Лэйтиан

Хотя не убили. Не доверяют, — это как раз нормально. Никогда никто не доверяет тем, кто побывал на Севере.

Финрод. А вот это уже интересно.

Как жаль, что он так мало о нём знает... почему Гортхауэр считает, что именно через Финрода можно раскрыть нолдор глаза?

Значит — ждать. И как всё-таки он правильно сделал, что настоял на том, чтобы Гортхауэр открыл ему память. Настигни его такая вспышка среди "светлых", — и что? По меньшей мере, испугаются.

...Сначала он думал, что Финрод должен приехать совсем скоро, буквально на днях. Но шли дни, заговаривать с нолдор, которые приносили ему еду, было совершенно бесполезно, — молчали, как воды в рот набрали.

А ещё он обнаружил, что ему совершенно нечем заняться, — абсолютно несвойственное ему состояние. В последний раз такое было только тогда, когда он отлёживался в форте, но там хотя бы Лайсин была, и Нэртар, с ними можно было хотя бы поболтать, а тут — хот не стенку лезь. Он, несколько смутившись, припомнил все приключения, в которые попадал за свою недолгую жизнь именно из-за того, что его натура упрямо требовала бурной деятельности... и понял, что ещё немного такого одуряющего безделья, и он... Да нет, не взвоет, но ни в чём не повинные эльфы, которые приносят ему еду, услышат от него много нового и интересного. Про своего лорда Артаресто. Что, конечно, ему самому вовсе не пойдёт на пользу...

Избавление от скуки пришло внезапно, когда Хатальдир уже с нетерпением ожидал очередного прихода эльфов, приносивших еду — чтобы высказать им все, что он о них думает. Дверь отворилась — и в комнату вошел высокий эльф в дорожном плаще. Высокий, золотистые, как у Ородрета, волосы, только в простом "хвосте" за спиной; одежда тоже дорожная, испачканная — видно, только приехал. Остановился на пороге.

— Здравствуй, Хатальдир.

-Уфффф! — от того, что с ним заговорили, Хатальдир чуть не бросился эльфу на шею. — Добрый день! Или вечер?

— Вечер, — сказал эльф. — Я Финрод, мне сказали о тебе.

-Ужас, — искренне сказал Хатальдир. — Я, честно говоря, уже со счёту сбился, сколько я тут сижу. Лорд Ородрет, верно, опасается, что я вражий шпион.

— Вот что, Хатальдир, — эльф прошел в комнату, сел: видно было — устал он. — Если ты хочешь доверия — ты должен рассказать мне все. Все, понимаешь? Ничего не утаивая и не скрывая. Сам понимаешь: ты родом из северян, тебе сохранили жизнь, ты был в Ангамандо и беспрепятственно ушел оттуда, наконец, ты общался с Тху, более того, он лечил тебя... Всего этого более чем достаточно, чтобы заподозрить худшее. К тому же, ты совсем юн, и врагу ничего не стоило обвести тебя вокруг пальца.

Хатальдир молчал: решался. Рассказывать... как всё это расскажешь? Разве есть такие слова? можно только почувствовать, пережить... Но тогда проще дать ему прочесть свою память, он сумеет, он же эльф... Ну уж нет, хватит всяким не-людям ему в голову лазить. Но довериться — лорду нолдор? Хотя, с другой стороны, если он не сможет внятно объяснить всё, что с ним было... толку от его прихода сюда не будет никакого, и его наверняка убьют. И, что самое обидное, зазря. Но ведь не зря же всё-таки Гортхауэр его как-то особо отметил, этого Финрода...

-Знаешь... Давай я просто расскажу всё по порядку.

— Попробуй. Кстати, имей в виду, и сейчас, и на будущее: эльфы умеют слышать ложь. Я не к тому, чтобы уличить тебя — просто чтобы ты знал.

-Да не собираюсь я врать, — обиделся Хатальдир. — Я это вообще терпеть не могу, да и не получалось никогда толком.

— Ты рассказывай. И не бойся: что бы ты ни рассказал, обещаю — вреда тебе никто не причинит.

Хатальдир вздохнул: это уже очень напоминало то, как с ним разговаривали там, на Севере. Не ожидал, что по душе резанёт тоска...

