Лэйтиан

-Пойдём... Только скажи мне, пожалуйста...

— Да? — Горт, уже шагнувший было к выходу, остановился.

-Их отряд... Их уже нет?

— Их не будет. Через несколько часов. Прости, Эйлинель.

-Я... — она вдруг застыла. — Ты просишь у меня прощения?

Было совершенно ясно, что она воспринимает это далеко не как просто слова.

— Ты все равно не простишь, так что это бессмысленно.

-Тебе — _нужно_ — чтобы тебя простили?

Горт улыбнулся, словно говоря — "ну надо же, какие вопросы!". Качнул головой неопределенно.

— Скажем так: мне было бы проще. Легче. Но что толку с таких прощений, если они ничего не меняют? Я ведь не могу отказаться от своего дела, не могу бросить оружие.

— Не можешь — потому что ты подчиняешься Морготу?

— Потому что без меня нашим людям выстоять будет гораздо труднее. Потому что — как я могу оставить без защиты тех, кто в ней нуждается? И даже если бы я бросил меч прямо перед нолдор — это привело бы лишь к тому, что меня бы просто убили.

Эйлинель несколько мгновений смотрела на него. Странно — как над этим существом может быть ещё какой-то господин, лорд? Но ведь есть же...

Глубоко вздохнула, взглянула ещё раз — туда, вниз, где уже перед воротами никого не было.

-Идём...

Он пошел впереди. Не оглядывался; говорил негромко.

— Тебе лучше всего попробовать вернуться к своим. Мне только нужно знать, от кого именно ты отбилась; мы довезем тебя туда, к ним, близко, так, чтобы ты добралась наверняка, не заблудившись, и чтобы ваши не заподозрили, что мы тебе помогли.

-Мы шли в лес Бретиль... Я совсем не знаю дороги, никогда не была там. Нам оставалось ещё дня три пути, так говорили. Я заблудилась, бродила по лесу, потом устала, заснула... и тут — ваши.

— Вы дойдете, все будет хорошо. Мы знаем о беженцах, Эйлинель, мы следим, чтобы на вашем пути не было опасностей.

Она прерывисто вздохнула.

-Хорошо... Вот только Горлим... Если мы всё-таки встретимся... как же мне быть?

— Тебе лучше знать, что скажут ваши люди, если узнают, что ты была у нас. Лгать тебе незачем: ты могла бы сказать, что тебя притащили в нашу крепость, держали взаперти, говорили — хорошо, что ты его жена, он будет сговорчивее... А потом просто завезли в лес и бросили, и ты бродила в поисках вашего отряда. Не нужно только рассказывать об этом разговоре. Не думаю, что тебя сочтут в чем-то виновной.

-Так я ни в чём и не виновата, — непонимающе сказала она. — Хорошо, что лучше не лгать...

Подумалось: ну хорошо, отпустил он по её просьбе Горлима, теперь вот — её. И множество чёрных воинов это видели... Узнает Моргот, что он вот так... И что будет? Вряд ли Врагу Мира это понравится...

— И знаешь, лучше сделать это сейчас — чтобы ты добралась до своих засветло. Тебе придется пройти по лесу где-то полмили... Там я пошлю птицу — будет проводником, чтобы ты не заблудилась снова.

-Хорошо, я пойду... — и внезапно решилась. — Но ведь тебя же... Тебя же покарают за то, что ты нас отпустил.

— Кто? — Горт удивился. — Впрочем, не все поймут, это верно. Не о тебе, о Горлиме...

-Ну, как — кто. Моргот...

— Не покарает, не волнуйся.

-Ты сделаешь так, чтобы он не узнал?

— Ну, знаешь, если бы я рассказывал Мелькору о каждом эпизоде этой войны... Нет, думаю, он скорее будет доволен. В военных частностях он доверяет мне — я лучше разбираюсь в таких вещах. А жестокость ему не по нраву.

Эйлинель не могла поверить своим ушам: услышанное просто не лезло ни в какие ворота. Они уже спустились вниз.

Они вышли во двор крепости. Огромный темно-серый волк с красными глазами — то ли один из тех, что привезли ее сюда, то ли похожий — мягко подошел к Горту, ткнулся мордой ему в грудь. Горт потрепал его по холке, словно собаку.

