Лэйтиан

— Пусть — на посту. Но лучше приложи все силы к тому, чтобы Хуан не напал на него сам... Первым. И лучше бы его вовсе увести из зала, запереть где-нибудь... Я понимаю, он не захочет. Но ты же теперь его хозяйка, в конце концов!

Лютиэнь усмехнулась.

-Феаноринги тоже думали, что они его хозяева. Ты бы видел, как он не пускал меня на мост и вмешивался в переговоры! И это без единого слова! Но...

Она встревоженно склонила голову, словно прислушиваясь к чему-то далёкому.

-Идём. Идём в зал. Скорее.

— Идем. Все-таки он сумасшедший, этот майа!..

Финрод сам чуть не бегом бросился обратно к залу, моля, чтобы ничего страшного не случилось.

Лютиэнь ворвалась первой — и сразу поняла: они опоздали. Насмерть перепуганные эльфы замерли, а посреди зала — над кем-то — стоял огромный пёс, и ужас пробрал Лютиэнь: она увидела кровь на мозаичном полу.

-Хуан, назад!

Чары облика не спали с майа. Пока. Ортхэннер — "синда" — лежал, одной рукой опираясь о пол, а другой зажимая грудь; из-за одежды не было видно, что там — но из-под пальцев хлестала темная кровь, окрашивала ткань рубахи — Лютиэнь тут же поняла, что одежда-то как раз самая настоящая, а не иллюзорная. Майа попытался подняться навстречу Лютиэнь.

— Лютиэнь... Прости меня, твой пес...

...И тут лицо майа исказилось, кровь хлынула изо рта, и он снова упал на пол — уже без сознания.

Облик его задрожал, "потекли" черты, открывая то, что пряталось под ними — и вот уже перед всеми открылось, что у лежащего на полу волосы черные, и совсем бледное лицо с непривычными, не-эльфийскими, резкими чертами.

-Финдарато, иди к нему, — проговорила Лютиэнь и в несколько шагов пересекла зал.

Очутилась возле Хуана. Сейчас смотреть на пса было страшно: огромный, клыки оскалены, на морде — кровь... Лютиэнь властно положила ему руку на холку.

-Хуан, уйди. Мы справимся. Ты уже видел, я ведь вышла с острова. Иди, мой хороший.

Финрод опустился на колени рядом с лежащим, оглянулся — но тут же подоспел один из знакомых целителей.

— Не знаю, кто это, — решительно произнес эльф, — но, во всяком случае, сначала нужно не дать ему умереть. Государь, не мешай. И принесите кто-нибудь ткань для перевязки!

Нолдо быстро разрезал одежду на лежащем — рана действительно была жуткой; провел руками над разорванной плотью — остановить кровотечение... И вздрогнул.

— Это не квендо, — растерянно проговорил нолдо и обернулся к Финроду. — Это майа. Государь?..

-Я вижу, — Финрод положил ему руку на плечо. — Я разберусь. Мы разберёмся вместе, с принцессой Лютиэнь. Но если ты не поторопишься, боюсь, разбираться будет уже не с кем.

— Да, — быстро ответил эльф.

С такой раной, однако, любой квендо уж точно был не жилец. Если б Финрод такое увидел с эльфом — только и оставалось бы, что помочь умереть. А здесь — что сделаешь?.. Остановили кровь. Перевязали. Целитель поднялся и развел руками:

— Государь, больше я ничего не могу сделать.

-Спасибо, — с чувством сказал Финрод. Посмотрел на Гортхауэра: губы сжались. — Зря он сюда пришёл, зря. Не вовремя. Перенесите его ко мне, и... пока не позову, никому не входить.

— Государь, кто это?.. — нолдо пристально смотрел на Финрода. А вокруг уже летел шепот: темный майа... значит, тайна города раскрыта? а может, феаноринги были правы?..

Лютиэнь широко раскрытыми глазами смотрела на Финрода: неужели скажет? И — что тогда?

— Кто бы это ни был, — ответил Финрод, — Если бы он хотел нам причинить вред, то уже причинил бы.

— Может, это и майа, но никакой не темный! — вмешалась Атаниссе. — Мелиан тоже майа! Разве может майа Врага так танцевать и пить с нами вино? Я не верю!

Финрод прикусил губу. И вышел из зала, вслед за нолдор, уже унесшими майа, так и не пришедшего в сознание.

