Лэйтиан

Видеть это было странно — до того неестественным казалось. Луна уже взошла — там, высоко в небе, сейчас плыла, затмевая свет настоящей луны, ладья Тилиона, и в этом свете лицо Хатальдира казалось совсем бледным. Поднялся, не просыпаясь. Сделал несколько шагов... так, словно шел не здесь, а в своем сне, да так оно, конечно, и было. Сознание его сейчас было открыто, и Горт видел все, что вставало перед закрытыми глазами Хатальдира.

На самом деле, конечно, никакой пропасти не было, — но забрался он легко и непринуждённо на поваленное дерево довольно высоко, да так и шёл, — вверх, вверх, да так, как будто и вправду всё видел сквозь закрытые веки.

Это становилось и вправду интересным. Горт просто висел рядом с ним в воздухе — подхватить, если что. Дерево-то ведь тоже не бесконечное. Свалится...

Хатальдир подобрался уже к очень тонким веткам, ступил на одну из них, — та хрустнула. Он вздрогнул, но не проснулся, сделал ещё несколько шагов... Ветка, само собой, не выдержала и обломалась.

Хатальдир, раскинув руки, полетел вниз, как будто именно этого и ждал, непринуждённо перевернулся в воздухе... и приземлился на ноги.

Только на ногах не удержался — грохнулся на колени... встряхнул головой и ничего не понимающими глазами обвёл вокруг себя.

На него смотрел Горт. Смотрел с почти мальчишеским восторгом.

— Не ушибся?

-Неа, — Хатальдир, похоже, проснулся окончательно. — Слушай, так ярко было! Во сне, в смысле. Вот если бы наяву так уметь летать. А что, я правда лунатил?

— А ты посмотри, куда ты забрел, — Горт кивнул на упавшее дерево. — Ты не только лунатил, друг мой Хатальдир. Когда ты загремел воооон с той ветки — я думал, ты рухнешь, все под собой переломав. А ты — ты летел. По-настоящему. Аккуратно так — соскользнул, как по ледяному склону. Все, готовься — если мы это расскажем Тхурингветиль, она тебя в покое не оставит. Не слезет, пока не поймет, в чем тут дело, — Горт улыбался.

-Ух ты! — Хатальдир засиял. — Здорово как! А как думаешь, можно устроить так, чтобы так и наяву уметь?

Он вдруг прищурился: в голову пришло нечто неожиданное.

-Слушай, я помню так, что наши тела, людские, создал Мелькор. Так?

— Именно, — кивнул Горт.

-Так он ведь сам летает. Может, он и нам передал эту свою способность — ну, настолько, насколько это нам доступно, людям?

— Хотел-то он много чего передать, только вот не передалось... Но ты прав — многое оказалось возможным разбудить. Кто знает, может, и с этим повезет?

-Хорошо бы, — Хатальдир прислонился к дереву. — Знаешь, я что-то всё равно спать хочу... Я далеко забрёл? Ну, от нашей стоянки?

— Да нет, не очень. Пойдем-ка, вернемся... Поспишь уже по-человечески.

-Попробую, — Хатальдир с неохотой поднялся на ноги, отряхнулся. — Вряд ли за одну ночь больше одного сна такого шикарного приснится.

— Приснится что-нибудь другое. Не возражаешь, если я вместе с тобой посмотрю твои сны?

-Да нет, что ты, смотри... Куда идти-то?

— Вон, видишь — костер еще тлеет, — Горт показал между деревьев. — Близко.

Хатальдир дошагал, то и дело спотыкаясь, — основательно клевал носом. Свернулся на одеяле калачиком. Улыбнулся.

-Интересно, откуда в голову приходят сны?

— Многие — оттуда, — Горт показал на небо. — Это мы знаем точно. А некоторые умеет навевать Ирмо...

-Он умеет ловить сны и передавать людям? А ты видел его? Он, наверное, необыкновенный...

— Видел... Но мало. Я не так уж долго прожил в Валиноре, сбежал оттуда почти сразу. Не выдержал.

-А зачем ты туда приходил? — удивился Хатальдир. — Ты же вроде сразу был с Мелькором, нет?