— Вот на нем и доедешь. Тут другие провожатые не нужны. Главное — держись покрепче.

Эйлинель неуверенно подошла к волку, — страшно ведь, такой зверь...

-Они как будто разумные... или мне кажется?

— Конечно. Тоже майар, как и я, только иные по своей сути. Не бойся их, они не нападают просто так.

Она вздохнула: легко сказать — не бойся. Вспомнила, как её учили в детстве знакомиться с собаками. Надо протянуть открытую ладонь...

С этим волком подобные тонкости, похоже, были ни к чему. Он лизнул ее ладонь — и вдруг улыбнулся ей всей мордой: именно улыбнулся, а не оскалил зубы с угрозой, это было видно — хотя зубы у него были... не приведи Эру под такие попасть. А потом лег перед ней и мотнул головой, как будто говоря: давай, залезай.

— Садись, — сказал Горт. — Думаю, доберетесь без труда.

Эйлинель забралась на спину, крепко ухватилась за волчью шерсть, — ох, какая же она густая и мягкая! — и невольно подумала, что не надо вцепляться слишком сильно, вдруг зверю будет больно. Обернулась.

-Прощай, Гортхауэр.

— Прощай, Эйлинель.

"И лучше, чтобы это на самом деле было "прощай"... а не "до встречи", — подумал он.

Горт поднял руку — и ворота крепости отворились. Волк вышел наружу, ступая плавно и мягко — если он и бежать будет так же, удержаться будет нетрудно.

Прошли мост, и волк понесся по лесу, все убыстряя и убыстряя свой бег, умудряясь так выбирать дорогу, чтобы пролетавшие мимо ветки не хлестали Эйлинель по лицу.

Свободна!... Это с трудом укладывалось в голове. Её отпустили. Вернётся к своим, а там, рано или поздно, вернётся и Горлим, не век же он будет бродить по лесам... И она расскажет, объяснит, — у неё получится, ну не может же он не поверить... Сейчас это казалось почти реальным.

Волк несся плавно, ровно, не упадешь — разве только спрыгнуть...

Долгий бег по лесу, перелескам... И наконец — волк остановился. Не заметно было, чтобы он устал. Дождался, пока Эйлинель слезет, и еще раз улыбнулся ей по-волчьи.

А откуда-то сверху слетела сорока, самая обычная сорока. И зависла перед Эйлинель, прямо перед грудью. Птичьи глаза были, кажется, тоже разумными.

-Здравствуй, — тихо сказала ей Эйлинель. Почему-то ей показалось, что птица поймёт. — Куда мне идти?

Птица отлетела немного вперед, села на землю — ждала. Показывала. А волк несколько раз настойчиво покивал Эйлинель на сороку, потом совершенно не по-волчьи сел на задние лапы, и помахал лапой, явно имитируя человеческий жест: прощай. Смотрелось это забавно.

Эйлинель невольно заулыбалась: не ожидала. Тоже помахала волку — и шагнула вперёд, туда, куда указывала птица. На глаза навернулись слёзы: ну совсем как в сказке, как будто попала в детство, и снится сон...

Сорока летела впереди, показывая дорогу; без нее Эйлинель точно заблудилась бы снова. Надо же, обычная сорока, ни за что не догадаться, что эта птица... служит Врагу? Нелепо звучит.

Впереди наконец заслышались голоса... и Эйлинель вдали меж стволами деревьев различила идущих по лесу людей.

* * *

Это был не бой — это была бойня. Никто не успел понять, откуда возникли черные воины. Да попросту все спали, никто не ожидал нападения, полагая, что их укрытие у священного озера надежно... Перед тем, как ему перерезали горло, один из них успел крикнуть — и проснулись остальные; кто-то выхватил меч — чтобы тут же упасть под ударами стрел, прилетевших из темноты.

Остальные умерли быстро.

Хатальдир тоже успел проснуться и дёрнуться куда-то в сторону — когда слух поймал свист стрел. Схватился за меч, сразу же осознал: это смерть.

Меч вылетел из руки — кто-то умело выбил его. Следом — короткий свист стрелы, и резкая боль в груди. Тут же — чей-то силуэт в свете луны, блеск кинжала перед глазами...