Уже в своих покоях — Финрод дождался, когда за нолдор закроется дверь, и "запечатал" её: теперь никто не войдёт, разве что Лютиэнь. Сел рядом с Гортхауэром и невольно вздрогнул: представил, как сомкнулись эти жуткие челюсти, разрывая, дробя кости... Взял себя в руки. Осторожно коснулся пальцами висков, — будящая волна, свежая, как утренняя прохлада... вот только больно будет, когда в себя придёт, — этого не снимешь: если бы был просто пёс, можно было бы, а вот пёс-майа — уже никак.

Ортхэннер вздрогнул всем телом... и стоном прорвалось дыхание. Раскрылись глаза, исказилось от боли лицо.

— Финрод... — он попытался улыбнуться. — Неплохая... собачка у Лютиэнь...

Взгляд Финрода был суровым.

-Зачем ты пришёл? Неужели не знал, что тебя есть кому раскрыть?

— Те, кто мог — не стали бы, — ответил Ортхэннер одними губами. — Ничего... Лютиэнь не выдаст. Скажешь — майа, видевший там Лютиэнь, и ушедший от Моргота... поверят...

-Смеёшься? Мы же слышим ложь. Или ты и вправду от него ушёл?

На губах появилась усмешка-улыбка.

— Ваш "Моргот" — не то, что Мелькор на самом деле... Ты говори — и думай о том, о черном, безжалостном, жестоком... Это не будет ложью. Это и ваши умеют, кто похитрее...

-Сумасшедший, — Финрод отвернулся. — Феаноринги обвинили меня в сговоре с Ангбандом. Я выгнал их из города — за оскорбление. Теперь они будут на седьмом небе от счастья от того, что этот самый "сговор" теперь очевиден всем. Среди моих уже тоже подозрения, сомнения, неверие. Ты этого хотел? Ты для этого пришёл сюда?

— А разве ваш поход не был таким... сумасшествием? — Ортхэннер закашлялся, на губах у него появилась кровь, он тяжело сглотнул. — Если будут требовать, чтобы все — публично... выполни. Не защищай меня.

-Я не на пир шёл, — хмуро отозвался Финрод. — Молчи. Лёгкие пробиты, рёбра — в осколки... Сейчас попробую что-то сделать, но валинорская магия мешает. Свет Амана, чтоб ему...

— Я майа, — прошептал Ортхэннер. — Это для вас смертельно... не для нас. Я мог его убить, но там была Атаниссе, и другие, а избежать удара — это надо было вверх... или защиту... все бы увидели так же...

Он замолчал.

-Если срастётся вкривь и вкось, тоже ничего хорошего.

Финрод знал, что перед ним сложнейшее дело: кроме зубов, была ещё и атака ненавистью, усиливающая физический эффект стократно, проникающая в самое твоё существо...

Лечение чарами... Он закрыл глаза. Нарготронд был частью его души, он стоял на земле, которую Финдарато полюбил, едва увидев. И теперь сама земля эта давала ему силу, делилась тем, что дарила в избытке всем, и особенно — тем, кто умел понимать её: делилась жизнью. Финрод осторожно положил руку на грудь Ортхэннера, понимая, что любое прикосновение отзовётся болью, — но сейчас иначе нельзя...

— Давай, — голос был едва слышен. — Делай, Финрод... иначе не выйдет. Делай, не жди, я вытерплю...

Рука Финрода чуть сжалась, — и он почувствовал, что мир — исчез, что сам он стал проводником, ничего более, проводником чего-то, что было намного больше него, казалось, — ещё миг, и он исчезнет вовсе, растворится в этом потоке силы, станет — небом, землёй, водой или травинкой... Он почти слышал эту серебристую мелодию печали и надежды, которую земля дарит всем, кто живёт на ней, которую отдавал сейчас — Ортхэннеру... И он почти видел, как вцепившаяся в него ненависть неохотно и медленно, но — разжимает когти.

Он боялся только одного: что его, эльда, на всё это может и не хватить.

Очнулся он от того, что ощутил, как запястье сжимают чужие холодные — сейчас совсем ледяные — пальцы.

— Все, Финрод... Все. Не надо. Тебе будет плохо, не нужно... я уже справлюсь сам.

В глазах Ортхэннера больше не было той боли.

