Слегка озадаченная новостью, что Сергей решил поехать в город, Ирина тут же перезвонила ему, а когда муж не ответил на звонок — Максиму. Тот, судя по краткости разговора и эмоциональности высказываний, воевал с сантехникой, и выяснять подробности случившегося пришлось у Валентины Михайловны. Небольшая лужица на полу, натекшая из-под мойки на кухне, образовалась из-за того, что врезанный в трубу для подключения стиральной машины кран дал трещину. Чтобы подобраться к нему, нужно было отодвинуть стиральную машину и демонтировать половину кухонного гарнитура, потом отправиться в ближайший хозяйственный магазин за новым краном. Максим хотел откомандировать за ним Сергея или Валентину Михайловну, но когда начал объяснять, что кран нужно брать латунный, а не силуминовую дрянь, которая прослужит полгода, понял, что проще сбегать в магазин самому.

Заодно — раз уж на кухне и в ванной царит разгром — Максим решил, что стоит поменять все смесители, и в итоге история с ремонтом затянулась до позднего вечера. Валентина Михайловна восхищенно ахала, любуясь преобразившимися санузлом и кухней, и сокрушалась, что мужчины весь день ничего, кроме заранее испеченных пирогов, не ели, а ей невозможно было заниматься готовкой.

Максим комплиментами кулинарным талантам Валентины Михайловны решительно пресек ее сетования, заявив, что съеденные пироги — это пища богов, и до завтрашнего дня он ни на что съестное даже смотреть не сможет. "Ирка тоже печет не плохо, но до ваших шедевров ей еще расти и расти", — уже прощаясь в дверях, сказал он, чем окончательно засмущал женщину. Максим же задним числом, уже на улице, подумал, а не поставил ли он в неловкое положение и Валентину Михайловну, и Сергея нечаянным сравнением способностей мамы и жены.

Сергей, переполненный впечатлениями от суматошного дня, вообще проигнорировал слова Максима, да и Валентина Михайловна не обратила на них особого внимания и забыла практически через минуту, но в ее подсознании они нашли свой отклик — и для позднего ужина, и для завтрака на следующий день готовилось именно то, что предпочитал сын. Сергей с аппетитом ел приготовленное, а мама умиленно любовалась им, радуясь тому, что сейчас он, как когда-то в далеком детстве, принадлежит только ей, и ни с кем не нужно "делить" его, даже с внуками. И Валентине Михайловне казалось, что сын отвечает ей взаимностью, и наслаждалась этим чувством, во всяком случае, она ничуть не расстроилась, когда Сергей практически пропустил мимо ушей ее рассказ об успехах Лешки в учебе, планах внука на будущее и с откровенным безразличием отнесся к продемонстрированным фотографиям. Его внимание задержалось только на тех снимках, где рядом с Лешкой присутствовала сестренка. Их Сергей рассматривал подолгу, расспрашивал, где и когда они были сделаны. Вопроса "а это кто?" удостоилась и Ксюша, но только на том снимке, где девушка оказалась рядом со Светлашкой.

Тем сильнее Валентину Михайловну удивило пристальное внимание, с которым Сергей изучал фотографию, сделанную им самим первого сентября, когда Лешка пошел в первый класс: немного испуганный мальчишка с огромным букетом гладиолусов, заметно волнующаяся бабушка и молодая женщина, ярко одетая пышная блондинка, с высокомерно-недовольной гримасой на лице.

— Это... — Сергей нахмурился, словно пытаясь вспомнить что-то. — Это...

Он нахмурился еще сильнее, и его лицо болезненно исказилось от напряжения.

— Это Татьяна, — Валентина Михайловна, жалея, что снимок попал на глаза сыну, поспешила прийти на помощь, — Алешенькина мама. Вы давно развелись.

— А-а, помню, мне говорили, — Сергей безучастно кивнул и переместил фотографию в стопку к уже просмотренным, случайно или же специально положив ее изображением наверх.

