— Очень похожи: одного цвета глаза, волосы, черты лица. А еще Светлашка на твою маму очень походит, к ней мы тоже съездим, но позднее, когда она из санатория вернется.

Сергей больше ничего не сказал, подошел к большому зеркалу и стал разглядывать себя. Увиденное, похоже, ему не понравилось, и тень досады промелькнула на лице.

— Ты долго болел, — Ира ласково обняла его и приподнялась на цыпочки, чтобы дотянуться губами до его лица — она доставала мужу только до подбородка, даже сейчас, когда он сутулился. — Теперь ты дома, и все будет хорошо — вернется память, руку вылечат, рубцы, если и не уберут совсем, то сделают их менее заметными. Выйдешь на работу, снова займешься фотографией. Все наладится.

* * *

Два дня Сергей пробыл дома. Максим настороженно наблюдал за ним, стараясь ни на минуту не выпускать из виду, а на балконе готов был держать за руку.

— Ты уверена, что ему не придет в голову перелезть через перила? — спрашивал он Ирину, когда та сердито шипела на него, обижаясь за мужа. — Седьмой этаж все-таки.

— Не придет. Ты еще наручниками его к перилам пристегни, — Ирина страшно злилась. — Он совершенно нормален, только говорит плохо, а это — от таблеток, и заторможенность тоже. Я прекрасно его понимаю.

Сергей, если и замечал, что Ирин брат следит за ним, то относился к этому безразлично, ничем не проявляя удивления или недовольства. Говорил он, действительно, плохо, не всегда внятно, словарный запас был очень скудным, предложения Сергей строил из двух-трех слов, не более, и, похоже, радовался, когда Ирина или кто-то другой сразу его понимали; естественные эмоции, несмотря на принимаемые лекарства, начали пробуждаться в домашней обстановке. Так считала Ирина, Лешка с некоторым колебанием поддерживал ее, а Максим был настроен скептически. Светлана, Олег, Вадим и ее родители звонили по несколько раз за день, Ирине это надоело, и она отдала свой телефон Лешке.

— Я ничего не могу делать, только возьмусь за что-то — опять звонок, опять в десятый раз одни и те же вопросы, — Ирина сердилась, но в глубине души ей было приятно это беспокойство.

— Ладно, мама, возьму огонь на себя.

Лешка практически не выходил из дома и все время старался чем-то помочь отцу и ей. Но не успел он забрать мобильник себе, как раздался очередной звонок.

Лекс был лаконичен:

— У тебя все в порядке? Помощь нужна?

— Спасибо, Леша, справляемся, — Ирина была так же немногословна.

— Если что — звони.

— Конечно.

Ирина почти все время проводила на кухне: готовила, кормила, мыла посуду, снова готовила. Сергей сидел там же и молча смотрел на нее, а она, не прерывая своих занятий, постоянно разговаривала с ним. Рассказывала обо всем подряд: как они познакомились, о дочке, о сыне, о родственниках, о работе, о ребятах из группы.

— Ты столько информации на него вываливаешь, — ворчал Максим. — Не уверен, что он понимает хотя бы половину, а уж озвереть от твоей болтовни может запросто.

— Как ты не понимаешь элементарных вещей? — набросилась на брата Ирина. — С ним нужно разговаривать как можно больше, чтобы восстанавливать нарушенные связи в головном мозге. Спроси у Маши, какая задержка речевого развития бывает у детей, оставленных в больнице, где просто нет возможности уделять каждому столько внимания, сколько в семье. Здесь все то же самое. Больница, даже самая хорошая, это больница. Пришел логопед, час позанимался с Сергеем, и снова он оставался с другими больными, у которых примерно такое же состояние. Что так говорить начал, и то хорошо. Пусть сегодня что-то до него не дойдет, дойдет завтра, послезавтра.

— Может быть, не буду с тобой спорить, — сдался Максим, — но лично у меня уже голова кругом пошла, сделай перерыв. Он всем пойдет на пользу — у самой ведь голос садиться начал.