И тут вдруг — чья-то рука перехватила кинжал, и раздался голос из темноты:

— Нет, погоди, постой.

— Что такое?

— Ты посмотри, он же совсем ребенок! Мы не убиваем детей, ты что, забыл?!

Ах, ребёнок?!.. Хатальдир рванулся вперёд, выхватывая нож из-за пояса, и сразу же новая боль взорвалась в груди, тело охватила слабость — подкосились ноги... Хатальдир почувствовал, как по груди течет что-то горячее, мокрое... пропитывает рубаху... и понял: это его кровь.

Вот и всё, — обречённо прошла мысль. Только и успею умереть...

Но нет — он не умирал. Он лежал на земле, над головой были звезды... И несколько силуэтов. Похоже, эти люди видели его так же ясно, как днем.

— ...Дерется волчонок, как взрослый, ранить успели, вот незадача... Ладно, здесь все равно ничего не сделаешь, сейчас — чарами, а в крепости посмотрим, что там с ним, насколько опасно....

Чарами, — отозвалось в голове как колокол. И — плен... Больно ужасно, хоть вой, и некуда от этого деться...

— Усыпи его, а то везти замучаемся. На младшего твоего похож, надо же...

— Само собой, — ответил первый, и наклонился над Хатальдиром. Провел рукой над раной, и нараспев заговорил — незнакомые слова на чужом языке, медленные, тягучие, жуткие...

Закружилось вокруг звездное небо. Темнота встала со всех сторон и потекла вверх, вверх, вверх, застилая собою звезды. Омут без дна, бесконечный омут тьмы... сопротивляться было невозможно — все помутилось в сознании, все померкло.

Очнулся Хатальдир от боли. Вскрикнул, раскрыл глаза... и увидел, что прямо над ним, над его раной, склоняется фигура в черной одежде; человек. А за ним горит яркий свет, не огонь, какой-то странный светильник...

Сразу резко ударило по нервам: ночной налёт чёрных, стрелы... И страшнее боли — осознание: свои мертвы, а он в плену. Пытать будут... Хатальдир стиснул зубы. Ничего им не узнать, никогда, ничего...

— Так, он очнулся, я же говорил! — резкий голос "черного". — Гельтир!

Чьи-то холодные пальцы на висках. Сознание снова начало плыть... Мутнеющим зрением Хатальдир увидел, что черный снова склоняется над ним, в его руках какой-то странный инструмент, похожий на тонкий заостренный клюв, и ощутил холод металла в своем теле... короткая вспышка боли — и все снова померкло.

Следующее пробуждение было иным.

Он лежал в постели, под грубым серым одеялом. Вокруг были каменные стены... самые обычные стены, во всех крепостях такие. Перевязанная грудь хотя и болела — не так уж сильно. Из узкого высокого окна лился вечерний свет.

Ничего не понимая, он тряхнул головой. Что это было? Пытали? Он ничего не помнит... Где он, что это за комната? Может, пока был без памяти, отбили свои, — может, даже сами нолдор? — и он теперь у них?

Осторожно попробовал сесть.

Нет... слишком больно. И слабость. Зато он увидел — на столе рядом с кроватью — деревянная кружка с водой.

Подумал — а вот это неплохо, очень кстати, пить очень хотелось. Наверняка свои. Потянулся к кружке.

— Очнулся! — звонкий девичий голос. — Осторожнее, что ж ты так прыгаешь, тебе нельзя...

И как он не заметил, откуда она появилась? Девушка в светло-коричневом платье с разноцветным тонким узором по вороту: вышитые осенние листья, ягоды, цветы, зеленые стебли травы... Красивый узор. И девушка красивая: светловолосая, с серыми ясными глазами, тоненькая.

От неожиданности он захлопал глазами: надо же!

-"Нельзя", "нельзя", — сказал ворчливо. — Живой, вот и прыгаю. Дай воды, что ли.

— Сейчас-сейчас, — заторопилась девушка, скрылась на миг в соседней комнате, и тут же выскочила обратно с кувшином. Наполнила кружку снова.

— Ты пей, пей, вот тут отвар особый, заживляющий... только осторожнее, не поднимайся так резко. Давай я тебе помогу, — и она поправила ему подушку. Хатальдир только сейчас обнаружил, что тут и подушка была — так, чтобы ему было удобно сидеть.