Финрод вздрогнул.

-Ты уверен? У тебя руки, как... как у мёртвых на Хэлкараксэ.

— У меня и кровь холодная... — Ортхэннер улыбнулся, и в улыбке этой был оттенок смущения, извинения даже. — Все будет хорошо. Мне не придется оставлять это тело. Было бы жалко его бросать... Нужно, чтобы тебе самому помогли. Тебе сейчас нужны силы.

-Да ладно, — Финрод встал, достал платок, взял со стола кувшин с водой. — Вытри лицо. Когда кровь идёт горлом — это всегда плохо... холодная она или нет. Кстати, — а почему? Я не помню такого у валинорских майар...

— А ты вообще видел валинорских майар в таком состоянии? — Горт взял платок, смочил его в кувшине, принялся вытирать перепачканное лицо, шею, руки... отхлебнул прямо из кувшина. — У них, многих, и крови-то нет, тело — все равно, что оживленная чарами кукла, потому и сражаться с ними тяжело. Ладно. Там тебя, наверное, заждались уже — ты бы их успокоил как-нибудь.

-Их успокоишь, — мрачно сказал Финрод. — В общем, так. Окно — прямо за твоей спиной, я его не запечатывал. А я пошёл.

— И все поймут, что ты помог вражьему майа сбежать, — Горт посмотрел на окно. — Вылечил, значит, и специально оставил... Хотя, конечно, выкарабкаться сил у меня хватит, но не больше, так и придется на скале сверху торчать, — он поневоле усмехнулся.

Прямо у дверей Финрод столкнулся с той самой девочкой, Атаниссе. А рядом с нею, ни много ни мало, обретался Келегорм в компании Куруфина и еще пары нолдор из их дружины — Финрод их знал, эти были из числа самых верных — давние друзья братьев, хоть сами и не из Дома Финве.

И, похоже, Финрод застал разгар если не ссоры, то перепалки. Во всяком случае, в глазах у Атаниссе были слезы горячей обиды, и, похоже, она что-то только что горячо доказывала феанорингам, ну, а те...

— Государь Финдарато! — воскликнула Атаниссе с надеждой. — Ну хоть ты скажи им, что они просто с ума сошли со своими подозрениями! Ну как мог майа Врага с нами пить вино и танцевать? И почему он никого тогда не убил, если он майа? Не может такого быть!

— Помолчала бы ты наконец, девочка, — процедил Келегорм, отстраняя ее. — Финдарато. Как бы то ни было — но ты не имеешь права прятать это существо от всех, майа он, синда, или кто еще. Нарготронд желает знать, что за гость к нам пожаловал!

-Зашпыняли ребёнка, — недовольно сказал Финрод. — Прятать его я не собираюсь, но разговаривать с ним я раньше утра не позволю: Хуан хорошо постарался. Я выяснил, кто это. Да, его имя Ортхэннер, да, он тёмный майа. Увидел Лютиэнь в Ангбанде, ушёл от Моргота. Не знаю, может, понравилась она ему. В любом случае, вреда нам от него нет и не будет.

Братья переглянулись.

— Финдарато, надеюсь, ты понимаешь, что этот разговор должен быть — при всех, — сказал Куруфин. — Твое отношение мы видим... драться с тобой не станем. Хотя по нам, темным майар место либо в Ангбанде, либо у Мандоса.

— А тем более — тем, кто польстился на Лютиэнь, — добавил Келегорм.

— И знай, Финдарато, — продолжил Куруфин. — Мы не доверяем ни тебе, ни пришедшим из Ангбанда. Видно, КАК вы добыли наш Камень. Не удивлюсь, если в итоге окажется, что все это время на Острове ты попивал любимое вино из старых запасов.

-Если ты думаешь, что сказал мне нечто новое, то ошибаешься, — Финрод внешне остался спокоен. — И раз уж ты заговорил всё о том же, то я также напомню тебе, что вы должны забрать Камень и покинуть Нарготронд. Что же до Лютиэнь, то она сама выбирала и будет сама выбирать свою судьбу. А сейчас — идите за мной. Я направлялся в зал, когда вы меня остановили.

Первая за ним побежала Атаниссе. Улучив момент, спросила с надеждой:

— Он ведь не умрет? Правда, государь, он же не умрет?