-Ну, как я понял, всё, что я рассказал лорду Ородрету, ты уже знаешь. Но я ему действительно не всё сказал. Я ведь в... в Ангамандо родича своего попросил отвести меня в Цитадель... чтобы увидеть Моргота.

— И, судя по всему, увидел, — наполовину утвердительно спросил Финрод.

-Увидел, — кивнул он. — Хотел понять. И потом, — после того, как я очнулся, мне каждое слово... в общем, были такие слова, от которых в памяти... ну, как вспышки. Детство. Которое я допрежь ну никак не помнил. Язык другой, лица... мама. Я хотел понять.

Финрод слушал, кивая. Недоверия или враждебности в его взгляде не было; одна лишь печальная горечь.

-Понимаешь... Я там, в Лотланне, с сестрой разговаривал. И с эльфом, он наполовину нолдо, наполовину синда, что ли. Нэртар. Они сказали: там, на севере, нормальные люди живут... не больше рабы, чем вассалы нолдор. Я не поверил. Я ничему не поверил. Может, ещё и поэтому поехал: потому что эта память, которая так вспыхивает, — говорит одно, а люди, среди которых я жил, — другое. И увидел. Да, люди. И они знали, что их воины мой отряд вырезали. Родич мой, двоюродный брат, — он из этих, из "чёрных". Сказал: я от рук ваших тоже друзей терял, так что давай лучше вообще не будем об этом, иначе останется только друг другу в горло вцепиться. Ну... И не вцепились. Я тогда думал: как же мне узнать, кто моих-то убил... сказал, что хочу знать, кто сказал, чтоб меня не убили. Они как-то сразу поверили, сразу узнали. Я сказал — хочу с ним встретиться. Думал, остальные где-то рядом должны быть...

Он перевёл дух.

— И — встретился. И — расхотел убивать?

-Нет. Не расхотел.

Он снова замолчал.

— Нетрудно догадаться, что было дальше, — сказал Финрод. — Так или иначе, меч ты с ними скрестил; и они одолели. Не стали убивать. Могу даже предположить, почему рана — именно в руку: чтобы ты заведомо не мог более сражаться с ними. Верно?

-Да. Всё верно.

— С самим Гортхауэром ты ведь тоже говорил, верно?

-Да. Говорил.

Зацепило: не "Тху", а "Гортхауэр".

-Я там собрался с крепостной стены прыгать, — признался тихо. — Когда проиграл в поединке... когда они не стали меня убивать. А он мне не дал.

Финрод кивнул, и, когда Хатальдир собрался было продолжать, поднял руку — подожди.

— Я могу догадаться о том, что было дальше, — сказал он. — Вижу это. Вижу по твоему лицу, по глазам. Мир изменился, перевернулся, верно? Жить по-прежнему уже нельзя, нужно попробовать рассказать другим, ведь, может, они услышат... так?

Хатальдир молча кивнул. Вот сейчас-то ему и скажут, что он юный доверчивый идиот, которого обмануть раз плюнуть...

— Я уже слышал такое. Я знаю, что Мелькор — не чудовище, и что в Ангамандо живут не одни только орки. Мне доводилось говорить с северянами... не единожды. Сейчас вопрос в другом. Если ты останешься здесь и попытаешься сказать подобное вслух — тебя, мягко говоря, не поймут. И если ты будешь настаивать на своих словах — защитить тебя не сумею и я. Поэтому мой тебе совет, Хатальдир — не задерживайся среди нолдор. Ничего ты здесь не изменишь. Ты не переубедишь тех, кто заживо горел вместе с их друзьями и близкими... там, на Осаде: эльфы чувствуют такое. У нас с Ородретом там погибли оба брата. Здесь — у каждого свои счеты с Севером.

Хатальдир изумлённо уставился на него. Знает? И.. как же ему-то самому тяжело, вот где ужас...

