— Сам не сталкивался, — признался Горт. — Хотя слыхал. Чудное дело, верно... Нет, понимаешь, Хатальдир, майар умеют делать нечто подобное. Мы можем на время покинуть тело — и свободной фэа подняться в высоту, или лететь в знакомые места, или — в новые земли... Эльдар, кстати, ощущают такое присутствие: призраки Тьмы, так они говорят. Нда, если бы удалось то, что задумал Гэлеон — ведь это означало бы так же, что мы сумели бы совершенно свободно перемещаться в пределах всей Арды. Нас бы не сковывали расстояния. А в условиях войны это... понимаешь, верно?

-Понимаю, — Хатальдир помрачнел. — Знаешь, что грустно? Что вот так мы с тобой сидим, мечтаем, а потом всё равно на войну свернули. Что же получается, всё равно что ни делаешь, — только для войны? А для мирной жизни — никак? обидно...

— Ну уж это нет, — возразил Горт. — Разве в мирной жизни люди хотят быть скованными расстояниями? А что до войны... куда от нее, проклятой, теперь денешься. Одна радость за последнее время: Финдарато понял, что не должен бросать власть в Нарготронде в руки Келегорму и Куруфину, а это значит, что, по крайней мере, с его городом мы воевать не будем.

-А с ним вроде и так не воюем, нет? — Хатальдир почесал нос. — Знаешь, мне тут идея в голову взбрела. Пока в леса не ушли, меня часто лунатиком дразнили. Потом, в лесах-то, спать приходилось мало, и это дело у меня как-то заглохло, по крайней мере, никто мне о ночных хождениях не говорил. А вот теперь — может, и опять будет, не знаю. Может, попробуешь меня усыпить? заодно и посмотришь, как это бывает.

— Не воевали. А когда он ушел — по сути дела, власть в городе оказалась у феанорингов. Сам понимаешь, что это могло бы значить. А вот насчет "усыпить"... Что, думаешь, ты непременно тут же во сне ходить начнешь?

-А кто его знает, — рассудительно сказал Хатальдир. — Наверное, зависит от того, что приснится. Вот сны не закажешь, конечно.

— Мысль хорошая. Только давай лучше дождемся вечера, чтобы уж все было естественно, хорошо? А то белый день настает — а мы спать соберемся. Не дело.

-Ага. И давай выберемся отсюда, что ли, а то, — он невольно передёрнул плечами, — что-то мне в этом подземелье не слишком уютно. Ты ещё хочешь здесь побыть, или в Твердыню вернёшься?

— Побродим по лесу...

Горт встал под столбом солнечного пыльного света, льющегося из провала, поднял руки — и как-то незаметно скользнул наверх. Позвал сверху:

— Иди сюда, Хатальдир! Помогу выбраться.

Хатальдир подошёл к этому провалу, задрал голову.

-Ничего себе! Я и не думал, что так высоко. И зацепиться не за что...

— Нет смысла возиться, — откликнулся Горт. — Я тебя и так подниму.

Он протянул руку — Хатальдир видел высоко наверху только его силуэт, окаймленный солнечными лучами (до чего же это не вязалось с представлением о Черном Майа как о существе Тьмы!) — и Хатальдир вдруг почувствовал, что непонятная сила тянет его наверх, поднимает в столбе света, и вот уже под ногами земля, а Горт стоит рядом. Солнце взошло, и лес теперь потерял свою мрачность: свет яркими бликами падал на мокрую от росы траву, играл на каплях воды в еловых ветках, между деревьями падали золотистые снопы лучей, на прогалинах раскрылись какие-то белые мелкие цветы... И небо. Синее. Как в разгар лета. Горт смотрел на все это и улыбался. А улыбался он редко — во всяком случае, так, из чистой радости.

Вдруг подумалось: что бы с Гортхауэром ни было, из-за чего Мелькор выдернул Хатальдира среди ночи с Острова, из-за чего так нервничала Тхури, — похоже, это "что-то" наконец осталось позади. И ещё прошла мысль: если Мелькор видит их сейчас, то, наверное, счастлив...

— Хорошо бы... — еле слышно проговорил Горт. — Ты прости, Хатальдир. Я просто ощущаю твои мысли — ты совсем открыт, многое для меня звучит, как если б ты произносил это вслух.