Валентине Михайловне его равнодушие показалось наигранным, она ожидала каких-то вопросов, возможно, не самых простых и приятных, но сын не сказал больше ни слова по поводу снимка. Дальше разговор перескочил — Валентина Михайловна решила сменить тему — на то, какой цветник устроила на балконе Ксюша, которая решила стать специалистом по ландшафтному дизайну.

— Это у нее что-то вроде зачета или курсовой, — объяснила она, показывая действительно райский уголок, в который превратился небольшой балкон хрущевки, утопавший в зелени и цветах. — А на следующий год она решила сделать альпийскую горку на даче Ириных родителей, Алешенька обещал ей помочь с подбором растений, а Максим — с камнями.

Сергей слушал ее объяснения и машинально кивал, думая о чем-то своем, но имя Максима заставило его очнуться.

— Макс сказал, что после работы поедет на дачу, — он на полуслове перебил мамины рассуждения о том, что Ксюша умная девочка, которая понимает, как ей повезло с Алешенькой, и хочет выйти за него замуж, не дожидаясь окончания института. — И нас с собой заберет. Я обещал, что приду к нему ближе к концу работы, как следует затаримся в "Купце", а пока я хочу заехать в клинику и взять направление на медкомиссию.

— Поехать с тобой? — тут же всполошилась Валентина Михайловна, забеспокоившись, может ли сын ориентироваться в городе самостоятельно.

— Что я, ребенок? — обидевшись на излишнюю, по его мнению, опеку, достаточно резко ответил Сергей. — Автобус с трамваем не спутаю, на какой остановке выходить — знаю. Если что, телефоном пользоваться — умею.

В клинику он не поехал, потому что, сообразив предварительно позвонить в регистратуру, записался на прохождение медкомиссии по телефону. Ехать к Максиму было слишком рано, и как потратить несколько часов свободного времени, Сергей не знал. Устроившись на задней площадке автобуса, он то бездумно смотрел в окно, то крутил в руках телефон. Возвращаться к матери не хотелось, несмотря на то, что плотный завтрак давно переварился и чувство голода все сильнее давало о себе знать; домой, в пустую квартиру, тоже не тянуло. "А где он, мой настоящий дом?" — мелькнула невеселая мысль.

Автобус приехал на конечную остановку. Сергей решил, что не станет выходить из него, а поедет назад тем же маршрутом, но кондуктор выгнала всех из салона, заявив, что у водителя обед. Присев на скамейку, Томский подумал, не отправиться ли через парк домой — там никого нет, но в холодильнике обязательно найдутся яйца и сало, из них он сумеет сделать яичницу, а можно и вообще не связываться с готовкой, потому что в морозилке должна быть готовая пицца, которую можно разогреть в микроволновке. Эта идея показалась правильной, и Сергей вошел в широко распахнутые ворота парка.

Вроде бы он взял верное направление, но вышел не там, где рассчитывал. Нельзя сказать, что этот район совсем не был знаком Сергею, но сориентировался он не сразу, пережив несколько тревожных мгновений. Паники не было и в помине, была, скорее, досада — в лесу около дачи он с легкостью, даже в темноте, определял направление, а тут, среди бела дня, в центре города растерялся, не зная, куда нужно идти. Сергей попробовал довериться тому чутью, которое подсказывало, что будет правильным, а что — нет, и особо не задумываясь, пошел в том направлении, куда его потянуло.

Минут через пять Томский словно бы очнулся, оказавшись во дворе какого-то дома, и разозлился, потому что чутье на этот раз подвело его. Он вытащил из кармана телефон, решив сдаться на милость современных технологий и воспользоваться установленным в нем навигатором, чтобы найти дорогу домой. Пока Сергей пару минут ждал загрузки приложения, с ним поздоровались сначала мужчина, затем женщина. Томский, сосредоточенно рассматривавший появившуюся на экране карту, машинально ответил. Мужчина, не задерживаясь, прошел дальше, а женщина остановилась и даже поставила на землю пакет с покупками.

— Сергей... — прозвучало не только удивленно, но и слегка укоризненно. — Сережа...