-Гортхауэр то же самое говорил, — сказал нехотя. — И... он тоже не хочет, чтобы меня убили. Но мне некуда идти, правда. Дортониона нет. На север, — вставать против своих — я не хочу. Но те, северяне, теперь для меня тоже... не чужие. Я ведь знаю, когда меня нолдор нашли маленького, они мне не только татуировку срезали, — они ещё и память закрыли, но получилось с дырками... и после ранения она полезла из этих дырок, память. Очень тяжко было. А северяне... Они говорили, что видели такое. Их это не пугало. Я знал, что пока эти... вспышки, пока они есть, мне здесь делать нечего, — только пугать всех, да и не только в страхе дело... Я думал, если память открыть, то я смогу нормально жить здесь, среди своих. Ну... а получается, что своих-то и нету.

— Есть не только две стороны. Помнишь того эльфа, Нэртара? Я знаю эту крепость — бывал там. Она не одна. И таких, кто не хочет присоединяться ни к одной из сторон — много. Среди них тебе лучше пока что и жить.

-Да... похоже, — он даже немного обрадовался. — Вон и сестра будет рада, если я к ней вернусь. Но всё-таки... Понимаешь, какая штука. Жалко мне их. Всех. И наших, и северян. Всех. Столько людей хороших, на обеих сторонах, а убиваем друг друга почём зря.

— Вернул бы Мелькор Сильмариллы — по крайней мере, главный повод к войне бы исчез.

-Да... пожалуй. Но это, наверное, не всё...

— Если бы он сделал это — хотя бы у меня появился шанс уговорить феанорингов отступиться от второй части своей клятвы — от борьбы с Морготом. Иначе... — Финрод покачал головой. — Они никогда не отступятся. Хотя, всего скорее, однажды это будет стоить гибели всем нам.

-Ты знаешь... Я попробую им это предложить. Вдруг послушают. Хотя... они же столько веков воюют. Неужели им самим это не приходило в голову?

— Должно быть, свои причины они считают более вескими. Жажда самолично владеть Светом... Нет, в это я не верю. Но и что заставляет Мелькора упорно держаться за Сильмариллы, понять не могу.

-Если в следующий раз попаду туда — спрошу, — не подумав, отозвался Хатальдир. — Может, всё-таки решусь с ним поговорить.

— Попробуй, — согласился Финрод. — Но упаси тебя Эру высказать такое при ком-нибудь еще, кроме меня.

-Да, — спохватился Хатальдир. — Ты извини, я с тобой как-то... расслабился. Это, знаешь ли, так здорово, когда можно говорить свободно и не бояться...

— Еще бы. Но расслабляться лучше лишь с теми, кого ты знаешь наверняка. Иначе это может обойтись тебе слишком дорого.

-Это я уже понял... Знаешь, так странно, — вот подумал, с кем ещё я теперь-то могу свободно говорить. Ну вот — ты. Ну, сестра, Нэртар, родичи, которые в Твердыне... и Гортхауэр. А вот со своими, которые в отряде были, я бы сейчас уже не смог. Так тяжко, знаешь...

— Я тоже говорил с Мелькором. Тогда, давно... В Амане.

-Ишь ты... И о чём?

— Он мне рассказывал об Эндоре. Мне еще тогда казалось — в чем бы он ни был виновен, Валар поступили слишком жестоко, заточив его в Чертоги, и не удивительно, если однажды он отомстит... Так и случилось.

-Отомстит? Да нет, по-моему, у него не тот характер, чтобы появлялись какие-то... мысли о мести. Поверь, я знаю, что это такое, когда хочется тем, кто убил твоих друзей, перерезать горло... Месть, ненависть, — это, скорее, Гортхауэр. Но и то не всегда.

— Может быть, — сдержанно сказал Финрод. — Вот что. Сейчас я засвидетельствую перед всеми, что ты чист, и вражья скверна тебя не коснулась. Ты сможешь остаться здесь, или уйти, когда пожелаешь. Только постарайся, будь добр, не дать повода усомниться в моих словах.

-Постараюсь, — Хатальдир закивал. — А что надо сделать?

— Ничего, собственно, — Финрод улыбнулся. — Главное — не веди речей о том, что на Севере тоже живут нормальные люди, и что надо бы всем жить в мире.

-Не буду, — пообещал Хатальдир.

* * *

В последнюю пару недель угроза, казалось, нависала отовсюду. Самым тягостным было то, что дозорные не могли определить точно, откуда она исходит, чего именно можно ожидать, от его защищаться — от огня, как в Браголлах? орды орков? стай волколаков? В крепости поселилась тревога. Дозоры удвоили — на большее не хватало воинов. В одном все были едины: оставлять крепость никто не собирался. Если враг захватит Тол-Сирион — это конец Белерианду.