— Не совсем. После Чертогов... Тех самых. Не там я оказался, где желал. И не помнил почти ничего — вспомнил лишь гораздо позднее. Просто чувствовал, что все вокруг чужое, не мое, застывшее... Неживое. Майа — инструмент в руках создателя; недолжно иметь собственной воли, недолжно превосходить мастера, недолжно стремиться к своему, все это — Искажение... Вот и не выдержал однажды.

-И как же ты нашёл его? Откуда узнал, куда надо идти?

— Не знал я, куда, Хатальдир. Я знал — откуда. Знал, что на востоке лежат смертные земли... якобы сокрытые во тьме. И однажды, никому не сказав ничего, конечно, просто полетел... сам не зная, сколько придется лететь. А дальше — бродил по этим землям, впервые узнавал их, встречал тех, кто живет здесь, удивлялся — оказалось, что квенди видят мир буквально в ином свете, чем я: солнца они не видели, луны — тоже, видели лишь свет тинви. Для них в мире царили вечные сумерки. Впрочем, им это не мешало... А после встретил и Мелькора. Встретил и узнал.

-Как странно... Интересно, они и сейчас солнца с луной не видят? А Мелькор — он тебя тоже узнал?

Взгляд Хатальдира странно изменился: как будто он постепенно уходил обратно в мир снов, и слова Гортхауэра долетают до него через какую-то прозрачную завесу. Но он спрашивал так настойчиво, как будто от этого зависело что-то... то, что будет важным для него там, в другом мире, столь же реальном, как и этот, наяву.

— Они видят свет Ариен и Тилиона. Да, Мелькор узнал меня сразу — ведь он помнил все, в отличие от меня. Тогда-то он и открыл мою память, и я вспомнил то, что было до Валинора — вспомнил Эа, вспомнил, как впервые увидел сферу Арты, как захотел войти в этот мир — и оказался в Чертогах Эру; вспомнил Музыку, которую творил Эру — и Мелькор...

-Он тебе, наверное, обрадовался...

— Еще бы... я понял, что наконец-то нашел свой дом. Долго это было, очень долго... Несколько сотен лет. Мы жили, даже не представляя, что однажды все оборвется — нелепо и страшно. Тогда никто просто не знал, что такое — война. Что такое — убивать. Что значит — жечь то, что другие создавали годами. Или — мучить, издеваться, называя себя при этом добром...

-Не надо об этом, — тихо попросил Хатальдир. — Мы принесём эти записи в Твердыню, Тхурингветиль придумает, как путешествовать к звёздам, как людям — летать... а Мелькор — он что-нибудь тоже придумает, да? Не может такого быть, чтобы всё только вы, ему же тоже наверняка хочется что-то творить... Дай мне руку, пожалуйста, с тобой так спокойно...

Последние слова он прошептал уже совсем себе под нос.

Пальцы Горта показались Хатальдиру сейчас совсем не холодными. Майа осторожно сжал его пальцы в своей ладони. Пусть тебе приснится хороший сон. И пусть он сбудется...

...Точнее всего было бы сказать — город кипел. Невозможное, то, чего никто не ожидал, то, на что не могли рассчитывать даже самые горячие головы — свершилось. Король ушел под покров вечной тьмы, ушел на верную смерть, и, хоть жалость и жила в сердцах, но никто не чаял его возвращения — и все же король Финрод вернулся. Вернулся не один, и — не с пустыми руками.

Когда трое вернувшихся шли по коридорам пещерного города — камень горел в руках Берена, как диковинный светильник, озаряя стены предвечным светом святых валинорских Древ. Они шли — а слухи летели по городу. Невозможно. Как им удалось? Что за чудо помогло им спастись? как сумели они вырвать Сильмарилл из короны Властелина Тьмы? Или вправду — любовь побеждает все?

И руки Берена не были обожжены.

Феаноринги уже готовились сказать свое слово. Оскорбленная гордость. Выскользнувшая из рук власть. Они уже были хозяевами города, уже списали Финрода со счетов... и что же? Жалкий смертный сумел сделать то, чего не смогли сыновья Феанаро! Безумный Финдарато оказался не безумцем. И триумф победителя, и слава великого героя — все теперь им.

Беспримерное унижение.

В зале, где обычно проходили советы, было уже полно эльдар, и становилось все больше и больше. Весь город собрался здесь. Ожидали только троих. Лорд Ородрет приказал дать им отдохнуть, не беспокоить хотя бы пару часов — и вот эта пара часов истекала.