Голос, довольно низкий, чуть хрипловатый не вызывал никаких ассоциаций. Сергей с оторвался от телефона и недовольно взглянул на женщину. Немолодая, неряшливо одетая едва ли не в домашний халат рыхлая блондинка во все глаза рассматривала его, словно не доверяя тому, что видит. Грубоватое "Чего надо?" едва не вырвалось у Сергея, но тут он припомнил фотографию, попавшуюся на глаза не ранее, как сегодня утром, фотографию, на которой рядом с его мамой и Лешкой была эта самая женщина, намного более молодая и привлекательная. "Это Татьяна, Алешенькина мама", — эхом прозвучал в голове голос матери. "Она", — мысленно согласился Сергей.

Пауза, во время которой он скептически рассматривал стоявшую перед ним женщину, затянулась.

— Сережа... — тихо повторила Татьяна, ища признаки узнавания, и мгновенно, повысив голос, перешла в атаку: — Ведь ты же узнал меня! Не отпирайся, узнал!

Сергей молча пожал плечами и даже отступил на шаг назад. Честно говоря, он не представлял, как вести себя с бывшей женой, о чем говорить, да и стоит ли вообще это делать. Расспрашивать ее об их совместной жизни, в надежде что-то вспомнить, и, тем более, о том, как она живет сейчас, у него не было ни малейшего интереса. Но Татьяну это откровенное нежелание общаться с ней нисколько не волновало.

— Ну, и что мы здесь стоим? Чего ждем? — она подняла пакет, сунула его Сергею и скомандовала: — Пошли домой! Сейчас обедом тебя накормлю!

"Домой? — Сергей удивленно взглянул на женщину и едва заметно усмехнулся. — Еще один дом... Не много ли?"

Татьяна заметила его колебания и, крепко уцепив за руку, потянула за собой, попутно рассказывая:

— Ну да, конечно, кредит платила я, потому что твоей зарплаты даже просто на жизнь не хватало: то пайковые на дают, то премию, то еще какие доплаты или задерживают, или срезают, а на голый оклад попробуй прожить. Но если бы ты ту однушку не получил, то не сделали бы мы эту квартиру, до сих пор ютились бы в хрущевке с твоей мамой. Жаль трешка не получилась, а могли бы и ее взять, если бы ты на той работе удержался... Ладно, нечего жалеть, по нынешним понятиям у нас не двушка, а евротрешка.

Сергей хотел переспросить, что такое "евротрешка", но Татьяна не давала вставить ни слова, таким сплошным потоком лилась ее речь. Не прерываясь ни на мгновение, она говорила и говорила, и Сергей очень скоро перестал ее слушать и начал разглядывать квартиру, куда она его привела. Никаких проблесков узнавания, даже намека на ощущение, что он тут когда-то жил, не возникло, все вокруг казалось чужим и чуждым; две просторные, показавшиеся полупустыми комнаты, кухня в светло-серых тонах, размером, наверное, с половину маминой квартиры, резавшая глаз острыми металлическими деталями, выглядела неуютной, похожей на какое-то производственное помещение, вроде ангара, что он видел на территории института.

Татьяна, заметив, как Сергей разглядывает просторное помещение, похвасталась:

— Это я прошлом году кухню сделала, специально дизайнера нанимала. Стильно получилось, правда? Но кто бы знал, в какую копеечку это все вылетело!

Посчитав молчание Сергея за одобрение, она, продолжая рассказ о ремонте и покупке мебели, вытаскивала из холодильника и из принесенного пакета прозрачные пластиковые коробки с готовой едой, выкладывала их содержимое прямо на тарелки и отправляла разогреваться в микроволновую печь.

— Ну да, из "Оленя", в основном, еда. Некогда мне готовить, некогда, — заметив удивленный взгляд Сергея, Татьяна передернула плечами, а потом демонстративно вздохнула: — Да и не для кого, все меня бросили, никому я не нужна, даже сыну.

Но пахла разогретая еда вполне аппетитно, и проголодавшийся Сергей не заставил долго уговаривать себя попробовать ресторанную кухню. Вкус был неожиданным из-за обилия острых специй, которыми ни мама, ни Ира не пользовались, однако не показался неприятным, скорее, непривычным.