Днем Ира уложила Сергея спать, а сама стала обсуждать со своими мужчинами вопрос: стоит ли вывезти его в воскресенье за город или нет. На дачу решили пока не ездить — там слишком много народу, и неизвестно, как это может подействовать. Поехать просто в лес тоже не рискнули и ограничились "прогулками" на балконе, тем более, что Сергей безо всякого интереса смотрел на происходившее внизу.

Вечером Сергей захотел искупаться, но отказался от чьей-либо помощи, хотя Лешка рвался что-то сделать для отца.

— Если что-то нужно — позови. Я буду рядом, сразу приду, — Лешка устроился с планшетом в прихожей недалеко от ванной.

Шум воды давно стих, а Сергей оставался в ванной. Ирина забеспокоилась:

— Папа ничего больше спрашивал? Не просил ему помочь?

— Нет, ничего не говорил, — Лешка был в недоумении.

Ирине в голову полезли самые дикие мысли, и она легко стукнула в дверь:

— Сережа, у тебя все в порядке?

Дверь приоткрылась, и Ира заглянула внутрь. Сергей, не одеваясь, стоял перед зеркалом с полотенцем в руке и пристально разглядывал свое отражение. Увидев Ирину, он положил полотенце на край ванны и покачал головой:

— Не помню... Себя не помню... — Томский с силой провел ладонью здоровой руки по лицу, потом по телу, кое-где покрытому капельками воды, будто сметая их. — Ничего не помню...

— Вспомнишь. Вместе будем вспоминать, — Ира набросила на него халат. — Пойдем спать, уже поздно.

Сергей покорно позволил отвести себя в спальню, но там отказался укладываться в постель до тех пор, пока не ляжет спать Ирина.

— Я потом, мне нужно прибраться на кухне, — пообещала она.

— Нет, сейчас, уже поздно, — Сергей настаивал на своем. — Ложись, спи.

— Через десять минут, только приму душ.

— Я подожду, — он сел на кровати так, чтобы было видно часы.

"Как ребенок", — думала Ирина в ванной. "Как ребенок, — снова подумалось в спальне, когда Сергей взял ее за руку да так и заснул, — ребенок, не испуганный, но настороженный новой или плохо знакомой обстановкой. Плохо: только привыкнет немного к дому, а в понедельник снова перемены, придется ехать в клинику. Нужно поговорить с Олегом, может, на неделю Сережку можно оставить дома. Возьму отпуск, побуду с ним".

Ночь Ирина практически не спала, раздумывая об этих проблемах и прислушиваясь к дыханию мужа. Он спал спокойно, ничто не тревожило его, но Ирину руку не выпустил из своей, а она не стала отнимать ее.

Олег не одобрил ее идею:

— Ты же сама видишь, сколько таблеток Сергей принимает, нужно, по возможности, эти препараты отменять. И чем быстрее мы с этим разберемся, тем лучше. Я понимаю, о чем ты думаешь: "Снова казенная обстановка, замкнутое пространство палаты, больничная еда, а дом — это дом". Согласен, это так, но пока что Сергея нужно... — он хотел сказать "держать под наблюдением", но вовремя остановился, — хорошенько обследовать. Не хочу ничего предвосхищать, но на выходные, может быть, его будут отпускать домой.

— Мобильник или планшет папе можно с собой взять? — к разговору подключился Лешка.

— Пока не стоит. Будешь приезжать в клинику и общаться с отцом там. Я думаю, что какое-то время ему не нужен ни мобильник, ни телевизор, ни, тем более, компьютер. Не нужна никакая лишняя нагрузка на нервную систему.