-Не надо, я сам, — хотел отстраниться, но было поздно. — Где это я?

— У друзей, не волнуйся. Тебя еле живого привезли, еще немного — и все бы...

-Да уж, — сказал сдержанно. — Ночью напали эти, чёрные. Может, кто ещё и уцелел из наших... не знаешь?

— Не знаю... — покачала головой девушка. — Я же просто целитель. Я и не спрашивала, не до того было, знаешь ли. А что было-то? Кто тебя... так?

— Я ж говорю, чёрные. Мы у озера скрывались, думали, там нас никто не найдёт... Но вот нашли.

Девушка понурилась с виноватым видом.

— Извини... Я не знала. Но ты выжил, это все же лучше...

-Что... остальные — все? — тихо спросил Хатальдир.

— Я не знаю, — повторила девушка. — Правда не знаю. Раненых же много, война эта проклятая, бесконечная...

-Да... точно. Послушай, ну расскажи мне, что было-то? Они же меня утащили, чёрные, вроде пытали... только я ничего не помню.

— Да я правда не знаю! Это не у меня надо спрашивать, а у тех, кто тебя привез. Только их нету сейчас, они в дозоре, и еще дня три не вернутся. Потерпи, что ты, как маленький.

-Ну вот ещё! — он обиделся. — Эти ещё говорили, чёрные — мы детей не убиваем, а сами — стрелой. Теперь ещё ты!

— А ты и есть почти ребенок, — засмеялась девушка. — Тебе лет-то сколько? Тебе ж пятнадцати нету.

-Тринадцать, — он смотрел исподлобья. — У нас вообще считается, что в одиннадцать уже мужчина и воин.

— Ну, может, и воин, — целительница смягчилась, — но ближайший месяц тебе точно не воевать. Вылечись сначала, чудо.

— И вовсе не "может", — он обиделся всерьёз. — Если бы у меня меч был сейчас, я бы тебе показал. У нас за каждого убитого врага зарубки на ножнах делают. У меня уже три.

— Ну и что это были за враги? — насмешливо спросила девушка. — Наверное, какие-нибудь дикие орки, что только драпать и могут?

-А что, орки домашние бывают? — огрызнулся он. — Тоже мне.

— Ну ладно, ладно, — девушка потрепала его по плечу. — Извини. Есть-то хочешь? Тебе можно, даже нужно. Я там как раз готовила.

От этого вопроса он вдруг обнаружил, что зверски голоден.

-Ага, хочу. Может, всё-таки скажешь, где я?

— Это крепость такая, на востоке Лотланна, ты не знаешь. Здесь эльфы живут, разные: синдар, авари... Ну, и люди тоже. Успокойся уже.

-"Успокойся", — фыркнул Хатальдир. — Ясно, никогда в плену не была. Ладно...

— Упаси меня Эа от такого счастья, — серьезно сказала девушка. — Ладно, я сейчас поесть принесу.

Она выпорхнула из комнаты, вернулась вскоре с подносом, на котором была тарелка, от которой по всей комнатке пошел вкуснейший запах — по запаху судя, картошка, с чем-то тушеная. С местными травами, наверное.

— Держи, — подала она ему. — Только осторожнее, горячо. Тут как раз столько, сколько тебе можно. Худющий ты, видно, впроголодь давно живешь...

Он набросился на еду, — смёл всё чуть не в мгновение. Глубоко вздохнул... и осторожно опустил ноги на пол. Голова кружится... а, ладно.

— Вот бегать тебе пока не надо, — предупредила девушка, вмиг посерьезнев. — Это я тебе как целитель говорю. Сейчас вскочишь, и опять свалишься на несколько дней — ты же этого не хочешь?

— Бегать я не собираюсь, — раздражённо сказал он. — А узнать про своих мне позарез надо, понимаешь ты или нет! Может, кто-то из них жив, в плену, может, их выручить можно! Если тебя уж так заботит, иди рядом. А не то я один пойду ваших лордов искать.

— Здесь сейчас лордов нет, — грустно сказала девушка. — Хочешь, я позову Линнэрта — он здесь сейчас за главного? Он говорил с теми, кто тебя привез, должно быть, знает, что они рассказали.