-Я не потерплю их здесь, — взгляд Финрода стал жёстким. — Они слишком хорошо умеют навлекать на себя беды, — как притягивают. Сильмариллы — это проклятие, пусть они сами несут его. Чем дальше Камень будет от Нарготронда, тем целее будет город. В этом я уверен. Не зря Владычица Варда сказала, что судьба Арды заключена в этих Камнях. Есть в мире силы, от которых лучше держаться подальше, Артаресто, и это — одна из них.

— С этим я согласен, — кивнул Ородрет. — Но все же, брат... Скажи мне правду. Как это было? Почему Тху отпустил тебя? Ведь он же просто отпустил тебя, Лютиэнь здесь не при чем. И если бы Берен и Лютиэнь вправду силой вырвали Камень — неужели Тху позволил бы им беспрепятственно пройти обратно через Ущелье Сириона? Да Моргот поднял бы все свои армии, чтобы схватить их! Так нет же: они спокойно дошли до Острова, и все это время ты был у Тху в руках. А он не только позволил им пройти — но и тебя отпустил. Я не понимаю, что за этим кроется, и мне страшно, брат.

Финрод соединил пальцы. Этот страх был ему понятен... более чем понятен, он слишком хорошо знал, что это такое — когда родная душа уходит туда, во мрак, и когда за ней кроются какие-то неведомые несчастья...

-Помнишь, как пал Остров?

— Еще бы мне этого не помнить, — хмуро сказал Ородрет. — Такое и в чертогах Намо не забудешь...

-А скажи мне, — скольких мы там потеряли при штурме?

— Знаю, знаю... Да, почему-то они не стали никого убивать в этот раз. Но Финдарато, ведь раньше-то — убивали! Сколько нолдор погибло, когда Осада была прорвана? Сколько эльдар и аданов было убито в Дортонионе? Наши братья, Ангрод и Аэгнор, сгорели заживо — и я до сих пор иногда просыпаюсь ночами, когда мне снится то, что я видел их глазами — перед тем, как их поглотило пламя!

-Да, — почему-то. Почему-то после Браголлах они стали воевать иначе. Почему-то после Браголлах произошло и то, что произошло сейчас. Насколько я понимаю, после захвата Острова они могли пойти дальше на юг, сразу же, и не сделали этого. Мы видели их мощь, видели, что им ничего не стоит захватить весь Белерианд, — и всё же они этого не делают. Им нечего ждать, им не страшно ничего, кроме войска Валар. Но война как бы зависла. Как думаешь — почему?

Ородрет долго смотрел Финроду в глаза, прежде чем признался:

— Понятия не имею. Если это была демонстрация мощи... Знаешь, вся подлость состоит в том, что деваться нам некуда. Мы можем только принять то, что нам навязывают.

-То-то и оно, — согласно кивнул Финрод. — Посмотрим, что будет дальше. Если будет хотя бы как сейчас — это не так плохо, на самом деле...

— Однажды уже было затишье. И что за ним последовало?.. То-то и оно. Может, все это было к тому, чтобы сначала продемонстрировать мощь, а потом прийти к нам с новыми условиями? Четко показав, что будете выполнять — мы вас пощадим, а откажетесь — раздавим.

-И что ты предлагаешь?

— Ты говорил с Тху, брат?

-Да, — Финрод усмехнулся. — Правда, после Поединка это было, мягко говоря, довольно трудно.

— Ты пробыл там долго... И о чем вы с ним говорили?

-О войне.

Финрод замолчал, взгляд стал замкнутым. Молчал долго.

-Я не хотел разговаривать с ним, — горько усмехнулся, — сам понимаешь. Однако там было трудно отказаться и не пойти... Я долго пытался понять, зачем ему это нужно.

— И как — понял?

-Не знаю. Хотелось бы думать, что да. Сложность в том, что он совсем не похож на майар Валинора, с теми было бы намного проще. Если мерять по этим меркам, то всё его поведение вообще ни в какие ворота не лезет. Но если судить по человеческим меркам, то всё укладывается практически идеально. С поправкой на продолжительность жизни, конечно, точнее, на бессмертие.

— По человеческим? — уточнил Ородрет. — Не по меркам эльдар? Очень интересно.

