сила уходит в никуда. Вадим как донор своей энергией восполняет потери и закрывает на какое-то время эти дыры, но ненадолго. Ты же не успеваешь зарастить их изнутри, и постоянно происходит убыль твоих сил, от этого и идет постоянное желание секса, от которого ты получаешь не только удовольствие, но и необходимую тебе энергетическую подпитку. И секса не с любым донором, а только с Вадимом, потому что ты с ним связана еще с Лабиринта, а сейчас получила окончательную привязку. Признавайся, когда Вадим тебя увез домой, был тогда у вас секс?

— Даже до дома не доехали, — без стеснения призналась Света, — прямо в машине, только с дороги съехали.

— И ты тут же почувствовала себя свежей, отдохнувшей, и есть тебе уже не хотелось. А все почему? Потому что ты зарядилась от Вадима! И переплелась с ним еще плотнее.

— Вадиму же это вредно? То, что я тяну из него силы? — встревожилась Светлана. — Сколько это может продолжаться? И неужели эти мои прорехи никак нельзя заделать? Если я заштопала Антона, то неужели никто не может проделать это со мной, если я сама не могу себе помочь? И еще. Я не могу забеременеть тоже из-за этих постоянных потерь?

— У Вадима редкостная способность, он собирает энергию отовсюду, — в голосе Оксаны прозвучала зависть, — ты ведь сама знаешь, как быстро он восстанавливает силы, так что за него можешь не бояться. А способ сбить привязку и закрыть тебя есть, вот только ты от него, я подозреваю, откажешься.

— Почему? Что это за способ? — Света положила ложку и приготовилась слушать.

— Нужно семь мужчин, лучше бы девять, но семи тоже должно хватить, — как бы нехотя, но явно добиваясь дальнейших расспросов, сказала Оксана.

— Для чего? — Светлана уже догадалась, каков будет ответ, но все равно спросила.

— Для одновременного секса. В самую короткую ночь в году ты должна отдаться семи — Вадим не считается — мужчинам, по-настоящему, без халтуры, каждый раз вы должны получить обоюдное удовольствие. Только в этом случае ты получишь нужное количество силы, чтобы переродиться, залечив все повреждения и освободившись от привязок.

Светлана кивнула, будто бы соглашаясь с тем, что ей предложили, и стала размышлять вслух:

— Так, больше троих одновременно чисто технически не получится, три раза по три — это как раз девять. Жаль, в этом году уже поздно, солнцестояние давно прошло. Придется ждать следующего лета, а весной повесить на проходной объявление: "Конкурс!!! Требуются девять мужиков для групповухи. Цель: затрахать до полусмерти одну маньячку, чтобы вылечить ее. Отбор кандидатов ежедневно в помещении отдела кадров. Наличие справки из КВД — обязательно!" Любопытно было бы взглянуть на размер очереди. — Она криво усмехнулась, заметив, как ошарашенно смотрит на нее медсестра. — Но если серьезно — прорехи закроются, привязки снимутся, а ребенка я смогу потом родить?

— Нет, — ни секунды не колеблясь, ответила Оксана. — Ты через Лабиринт двух взрослых мужиков пропустила, считай, что это была беременность и роды, после которых ты еле оклемалась. Да ты это и без меня знаешь, только боишься этого знания, прячешь его. Убери барьеры, которые сама себе нагородила, загляни внутрь себя — и все поймешь.

— Значит, больше не получится?

— Нет, скажи спасибо, что дочку смогла родить. И больше детей у тебя не будет, как ни старайся, — прозвучало в ответ со странной интонацией, в которой смешались сочувствие и удовлетворение. — Ни от Вадима, ни от кого другого.