Они появились вместе, — но не трое, а четверо: Хуан без слов дал понять, что от хозяйки он ни на шаг не отойдёт. Лютиэнь улыбалась, но за улыбкой этой чувствовалось страшное напряжение: Камень был у неё в руках, и когда они вошли, то его свет чуть не ослепил всех. Берен шагал чуть сзади.

Финрод подошёл к брату.

-Благодарю, Артаресто, за то, что принял на себя тяжкую ношу правления на время моего отсутствия. Сейчас же, — он повернулся к своему народу, — я прошу внимания, ибо наступило время исполнения клятв. Я сдержал слово, данное Барахиру. Берен исполнил то, в чём клялся перед Эльве и Мелиан. Теперь, принцесса Лютиэнь, — ты просила меня об этом, — твоя очередь.

Лютиэнь шагнула вперёд.

-Да... я просила. Всем известно, что мой отец — из тех квенди, кто живёт в Эндорэ изначально, и никогда не покидал эти земли, что моя мать оставила Валинор ради любви и жизни здесь. Потому я говорю сейчас от имени тех, для кого Эндорэ — родина.

Она очень глубоко вздохнула.

-Феаноринги, вы принесли войну на нашу родину. Вы — и Моргот. Нам не нужна ваша война, и потому мы отгородились от мира Завесой Мелиан, потому не участвуем в ней. Возьмите ваш Камень.

Келегорм и Куруфин — оба — вышли из рядов нолдор; на лицах братьев стыли недобрые усмешки.

Келегорм медленно, не спеша подошел к Берену, держа ладонь на рукояти меча. Принял из рук брата окованную металлом шкатулку, раскрыл. Так же молча показал Берену: клади, мол.

Дотрагиваться до Камня не рискнули. Знали, что Сильмарилл сожжет им руки. И, когда Камень лег на черный бархат, Келегорм закрыл шкатулку — но свет Камня просочился через нее, хоть и ослабевший.

— Мы получили то, что принадлежит нам по праву, — проговорил Келегорм. — А теперь хотим услышать о том, КАК был добыт Камень.

-Лютиэнь, наречённая моя, — дочь майа, — сказал Берен хмуро. Выражение лиц феанорингов ему не нравились совсем. — Она спасла нас из плена на Тол-ин-Гаурхоте, она усыпила чарами песни нечисть Моргота там, в Ангамандо, — а после и их хозяина. И я кинжалом вырвал Камень из когтей железной короны.

Келегорм усмехнулся.

— Нежная Лютиэнь одолела Моргота! Может, нам стоит поставить ее во главе нашего общего войска? Прекрасная Лютиэнь усыпит своей песней все Ангамандо, и нам останется только взять остальные Камни, — Келегорм отвернулся от Берена, и теперь смотрел на Финрода — прямо в упор. — Финдарато! Быть может, лучше все же говорить начистоту?

-Он говорит правду, — возмущённо сказала Лютиэнь. — Ты разучился слышать? Может, мне усыпить и тебя — здесь, на глазах у всех, чтобы ты не пачкал нас гнусными подозрениями? Похоже на то, что зависть терзает твоё сердце: как же, ведь какой-то смертный смог сделать то, что вы не могли на протяжении четырёх с половиной веков!

-Хватит! — Финрод поднял руку. — Келегорм, уймись.

— Не нужно считать нас идиотами, — Келегорм говорил ровно, но в его спокойном голосе было больше опасности, чем если бы он кричал. — Вначале вы попадаете в лапы Тху. Приходит Лютиэнь — и в это же время Тху отпускает всех спутников Финрода, и самого Берена тоже — это мы знаем от тех, кто вернулся с Острова. Сам Финрод, однако, остается у него в руках. Берен один уходит к Ангамандо. Лютиэнь, стало быть, остается на Острове — иначе она ушла бы с ним. Дальше, вы говорите, неведомо каким образом Лютиэнь снова оказывается рядом с Береном — уже в самом Ангбанде. И чары ее повергают в сон сильнейшего из Валар, того, с которым когда-то едва справилось все воинство Валинора. А теперь — позволь задать тебе вопрос, лорд Финдарато. Может, ты откроешь нам — за какую цену был выкуплен Камень? Что обещал ты Тху и Морготу в обмен на то, что этим, — он кивнул на Берена и Лютиэнь, — позволят забрать Камень? Может, нам нужно уже готовиться к союзу с Ангбандом вместо того, чтобы ковать мечи?