Вообще-то Худяков был по-хорошему поражен переменами, произошедшими с Сергеем всего лишь за два дня. В воскресенье под вечер он заехал к Ирине и просто не узнал ее мужа: Томский почти перестал сутулиться, на чисто выбритом лице морщины хоть и не разгладились, но стали менее глубокими, да и цвет лица показался более здоровым. Самое главное — исчезло безразличие ко всему, хотя заторможенность еще сохранялась. Сергей уже был похож на самого себя, а Ирина производила впечатление мамаши, гордящейся первыми шагами своего ребенка. Она так радовалась каждой мелочи, что у Олега не хватило духа предупредить ее о возможных рецидивах, эффектах отмены препаратов, к которым привык его организм, и прочих проблемах, вероятных в будущем. Врач решил отложить тяжелый разговор на пару дней, к тому же он хотел услышать мнение специалистов. Шесть с лишним лет назад была аналогичная ситуация. Когда Вадим Медведев пришел в себя после тяжелейшей травмы, он не воспринимал ничего, кроме физических страданий, и не было других мыслей и желаний, кроме избавления от боли. С улучшением пришли муки другого рода — Вадим не мог смириться со своим состоянием. Какое неимоверное терпение, какие силы понадобились Светлане, чтобы вынести все это и поставить его на ноги!

Сейчас через нечто подобное предстояло пройти Ирине. "Что будет, когда Сергей начнет в полной мере осознавать себя как личность, но память при этом не вернётся, и он поймет свою ущербность? Может снова замкнуться в себе, как это было с ним после развода с первой женой, но эта замкнутость будет уже совсем другого порядка, — Олег припомнил вечную угрюмость Томского, из-за чего в самом начале Вадим даже просил Черепанова перевести Сергея из своей оперативной группы во вспомогательное подразделение, — гораздо хуже по последствиям могут быть вспышки немотивированной агрессии, а у Ирины маленький ребенок; она не станет вечно держать Светлашку у своих родителей". Худяков поймал себя на мысли, что подумал о девочке исключительно как об Ирином ребенке, без какой-либо связи с Сергеем, на которого она так была похожа. Через две недели Светлашке исполнялось пять лет, и Ирина уже спрашивала, можно ли будет отвезти Сергея на дачу и показать ему дочку, а дочке отца. Олег не знал, что ответить, и отделался жалкими словами, что он всего лишь травматолог, что время еще есть, а ближе к дате — будет видно.

Валентине Михайловне, уехавшей в санаторий, решили пока не сообщать, что Сергей нашелся. Больше всех на этом настаивал Максим:

— Во-первых, не факт, что Серега узнает мать, во-вторых, в любом случае для нее это сильнейший стресс, который неизвестно во что выльется, и если, боже упаси, что-нибудь произойдет, то пусть лучше дома — тут все же рядом есть мы, а в-третьих, я считаю глупым срывать ее из санатория за три дня до окончания срока.

— Может, все-таки лучше сообщить? — Ирина колебалась, не зная, что предпринять.

— Ба обидится, — Лешка постоянно порывался позвонить бабушке.

— Я постараюсь сделать так, чтобы не обиделась. Вы представляете, сколько возникает головняков с подобным экстренным отъездом? — Максим постучал кулаком по макушке, демонстрируя таким образом уровень хлопот. — Досрочная выписка из санатория — это, в принципе, ерунда, а вот попробуй-ка в авральном порядке достать билет на поезд! Это у любого человека такой кусок здоровья отъест, что... — Он сморщился и махнул рукой. — С таким трудом добыли путевку в Кисловодск на летнее время, и все лечение пойдет насмарку?! Нет, пусть твоя бабушка спокойно отдыхает и возвращается домой. Я ее встречу и подготовлю к тому, что Сергей нашелся, но состояние здоровья у него... Ну, в общем, расскажу, что и как.

— Ладно, Макс, давай сделаем так, как ты говоришь, — Ирина не сразу, но согласилась с доводами брата.

В институтской клинике Сергея положили в отделение нейротравмы. Завотделением Шарипова долго уговаривал не только Худяков, но и Черепанов, и Фарид Сулейманович решил сам заняться этим случаем. Всю неделю Томского обследовали в клинике, возили в областную больницу на какой-то уникальный японский томограф, единственный в стране, два дня он ходил с опутанной проводами головой. Обычные анализы, рентген и электроэнцефалография прошли почти не замеченными на фоне разных экзотических исследований, о которых даже Олег услышал впервые. С ним много занимался логопед, а Худяков решил сам привести в порядок левую руку Сергея. "Я ее разберу на составные части, а потом аккуратненько соберу назад, как новая будет", — пообещал он. Препараты, привезенные из Липовского интерната, частично заменили другими, для оставшихся снизили дозировку.