Хатальдир смутился.

-Ой. Ты бы научил меня закрываться, что ли, а то я же всякие глупости думаю...

— "Аванирэ", — ответил Горт. — "Нежелание". Когда ты не хочешь, чтобы кто-то услышал твои мысли — они скрываются от него сами собою, и чтобы услышать их — нужно "сломать" стену, отделяющую мысли от внешнего мира. Именно отсюда, кстати, и возникли рассказы о жутких пытках, которым я подвергаю эльфов...

-Нууу... Это что же, надо постоянно соображать, что тебя можно слышать или нет? Это же неудобно.

Задумался.

-Но ведь эту "стену" всегда может сломать тот, кто сильнее. И не защитишься. Так?

— Это само собой происходит. Ты же не "соображаешь" постоянно, когда нужно глубже дышать, — Горт опустил голову, вздохнул, и лицо его приняло обычное выражение: жесткое, немного застывшее. — Да, именно что — сломать. И силы защищаться может не хватить. Это не слишком приятный процесс. Когда перед тобою существо, чей разум в ужасе замкнут перед тобою — для него это будет немногим лучше пытки. Только что телу не повредит. Так что в некотором смысле рассказы не так далеки от истины.

— Постой-ка... — Горт, словно прислушиваясь, медленно повернулся, и вдруг замер, глядя куда-то в темноту елового подлеска. — Ну конечно. Очередной...

-Очередной — кто? — не понял Хатальдир... а в следующий момент на него сзади кто-то накинулся, рука сдавила горло, а в спину воткнулось что-то... и если бы оно было острое, то не было бы так — до жути, отчаянно больно...

— Беглец, — ответил Горт, во мгновение ока оказавшись рядом. Чужие руки оставили горло Хатальдира, он услышал чье-то беспомощное проклятье — на синдарине... и увидел, уже падая на землю — эльф. Худой, в грязных лохмотьях, с запавшими, горящими ненавистью глазами. Через мгновение эльф уже просто валялся на земле, а Горт даже и не смотрел на него: он подхватил Хатальдира, осторожно опустил его, и проговорил сквозь зубы: — Ничего... Это совсем пустяк, к счастью, просто царапина, только рваная, потому и боль. Даже зашивать не придется. Все пройдет, потерпи немного...

По спине текло что-то мокрое и горячее — кровь, конечно; но боль действительно стала уходить.

Рудники, — вспомнилось сразу. Ему же предлагали: не боишься — убедись, посмотри, увидишь... Вот оно как. Стиснул зубы. Оно, конечно, хорошо бы, если и вправду царапина, а ощущение такое, как будто тебя насквозь эти тупым железным прутом проткнули...

Горт помог ему слегка приподняться. Судя по тому, что слабости не было, и тело слушалось — рана и впрямь была не особо опасная.

— Сейчас перевяжу, подожди... — майа уже обрабатывал рану. — Хорошо, что я могу все, что нужно, просто переместить сюда. Вот так, все, можешь подняться на ноги, — холодная рука коснулась виска Хатальдира, и боль вдруг исчезла полностью, словно ее и не было. — Рана не опасна, поэтому я просто убрал твою боль.

Эльф же — судя по черным волосам, нолдо — все это время пытался отползти, скрыться, но, похоже, тело его почему-то не слушалось. Рядом на траве валялась та самая штука, которой он нанес удар — небольшой острый железный штырь. Горт в два шага нагнал нолдо, и остановился, глядя сверху вниз.

-Ну убей же, тёмная тварь, — с ненавистью выдохнул эльф. — Твой хозяин будет доволен.

— Знаешь, эльф, — Горт одним движением вздернул его на ноги, — что в вас раздражает меня больше всего — так это однообразие. Сотни лиц, и всегда одни и те же слова. Я смотрю, давно по лесу бродишь... Один? — он пристально смотрел в глаза эльфа — не обязательны слова; иной раз лицо может выдать — против воли.

За его спиной вдруг послышалось — шаги и резкий удар: металл о металл.

-Нет, не один, — проговорил Хатальдир, выбив из рук другого эльфа такой же плохо заточенный штырь.