-Имеющий уши да слышит, — Финрод смотрел спокойно, чуть с насмешкой, в сознании своей правоты. — Я не заключал никаких сделок, ставкой в коих был бы Камень. Сильмариллы — это проклятие нолдор, и я не хочу, чтобы один из них был в моём городе. Уже сейчас он принёс сюда злобу, и ссору, и грязные обвинения в адрес тех, кого дОлжно чествовать, как героев. За такие оскорбления я должен был бы вызвать тебя на поединок, однако не буду этого делать: сие не пристало Государю. А посему — я изгоняю тебя из своего города, Келегорм. Забирай Сильмарилл и уходи. Немедленно.

— Уйдем, — процедил Куруфин. — Уйдем, не сомневайся. Интересно, Финдарато, рискнул бы ты открыть свою память перед нами? Что-то я сомневаюсь, потому что уверен — выплыви эта память наружу, и не героем ты станешь, а предателем. Давно уже видим мы, что творится в твоем городе с тех пор, как взят Минас-Тирит. Давно уже видим, что враг, измучивший наши земли, и ни на день не прекращавший терзать Аглон, оставил в покое тебя. И прекрасно знаем, что если бы Враг захотел — и Нарготронд, и твоя так называемая Хранимая Равнина — где наши дружины несут дозор! — давно уже были бы в его руках. А может, и шел ты так смело, заранее зная, что тебе этот поход ничем не грозит? Ты можешь обмануть свой народ, — он кивнул головой, показывая на замерших эльдар, — но ты не обманешь Дом Феанаро. Так что мы уйдем. И наши дружины уйдут вместе с нами: нашим землям нужна защита, а Нарготронду, что-то мне мнится, охрана границ больше не понадобится.

Феаноринги готовились уйти. Нет, конечно, покинуть Нарготронд в тот же день они не сумели бы при всем желании — разве что братья вдвоем; но с ними уходили их дружины, а это было много, много эльдар... Все те, кто несколько лет назад нашел пристанище в Нарготронде — после того, как враг захватил Аглон. Теперь им уходить оставалось только в Предел Маэдроса.

У Финрода же после Совета впервые выдалось время, чтобы наконец передохнуть. И вот теперь они с братом сидели в его покоях... Вдвоем. Вино на столе, камин, все так привычно и знакомо — словно и не было никаких войн... Только тревога в глазах Артаресто выдавала, что он чувствует.

— Я уже не чаял тебя увидеть, — проговорил он наконец. — То, что ты вернулся — это счастье. Но я вижу и другое... Феаноринги, конечно, потеряли меру в своих обвинениях. Но что-то верное в их словах кроется. Я тоже не верю, что Лютиэнь смогла усыпить Моргота. Ты знаешь, что они держали ее здесь, взаперти?

-Да, она рассказала, — взгляд Финрода выдавал, как сильно его всё это тревожит. — Они давно уже потеряли меру, — вовсе не сейчас. Хуан не просто так ушёл от них, согласись. И, — прости, Артаресто, но я опасался, что они подомнут и Нарготронд. Они думают по-другому, чем мы...

— Ну, подомнут... — Артаресто повертел в руках резной кубок. — Подомнут — это, пожалуй, громко сказано, но помощь в охране рубежей они оказывали действительно большую. Четверть нашего войска, Финрод. Четверть. Причем самая опытная. Они более умелы, чем наши воины, хотя и успели многому обучить наших. Да, они постоянно зарывались со своей жаждой первенства. Но сейчас они уйдут — и Нарготронд потеряет защиту. И это меня беспокоит. Что станем делать мы, если враг нападет? Говорят — тайна хранит Нарготронд; но я еще с Острова уверен — Враг знает, где город. И пути к нему знает. Просто он чего-то ждет... Зачем-то мы пока нужны ему живыми. А придет пора — и ничто не помешает ему нас уничтожить, как уничтожил он наших братьев, Осаду, Аглон...