-Ещё как интересно, — кивнул Финрод. — Когда я понял, что убивать меня он не собирается, и что ему зачем-то позарез нужно говорить со мной, то я подумал: ну хорошо, почему бы и нет, мы же так мало о них знаем, а тут как раз можно восполнить это. Такие сведения, как показывает практика, не пригодиться не могут.

— Он не... допрашивал тебя? Я имею в виду — о важных для войны вещах, о планах нолдор, которые ты знаешь?..

-Нет. Вся магия, которую я от него видел, — это было на Поединке. А там было не до допросов.

— Так о чем же, о чем же вы тогда говорили?

-Он рассказывал о себе. Много. И совершенно безжалостно. В общем, я больше слушал.

— Чушь какая-то... — проговорил Ородрет. — Знаешь, я как вспомню тот кошмар, что он учинил на Острове, эту его фигуру, это черное облако в его руках... до сих пор еле сдерживаюсь. Ожившая смерть... Ну так и что он о себе рассказал? Это даже интересно, если забыть о том, что он — ученик Отца Лжи.

-Если бы там кто-то погиб, тогда действительно была бы ожившая смерть, — заметил Финрод. — А так... Понимаешь, если мерять по человеческим меркам, то получается, что он пытался — не оправдаться, нет, ни разу — но объяснить, почему и за что воюет, и что война эта ему поперёк горла, и что выйти из неё он не может.

— Так уж не может, — скептически возразил Ородрет. — Его что, Моргот силой заставил сжечь Ард-Гален?

Финрод развёл руками.

-Как говорят люди, за что купил, за то и продаю. Ты спрашивал, что он сказал мне, — я ответил. А уж рассуждать, что у них там происходит, не имея об этом толком никаких сведений, по-моему, бесполезно: можно напридумывать всё, что угодно, тогда как проверить это всё равно нельзя.

— Финрод, скажи прямо. О чем вы с ним договорились? Ты действительно выторговал мир для Нарготронда? Я не стану обвинять тебя, я просто хочу знать, наконец, что там с тобой было!

-Выторговал... — Финрод усмехнулся. — Ну посуди сам, что я мог бы ему предложить? Но в общих чертах — да. Мы не воюем против них, они — против нас. Что-то вроде мирного договора, да. Возможно, если бы я сказал это феанорингам, они сожрали бы меня с лембасами.

— Они бы тебя и без лембасов сожрали. И еще сожрут, не сомневайся. То, что ты этого не сказал — ничего не значит; витает в воздухе... Значит, мирный договор. А если через пару лет Маэдрос пришлет к нам гонцов с тем, чтобы мы выставили свои дружины в объединенное войско против Врага? И что же мы — откажемся? И все спросят — почему?

-Да, как Нарготронд — откажемся, — взгляд Финрода стал непреклонным. — Потому что я не подойду к этому Камню даже на милю. С другой стороны, если кто-то добровольно захочет уйти к ним и пожить под Проклятьем Нолдор, я препятствовать не буду. Каждый имеет право решать, каким именно способом свернуть себе шею.

Ородрет кивнул.

— Но это многие расценят как предательство.

-Что поделать. Мой уход вместе с Береном тоже расценивали... по-разному.

— Как бы то ни было, вечером будет праздник в вашу честь, и... Я тебя прошу — не запрещай феанорингам присутствовать на нем. Если ты запретишь Келегорму и Куруфину, то и все остальные не придут; а это обидит и многих из наших. Друзья ведь все-таки. Хорошо?

-Конечно, — Финрод печально улыбнулся. — Но хорошо бы они вообще пришли. Понимаешь... Мне эти свары ещё с Альквалондэ как ножом по сердцу.

— Вот не знаю. Могут и не прийти... Оскорбленные.

-И вообще, знаешь... то я их, значит, прогоняю, то на следующий день на пир зову, себя же и чествовать. Как-то оно совсем нехорошо.

— Ладно, — решил Ородрет, — придут — значит, придут, а нет — так нет.

Братья-феаноринги, конечно же, на праздник не пришли. И Камень не принесли, так что праздник получился несколько неправильным: вроде как Сильмарилл добыли, а где он, Камень? — по-прежнему скрыт от всех, словно и не добывали.