— Оставь его, Хатальдир, — Горт вроде бы даже не оглянулся — но и второй эльф вдруг со стоном упал на землю. Он отпустил и первого, швырнул его к товарищу. — Ладно. Не повезло же нам на них наткнуться... Кстати: вот тебе — выбор. Как бы ты с ними поступил?

Хатальдир отступил на шаг, со звоном вложил меч в ножны, — тот самый, который выбрал в Лотланне. Решать... Неожиданно, ничего не скажешь.

— Глазам своим не верю, — вдруг проговорил один из эльфов — тот, второй. — Хатальдир. С Врагом. Все в их отряде мертвы, а он... Как ты мог?!

-Не все, — глаза Хатальдира сверкнули. — Жив Берен. И он сейчас несёт Сильмарилл на юг. А как я мог... это уж, знаешь ли, моё дело. И раз уж мне решать — вы оба уйдёте. Туда, куда и шли. Я против своих не воюю. Ни против каких своих. Ты, наверное, не знал, что я родом с Севера, и что нолдор мне закрыли память об этом?

— Оно заметно, — эльф прикрыл глаза. — Вражий выкормыш.

-Ты что, решил меня разозлить? — рука Хатальдира невольно легла на рукоять меча. — Напрашиваешься, чтобы я тебя убил? Не дождёшься.

— Чего ты ждешь? — в голосе эльфа было подлинное отчаяние, Хатальдиру еще ни разу не приходилось слышать, чтобы нолдор, обычно едва ли не надменные, говорили так. Эльф смотрел не на Хатальдира — на Горта. — Или хочешь снова поиздеваться — напоследок? Нам не удалось сбежать, да, мы проиграли, ну так бей же наконец, не тяни!

— Ему просто нравится смотреть, как другие корчатся у его ног, — негромко выговорил первый. — Морготская мразь...

Хатальдир с тревогой взглянул на Гортхауэра: тот, ясное дело, понавидался таких, но... когда по тебе бьёт ненависть, привыкнуть к этому невозможно. И обиднее всего — что не поверят, хоть им кол на голове теши.

-Гортхауэр, отпусти их, и пусть уходят, — попросил он.

И — просверкнула мысль: ох, не вовремя это всё, что-то там такое с ним было, что лучше бы этим эльфам сейчас на него не наезжать...

— Слушайте меня, — тяжело заговорил Горт. — Дальше вы пойдете через населенные земли. О таких, как вы, знают. У нас есть правило — не задерживать тех, кому удалось сбежать. И если вы, столкнувшись с нашими людьми, не поднимете на них руки или оружия — вас не только не тронут, но и помогут. Но помните: нападете — вы вне закона. Идем, Хатальдир.

Горт пошел прочь, не оглядываясь.

Хатальдир взглянул на эльфов, покачал головой. Может, пройдя то, что им выпало сейчас, до конца, — они что-то поймут...

Догнал Гортхауэра, — сейчас ему приходилось почти бежать, чтобы не отстать.

-Слушай, не бери в голову, — сказал тихо. — Пожалуйста. Всякое бывает. Бежали, думали, всё в порядке, и вдруг — наткнуться на тебя. Да у них просто нервный срыв...

— Не повезло феанорингам, — кивнул Горт. Остановился. — Не думай, Хатальдир, я привык к такому. Только скуку вызывает. Одно и то же, всякий раз одно и то же. Морготский прихвостень, черная тварь, Тху, "Ты можешь убить меня, но душа моя не в твоей власти", "Свет все равно взойдет", ах да, еще вот что повадились — "раб раба". Мелькора, значит.

Хатальдир облегчённо вздохнул: понял, как сильно испугался за Гортхауэра. Наверное, тот всё-таки был прав: зря Тхури не объяснила, что с ним случилось, — потому что от неизвестности можно себе навообразить всё, что угодно. В зависимости от богатства воображения.

-Ну, это они загнули, — сказал осторожно. — Мелькор-то чей раб? Такое даже нарочно не придумаешь...

— Ну как же, — на лице Горта появилась та самая улыбка, которую Хатальдир видел чаще всего. Улыбка горечи. — Раб Валар. Как дали это прозвание еще тогда, в Войну Стихий — так в Валиноре и звали. Как там Эонве говорил... "В цепях, словно непокорный злобный раб". Цепи великодушно сняли, а наручники оставили, чтобы помнил, что ожидает, если осмелишься снова пойти против воли Валар... Благородные, светлые, могущественные в своей неувядающей земле... Научившие нас, не знающих Света, тому, что есть на свете подобная вещь — рабство.