— Ну да, это, конечно, не мамино, — не без сарказма бросила Татьяна. — Но, кстати, есть у меня кое-что, что тебе точно должно понравиться. Твоя мама из вишни делала и меня научила.

Она вскочила из-за стола и достала из высокого узкого шкафа графин с темно-бордовой, почти черной жидкостью и два больших фужера.

— За встречу! — наполнив их примерно на треть, торжественно провозгласила Татьяна. — Ты не представляешь, как я рада, что ты пришел!

Душистая крепкая жидкость мягко скатилась в желудок и уже оттуда горячей волной поднялась в голову.

— Ну что, вкусно?

— Вкусно. Очень, — согласился Сергей. Пожалуй, это были едва ли не первые слова, сказанные бывшей жене. А следующие были неожиданными и для нее, и для него самого: — Налей еще.

Татьяна обрадовалась и налила фужеры почти до самого верха:

— Давай выпьем за нас, за то хорошее, что было, и за то, чтобы в будущем было не хуже! До дна!

Сергей кивнул — до дна, так до дна — и одним махом опрокинул фужер. Татьяна тоже не отстала от него и как-то очень быстро захмелела. Следующий тост "за здоровье" получился смазанным, а потом она окончательно раскисла, и дальше пошли перемешаннные с бравадой пьяные жалобы на жизнь.

— А я ведь, в отличие от тебя, замуж больше не вышла, хотя могла! Ты что, думаешь, мне никто не предлагал? Еще как! Чуть на коленях не стояли!

— И? — Сергей тоже заметно опьянел, и ему это состояние понравилось, потому что куда-то далеко-далеко отошли все время стоявшие перед ним вопросы — правильно или неправильно.

— Ну да, нужен мне дед, на три года старше моего отца! — возмутилась Татьяна. — Ну и что, что денег у него куры не клюют, он как мужик уже давно ничего из себя не представляет! На одной виагре с ним жить? Оно мне надо?!

Она пересела на диванчик к Сергею и обмякла, навалившись на него:

— И потом... Я всегда помнила о тебе... Ты был у меня первым... И лучшим... Давай выпьем за это...

А через некоторое время, оставшись одна и придя в себя, Татьяна в бешенстве рвала в клочья остатки едва прикрывавшего наготу модного платья, которое Сергей по незнанию принял за халат: "Не-ет, так просто тебе сегодняшнее не пройдет! Сто семнадцатую, или какая она сейчас, не хочешь, дорогой? А будет она тебе! Будет!!!" Схватив телефон и задумавшись, кого вызывать в первую очередь — полицию или "Скорую", она тут же бросила его на подушку. "Отмажут. Иркины родственники отмажут. Все для этого сделают, особенно ее братец, мент поганый. Отмажут. Соседи? Скажут, что ничего не слышали, ничего не знают. И медики, что нужно, напишут. — Она представила себе возможный разговор с врачом: — Побоев нет? Нет. А ссадины — так это в пылу страсти почти всегда бывает. Смазку в следующий раз припасите, не так травматично и получится. Сперма в прямой кишке? Милочка, вы же взрослая женщина, кого сейчас этим удивишь? И по какой статье пустишь?"

Татьяна плюнула и без сил рухнула обратно на кровать — по ощущениям, ее переехали танком и одновременно попытались провернуть через мясорубку. Сергей не старался причинить боль, он всего-навсего обращался с ней, как с неодушевленным предметом, резиновой куклой из магазина "для взрослых", нимало не заботясь о том, что эта кукла чувствует, и сам действовал, словно механизм, без ласк, в полном молчании, неутомимо, страшно...

Хотя нет, несколько слов она все-таки услышала. Предупреждение, сказанное холодным, равнодушным тоном: "Укусишь — без зубов останешься". И уже при уходе, не менее пугающее: "Хорошая женщина, послушная..." Вспомнив их, Татьяна снова ощутила, как все сжалось внутри, потому что прежний Сергей никогда бы так не сказал, и дело даже было не в словах, а в том, как они были сказаны — хозяин снизошел до забавы с дрессированной зверушкой. И если бы эта зверушка посмела показать зубы или даже просто проявить неудовольствие, то наказание было бы немедленным и жестоким.