Лешка каждый день приезжал к отцу, а Ирина приходила к Сергею и в обеденный перерыв, и после работы, и проводила с ним весь вечер. Его поместили в отдельную палату, точно такую же, как та, в которой когда-то лежал Вадим; им никто бы не помешал, но Ирина вела мужа в парк и там расспрашивала о том, как прошел день, дотошно выясняя все подробности. Она старалась, чтобы Сергей как можно больше разговаривал, и замечала, что речь у него становится все лучше и лучше. Он сам это чувствовал и казался довольным своими успехами. Несколько раз к нему заходил Вадим, Сергей запомнил его и узнавал, но разговор с ним как-то не складывался, и Медведев, чувствуя неловкость, быстро прощался. Светлана зашла только один раз и потом очень долго ходила расстроенная. "Ноль, ты понимаешь — полный ноль, память пуста, — пыталась она объяснить Вадиму состояние Томского. — Я глубоко не пошла, почувствовала, что это Сергею неприятно, но то, что есть, похоже на оборванную кинопленку, начало отсутствует напрочь. Я попробую еще раз после отмены таблеток, а пока ничего не могу сделать". Сергей при появлении Светланы чуть оживился, но и ее он не вспомнил. Ребята из группы рвались навестить нашедшегося товарища, но Фарид Сулейманович пока запретил такую большую, по его мнению, эмоциональную нагрузку.

К концу недели, однако, Томский выглядел очень усталым и снова начал погружаться в апатию и безразличие, но немного взбодрился, когда в пятницу во второй половине дня Ирина с братом — Максим настоял на том, чтобы заехать за Сергеем вместе — пришли, чтобы отвезти его на выходные домой.

— Домой, — было заметно, что он обрадовался. — Дома хорошо.

Сергей вытащил сумку, намереваясь уложить в нее свои вещи, но Ирина остановила его:

— Сережа, в понедельник тебе нужно сюда вернуться, поэтому оставь все в палате. Дома и одежда есть, и мыло, и зубная щетка...

— Короче, есть все, так что не стоит таскать то, что привезли сюда, взад вперед, — Максим перебил сестру, опасаясь подробного рассказа о том, что есть дома.

— Снова в больницу? — огорчился Сергей.

— Что делать, Сережа, — Ира подавила вздох, — неделю или две придется провести в клинике, но на субботу и воскресенье ты будешь уезжать домой, — она ободряюще улыбнулась.

— Домой ... — произнес он задумчиво, покидая палату.

Почти всю дорогу Томский молчал, сосредоточенно думая о чём-то, Максим тоже не проронил ни слова.

— Домой ... — снова произнес Сергей уже недалеко от дома. — Я думал, мой дом — в больнице.

— Нет, Серега, у тебя есть свой дом, семья, друзья, — Максим на секунду отвлекся от дороги.

— Я ничего не помню, — покачал головой Сергей. — Как мы ехали в большой машине — помню, парк, — он выглянул в окно, — помню, а что было до больницы — нет.

— Ты все вспомнишь, может, не сразу, но вспомнишь, — уверенно сказала Ирина. — Тебя подлечат, ты вернешься на работу. Знаешь, Вадим всегда считал, что тебя, как никого другого, не хватает в группе. "Серега мало говорит, но много делает, в отличие от всех остальных, которые предпочитают сотрясать воздух!" — он всегда так говорил и сейчас ждет не дождется, когда ты сможешь работать в отряде.

— А я смогу? — Сергей внимательно посмотрел на покалеченную руку, потом здоровой рукой дотронулся до головы. — Я работал в больнице, — вдруг вспомнил он, — там был сад, в нем росли деревья. Я собирал яблоки... — и после небольшой паузы: — Осенью... А летом было много цветов, разных... Они красивые и хорошо пахнут. Зимой ничего нет, это плохо.