Ожидали большой угрозы, и, когда перед мостом, ведущим на остров, остановилась невысокая девушка в черном платье, стражи поначалу не поняли даже, что это — кто-то из вражьих людей; слишком уж спокойно и уверенно она подошла к мосту.

Хатальдир торчал на стене, — тянуло его наверх, как... ну, даже сравнить с чем-то трудно. Видел. Пригляделся. Далеко, конечно... Первая мысль, резанувшая, как ножом по сердцу: Тхурингветиль?! Это действительно она? Что, уже?

Он замер, мучительно вглядываясь вдаль.

Вгляделся — да, это была она. Вряд ли она появилась случайно. И вряд ли с ней будут разговаривать, но...

Стражи — Хатальдир видел их — переглянулись, один бесшумно снял лук с плеча, взял её на прицел.

-Кто ты и что тебе надо? — спросил другой.

— Мое имя — Тхурингветиль, — ответила она. — Я пришла, чтобы говорить с лордом Артаресто — от имени Гортхауэра.

Хатальдир замер. А вот сейчас её застрелят.

Стражи подобрались, как хищники перед прыжком. Страх, ненависть.

-Какие ещё разговоры, стреляй, — негромко, между собой.

-Да она же майа, она же эта... летучая мышь!

-И что теперь? да её только пусти...

Кто-то понёсся вниз — кубарем, через две ступеньки: докладывать.

И — ей:

-Стой, где стоишь!

— Стою, — она мило улыбнулась воинам — ну просто невинная девушка на вид. — Не стоит тратить стрелы: они все равно не причинят мне вреда.

Кто-то из стражей всё-таки опомнился: сообразил воспользоваться осанве. Тревога!

Ородрет вылетел на стену. Хатальдир невольно пригнулся, но тому совершенно явно было не до него.

-Я лорд Артаресто. Говори!

Тхурингветиль не прекращала слегка улыбаться — и в этой улыбке чудилось нечто зловещее.

— Лорд Артаресто. Мы предлагаем тебе и твоим воинам добровольно передать Тол-Сирион в наше владение. Иначе мы возьмем его силой, и поверь, противостоять нам ты не сумеешь. А мы не хотим бессмысленной гибели твоих воинов.

-Наш ответ — нет, — коротко отозвался Ородрет и обернулся к своим.

Дальше — Хатальдир не услышал ни слова: нолдо перешёл на мысленную речь. На стене в одно мгновение возникли воины, а на Тхурингветиль посыпались стрелы.

Стрелы не попадали в цель — как будто невидимая сила уводила их. А Тхурингветиль мгновенно сменила облик, и на Ородрета, взмыв вверх, ринулась сверху гигантская летучая мышь — стальные когти сверкнули на сочленениях крыльев. Показалось — сейчас разорвет в клочья; но нет, должно быть, только пугала. Удар в грудь — легкий, только опрокинуть — и "летучая мышь" скрылась в темнеющем закатном небе.

А вокруг, со всех сторон, издалека — вдруг разом жутко завыли волки, и казалось — их несметные полчища. И вдали вспыхнуло зарево множества огней.

Хатальдир понимал, что он влип — ну дальше некуда. Штурм — он и есть штурм, сметут, могут и свои случайно зацепить... Вжался в стену и смотрел, смотрел...

Нолдор готовились. Ждали. Смотрели — туда, на берег. Внизу подняли мост — теперь крепость была отрезана от берега.

Ждать.

Похоже, "темные" ждали ночи. Их время.

Небо темнело, и скоро стало видно уже совершенно четко — действительно, огни, огни по берегам, орки это, или люди — не понять; но Эру, как же их много...

Волчий вой приближался. Он не казался бессмысленным, как вой обычных волков: в нем явственно слышалась угроза и насмешка.

Огни ближе, ближе... Воинство. Одно было непонятным — как они собираются брать крепость, чьи стены были несокрушимы?

Нолдор говорили между собой только по осанве, Хатальдир ничего не слышал. Только мысли мелькали: и что теперь? Эх и полягут они тут все, эльфы эти...