-Нет, нет, — взгляд Финрода потеплел. — Я лечил его, и теперь он не попадёт в Чертоги. Не волнуйся.

— Он так красиво танцует... — мечтательно проговорила девушка. — Не позволяй им его убить!

-Я не позволю. Я не для того вернулся _оттуда_ живым, чтобы допускать, чтобы дома убивали.

Финрод на секунду остановился перед дверьми зала: искал Хуана. Судя по ощущению, пёс был где-то поблизости и страдал оттого, что огорчил хозяйку.

Пес сидел в зале, рядом с Лютиэнь — сидел, понурившись, опустив большую голову к полу. В зале, конечно, никому было уже не до прежнего веселья. Но, впрочем, не расходились. Большинство собрались вокруг Берена и Лютиэнь, Берен что-то рассказывал эльфам — его слушали внимательно. Но когда вошел Финрод, все обернулись к нему.

-Я выяснил, кто он, — Финрод слово-в-слово повторил сказанное феанорингам. — Лютиэнь, разбираться с теми, кто, увидев тебя, теряет голову, можешь только ты.

Принцесса на глазах помрачнела.

-Я говорила Берену, — нужно уйти и скрыться от всех. От эльдар, от людей.

— В этом ваша воля, но пока вы гости здесь, — возразил Финрод.

— Пусть все так, — вмешался Ородрет. — Но как ты собираешься поступить с этим... существом, брат? Ты веришь ему? И ты позволишь ему остаться в городе?

-Пока он не выздоровеет — конечно. А потом... потом будет видно. Вы же видите, что это за существо: танцевать, вино пить, из-за Лютиэнь от Моргота ушёл. Отказ Лютиэнь его, надо полагать, сшибёт, хотя — ну не мог же он не видеть, с кем она. А уж если мы его ещё и изгоним ни за что ни про что... Нет, вину за эту душу я на себя не возьму.

— Как, ты говоришь, его имя, Финдарато? — тихо спросила вдруг одна из эльфиек.

-Ортхэннер.

— Ортхэннер, — повторила она. — Финдарато, ты знаешь — в городе сейчас из перворожденных одна только я. Вы, молодые, в Валиноре никогда не интересовались старинными хрониками... Ортхэннер — это эндорское имя Артано Аулендила. Того, кто сейчас нам известен под именем Гортаура. Тху.

— Таааак, — четко произнес Келегорм в воцарившейся вокруг тишине.

...Когда Хуан набросился на Гортхауэра, Мелькор с Тхурингветиль и Хатальдиром сидели в одной из комнат, — у Тхури там были собрано всё, что нужно для экспериментов. Хатальдиру казалось, что всё это — какая-то интересная игра, и он ужасно гордился тем, что оказался таким вот необычным по человеческим меркам...

Глаза Мелькора вдруг стали жуткими, — взгляд застыл, он явно не видел того, что находится прямо перед ним. И — он мгновенно "закрыл" свои чувства: та самая стена, сквозь которую не мог пробиться даже Ирмо.

Встал.

-Тхури, я... Мне надо остаться одному.

Она напряглась — и кивнула, тут же сообразив, в чем дело.

— Хатальдир, пойдем пока, — и потянула юношу за собой.

— ...Тху, — повторил Келегорм. Повернулся к Финроду. — Финдарато. Ты пробыл на Острове столько времени. Ты говорил с ним. Ты видел его так же, как и нас. И будешь уверять, что сейчас ты его не узнал?.. Ты выгораживал прислужника Врага, чтобы мы не поняли, кто перед нами?! Объяснись!

— Я узнаю его, — вмешался Берен. — Я видел его так же четко, как вас всех, — и он потер скулу, на которой до сих пор красовался след от удара, которым Горт отбросил Берена от Мелькора.

-Ну... — Финрод взял себя в руки. — Иди и опознавай, Берен.

-Погодите-ка, — Куруфин жестом остановил всех. — Надо принять меры.

Он замолчал, — мысленно разговаривал с кем-то.

-Сейчас сюда принесут Камень, и тогда пойдём. А ты, Финдарато, подумай над тем, кого на самом деле следует прогнать из города: нас или тебя.

— Ты забываешься, Куруфинве, — внятно произнес Финрод. — Если бы мой город не приютил вас — вы с братом сейчас скитались бы по Эндоре, не зная, где найти пристанище.