Лютиэнь и Берен сидели по правую руку от Финрода — все в том же зале, где собирались недавно. Сейчас, однако, здесь ничто не напоминало о раздорах: воодушевление было на всех лицах. Пили вино, пели, смеялись, слушали менестрелей... И Финрод видел — многие из феанорингов тоже были здесь. Не все, конечно. Те, что успели сдружиться с живущими здесь синдар и арфингами. И беоринги были здесь, немногие из допущенных в город — но зато этот праздник был действительно их триумфом: не кто-нибудь сумел вырвать Камень, а человек, их соплеменник.

Сейчас пела Лютиэнь, и можно было легко поверить, что она сумела усыпить Моргота — таким красивым было ее пение. А пела она о весне, о том, что любви не страшны оковы, о том, что доблесть побеждает злой рок... Лютиэнь закончила песню — и все подняли чаши, и веселье снова пошло своим чередом. Финрод посмотрел на сидящих поблизости... и вдруг столкнулся со знакомым, колким, острым взглядом.

Лицо было незнакомым. По виду — синда: серебристые волосы, ничем особым не выделяющееся лицо. И все же — в одну секунду не осталось никаких сомнений. Там, за столом, никем не узнанный, сидел Ортхэннер. Вот он улыбается сидящим напротив, поднимает чашу, говорит что-то, пьет...

Финрод спрятался за кубком, — пытался спешно хоть что-то сообразить так, чтобы никто не услышал мысли. Зачем он пришёл? если его узнал он, Финрод, то могли и другие ведь, или — нет, не узнали же пока...

Заиграла музыка — весёлая, задорная, беззаботная. Лютиэнь встала, — глаза сияли радостью. Берен улыбнулся несколько смущенно: по части танцев он был не мастак, но куда деваться. Вышли в центр зала. Следом присоединялись другие пары, и — Финрод аж зажмурился: к Ортхэннеру тоже подскочила какая-то совсем молоденькая эльфь и потянула в круг. Девчушка явно соскучилась по танцам, а окружающих кавалеров уже кто-то порасхватал.

Майа, однако, возражать не стал — Финрод и оглянуться не успел, а Ортхэннер уже держал эльфийку за руку, и они танцевали, улыбаясь и глядя друг другу в глаза. В отличие от Берена, майа танцевать умел. Вернее, видно было, что никогда он этому не обучался — просто начинал "жить под музыку". Смотрелось это странно, но нужно было отдать должное — красиво завораживающе.

И тут Финрод понял: всё. Потому что так, как этот синда, эльфы не танцуют. Вообще. Остальной народ как-то быстро расступился, и к концу танца Ортхэннер и его партнёрша остались одни. Финрод поймал взгляд Лютиэнь: она напряжённо всматривалась в незнакомца и, кажется, начинала что-то подозревать.

Балрог его знал, что он задумал, и было ли что-то задумано вообще — но, похоже, Ортхэннер то ли прекрасно понимал, какое впечатление производит, то ли просто не придавал этому значения. Музыка закончилась — и он с совершенно искренней улыбкой обвел взглядом притихших эльдар, взял со стола полную чашу, и, подняв ее, произнес:

— Я пью за тебя, государь Финдарато, за твоих друзей, и за любовь, побеждающую смерть.

Глотнул, и, поклонившись учтиво, вернулся на свое место.

-Спасибо, — Финрод понимал, что не ответить он попросту не может, и что если он сейчас не возьмёт ситуацию в свои руки, то она полетит совершенно незнамо куда. — Мы рады гостям. Чувствуй себя как дома.

Он понимал: надо подождать, пока все отвлекутся и займутся собой, и вот тогда... нет, ну надо же было додуматься прийти сюда! И не выберешься никак, это будет слишком заметно...

Радостная эльфь присела рядом с незнакомцем, — в отличие от других, никакие подозрения её не терзали.

-Как тебя зовут? Ты замечательно такнцуешь. Где ты так научился?

— Ортхэннер, — ответил тот. Подлинное имя "Тху" эльфы, к счастью, не знали... — Я однажды был в Таргелионе, и меня этому научил один из авари. А как зовут тебя?

-Атаниссэ. Смотри, — следующий танец медленный. Но я такое не люблю, это скучно.