Хатальдир понуро молчал — попросту не знал, что делать. Так хорошо всё начиналось, вон записи эти нашли, он так радовался, а вот... Чтоб они провалились, эти эльфы, и война эта, и вообще...

— Ладно, ты сам не бери в голову, — Горт заставил себя улыбнуться. — Смотри, какой день хороший начинается. Ясно будет, и тепло, почти как летом. Здесь, конечно, холоднее, чем в Дортонионе, но я эту землю люблю больше. А нолдор мне просто жаль — как они себя обделяют: не могут, несчастные, даже подняться в небо и увидеть всю настоящую красоту земли. Для них это — искажение. Ну что ж, каждый сам выбирает за себя...

-Ну, положим, люди тоже летать не умеют. А вот интересно. Если, допустим, вот уснёт такой лунатик, как я, и приснится ему, что он не ходит, а летает, — что тогда? И вправду взлетит? Вот бы попробовать...

— Не знаю, — с сомнением сказал Горт, — не думаю. Хотя все может быть. Ничего, мы это скоро проверим. Надеюсь, тебе сегодня что-нибудь в этом роде приснится.

Земли здесь и вправду были безлюдные. Бродили они весь день напролет, не спеша, то спускались в низины, то поднимались на скалистые обрывы, то Горт и вовсе подхватывал Хатальдира и взлетал к облакам — была настоящая сказка. Под вечер Хатальдир успел устать, но усталость эта была ему в радость — впервые за очень долгое время. Горт набрал хворосту, разжег костер — и пламя весело взметнулось вверх. Хорошо было с Гортом: не нужно было думать о еде, о том, чтобы набрать воды в ручье — все словно из воздуха. Хлеб свежий откуда-то взялся, кружки с горячим вином. Да и вокруг стало вроде как теплее, причем заметно.

Хатальдир смотрел на пламя, — огненные языки плясали, казалось, почти слышно музыку, под которую они свивались в диком танце... Промеслькивали и тут же рассыпались призрачные огненные фигуры, какие-то знаки, — он почти ухватывал их, даже пытался составить в слова, когда ему казалось, что они похожи на буквы. Глаза закрывались сами, но он всё сидел и смотрел, словно боялся, что пропустит что-то важное, что хочет сказать ему костёр...

— Ложись, — Горт кинул на землю шерстяное плотное одеяло. — Вот теперь тебе действительно пора отдохнуть. И увидеть сны...

Хатальдир улёгся — по лесной привычке, меч рядом положил, так, чтобы под рукой был. Вспомнилось невольно: вот так же точно тогда спать ложился, — кажется, как будто в другой жизни было, — когда проснулся от вопля кого-то из своих и получил стрелу в грудь... И точно так же были звёзды над головой, запутавшиеся в ветвях.

Горт сел рядом, провел по волосам Хатальдира.

— Вспоминаешь? — тихо спросил он. — Если б со всеми вашими можно было так же, как с тобой! Хотя бы малейший шанс... Ладно, не думай о грустном. Смотри, какие звезды. Может быть, там, на одной из этих звезд, сейчас тоже кто-нибудь смотрит на небо и думает о том, как живется людям на нашей земле...

-Может быть, — сонно отозвался Хатальдир. — Только интересно, как бы им — тем, кто там, далеко, — узнать о нас? Разве что мы им приснимся...

Он выпустил меч, — мимолётно ещё подумалось: и чего вцепился... Взял Гортхауэра за руку. Сразу стало как-то совсем спокойно, как будто ты под надёжной защитой, и ничего плохого случиться просто не может...

И задремал.

Сначала в голове бродило что-то знакомое, дневное: вот ночной полёт, галерея, и прежнеее — не страх, а смущение до беспредельности: Мелькор...

А потом всё переменилось. Как будто раскинулось поле, целое поле, зелёное, а в нём то и дело попадались какие-то цветы... Потом — враз — поле оборвалось. Рядом была пропасть, а через неё — узкий-узкий мостик, чуть ли не в две ладошки шириной, и было совсем не страшно, он шагнул туда, раскинул руки — а всё равно не упадёт, если оступится — взлетит, как птица...