-Я тоже не люблю, — раздался совсем рядом голос Лютиэнь.

Ортхэннер повернулся к ней и улыбнулся.

— Здравствуй, принцесса Лютиэнь.

-Здравствуй, — она немного церемонно склонила голову и села рядом.

Чуть поодаль стоял Берен.

-Как тебе Нарготронд?

— Красивый город, — кивнул Ортхэннер, наливая для Лютиэнь вина в чашу. — Представляю, сколько труда в него вложено.

-Благодарю,— она приняла чашу из его рук. — Давно ли ты здесь? Хочешь остаться или вернёшься к своим?

— Я пришел совсем недавно, — Горт не лгал ни словом — видимо, для того, чтобы окружающие не услышали ложь в его речах. — Вряд ли я пробуду здесь долго.

-Так ненадолго... Что же привело тебя сюда?

— Ваше возвращение, конечно же, — "синда" поднял свою чашу. — Мог ли я не увидеть такое своими глазами?

-Да, пожалуй, — согласилась Лютиэнь и замолчала: похоже, говорила с кем-то мысленно.

Наконец она снова подняла глаза.

-Прошу прощения. Государь просит меня о беседе. Похоже, дело касается чего-то важного, возможно, мой отец... феаноринги... не знаю.

Она встала, улыбнулась и обернулась на Берена.

-Выясню — вернусь.

— Конечно, принцесса, — учтиво кивнул Горт, и снова повернулся к той эльфийке, что приглашала его танцевать. — Извини, Атаниссе. А ты сама давно здесь живешь?

-Я родилась здесь, — во время всей этой беседы она терпеливо молчала так, как будто её тут и вовсе не было. — Мне сейчас шестьдесят два... шестьдесят три будет. Через месяц.

— Вот оно как, — кивнул Ортхэннер. — И не была нигде еще толком, наверное?

-Да как же тут поездишь? — она поджала губы. — Стоит только заикнуться, как сразу вся родня всполошится: война, куда ты, страшно-опасно-живьём сожрут. В общем, они правы, конечно, но...

— Правы, — согласился. — Не то чтобы обязательно, конечно, однако... Эти земли теперь стали опасны. Если, конечно, большим отрядом ехать — ничего. А вот в одиночку лучше не рисковать.

...Лютиэнь вывела Финрода из зала, решительным шагом пересекла несколько коридоров и остановилась. Миг — и воздух словно потемнел, неуловимо что-то изменилось, хотя дело было вовсе не в освещении: дочь майа накрыла пространство вокруг себя и Финрода непроницаемой Завесой.

-Финдарато, что всё это значит?

— Хотел бы я знать ответ на этот вопрос, — ответил Финрод. — Понятия не имею, Лютиэнь.

Она глубоко вздохнула, пытаясь понять, на одном ли языке они говорят.

-Это Гортхауэр, Финдарато. Он тебе... представился?

— Я узнал его. Сразу же. Этот взгляд... Не забудешь. Я не знаю, что ему нужно. Видишь — они знают, где город, а кто поручится, что они не были тут уже много раз?..

Она сжала руки, меж бровей пролегла напряжённая складка.

-Вот что. Ничего сделать мы не можем. Разве что... Он ведь не хочет, чтобы его узнали, как я понимаю... Да, конечно, — ты не мог его не узнать, после Поединка, я тоже, потому что моя мать майа, и я чувствую такие вещи... Кто ещё... Хуан. Точно. У меня есть один способ, но... на крайний случай, к тому же, после его, скажем так, применения... я не знаю, что будет. Как ты считаешь, что следует делать?

— Если он не будет ничего делать... знаешь, у беорингов говорят: не буди лихо, пока оно тихо. Так что за способ ты имеешь в виду?

-Я могу сорвать с него "чары облика". В любой момент. И он не сможет помешать, просто не успеет.

Финрод покачал головой:

— А ты представляешь, что тогда начнется уже наверняка?

-Ещё бы. Поэтому я и говорю — на крайний случай. Но я боюсь, — что-то будет непременно. Потому что, сам понимаешь, — Хуан. Он чувствует мою тревогу — это раз, и он чувствует его присутствие так же, как и я, если не лучше. Уверена: если сейчас вернуться в зал, то Хуана мы обнаружим там. На посту.