Мгновенно пришедшая в головогрудь мысль заставила отдать новое распоряжение рулевому.
— Капитан Пит, пусть матросы ловят чаек, если конечно сами не хотят стать кормом для моих питомцев.
— Господин... Паук,— решил выразить свою точку зрения лысый толстяк,— У чаек дрянное мясо. Никто не станет его есть, можете мне поверить.
— Мои жуки не привередливы.
— Это глупая затея,— не сдавался Грязный Пит, видимо, не желавший нагружать экипаж дополнительными обязанностями, которых благодаря мне и так хватало.
Острый коготь, ткнувший толстяка в пузо, мгновенно прекратил ненужные пререкания.
— Это не просьба, капитан.
— Будет сделано,— процедил он, втягивая живот.
— Тот, кто поймает больше всего чаек в день получит кружку пойла перед сном.
Флибустьерам стимул явно не помешает, как и моим питомцам, дополнительный белок. А вот оборот алкоголя на борту стоит взять под жесткий контроль. Одурманенный выпивкой навигатор вряд ли приведет корабль в нужную точку. К несчастью, никаких карт на судне не оказалось. Я уже не говорю о целом атласе или глобусе с подробными отметками. Грязный Пит в своих путешествиях полагался лишь на приборы, свою память и удачу. Остальные члены команды даже не задумывались, что им делать, если с их предводителем приключится беда.
— Вы говорите о роме?
— Если в трюме нет другого алкоголя, то да.
— А что пить остальным?— не на шутку заволновался предводитель пиратов.
— Конечно же, воду.
— Как воду?
— У нас достаточно пресной воды. Что тебе не понятно, человек.
Тупость примата стала раздражать, как и постоянное нарушение субординации. Жаль, что все послушные нерубы остались в Нордсколе, им хватило бы одного взгляда, что все сделать без всяких лишних вопросов.
— Команда не протянет на воде долго. Вода в бочках протухнет, и мы заболеем! Крабье дерьмо!
Похоже, алкоголики не представляли себе жизни без ежедневной порции самогона. Ничего, отучим. Едва Грязный Пит довел мои условия до остальных матросов, как на наглых птиц развернулась настоящая охота. Сухой закон никому не пришелся по нраву, хотя маг практически не возмущался. Один из пиратов чуть не сорвался с мачты в погоне за резвым пернатым разбойником, что дразнил мужика пристрастившегося к рому своей недосягаемостью. Ежедневный аттракцион заставил пленников на время позабыть о своем незавидном положении, а ловкие счастливчики смотрели на ситуацию через стекло полупустой бутылки. Делиться с остальными не стал ни один из победителей, что говорило о сплоченности команды лучше чем, что бы то ни было. Вынужденные трезвенники копили ненависть к своему мучителю, которая вскоре вылилась в неприятный инцидент.
Люди продемонстрировали свою легендарную адаптивность и находчивость всего спустя две недели — наивно попытались отравить неруба. Неруба! Где только яд достали, мерзавцы? Мой основной неприкосновенный запас белковой пищи не пострадал, но одну тушу варга эти отравители обработали неизвестным веществом. Желтоватый порошок незатейливо засыпали в разорванное брюхо гигантского волка, оставив аккуратно прорезанную дырку в коконе. Именно это и насторожило меня в первую очередь — следы некого острого предмета на паутине. Прочность нитей заставила неизвестного умельца долго и упорно пилить неподатливый материал. Гуманоиды сумели незаметно проникнуть в помещение, несмотря на паутину и сигнальные нити, которые я не жалея сил устанавливал практически везде. Даже специально переработанная планировка трюма не спасла меня от лихих убийц, как и запрет, появляться в определенных "отсеках" корабля после самоубийственных действий мага. Стокэра решил получше изучить мой обелиск, который я вообще не считал нужным оберегать от людей. Глупец коснулся камня всего на мгновение, но последствия чуть не стали фатальными. В принципе, я все равно в будущем собирался проверить, как действует устройство нерубов на гуманоидов. В результате несанкционированного эксперимента маг впал в забытие на три дня, стал седым, как девяностолетний старик и не сразу вернулся к сеансам регулярной регенерации, которые он раз в три дня проходил вместе с адептом света. Мятежные волшебники с лишней энергией мне на борту были ни к чему, потому вынужденно "сливали" накопленные силы на работу нерубского заклинания. Естестевенно никакой радости от постоянных ран и боли они не испытывали. В общем, теперь люди не приближались к обелиску ближе, чем на три шага и опасались его не меньше меня самого. Хоть бери и пиши — "Не влезай убьет!" Грамотных среди пленников было всего трое: Пит, Саймон и Стокэра. Именно им выпала честь познакомить неруба с письменностью Восточных Королевств.
Радовало лишь то, что в желании от меня избавится, кормовых жуков пираты не тронули, тем самым получив толику снисхождения.
Чтобы не лишать людей занятного зрелища и показать им тщетность попыток убить своего хозяина, я вкушал пищу на палубе в обществе рулевого, тогда как вся команда активно управлялась с парусами. Они вечно перебрасывали канаты, что-то подтягивали, чинили — в общем, демонстрировали кипучую деятельность. Чаек больше рядом с судном не появлялось. Хитрые птицы получили достойный урок и кружили рядом с судном в не досягаемости ловких флибустьеров, готовых без сомнений обменять пойманную птицу на глоток рома.
По тому, как внимательно смотрели в сторону юта пираты, мне было ясно, что о факте отравления знали абсолютно все. Взгляды полные надежды и злорадства сконцентрировались на коконе, из которого я неторопливо цедил питательный раствор. Особенно заинтересованными выглядели капитан, Стокэра и, конечно же, кок Саймон. Общение с последними двумя было наиболее плотным по понятным причинам. Если жрец нехотя открывал примитивные догматы своей веры, которые я считал полной чушью, то маг систематически разъяснял терминологию волшебников Даларана. К слову весьма запутанную и противоречивую. Было интересно послушать о достижениях магической науки людей. По сравнению с нерубами люди выглядели бледновато, хотя принижать силы человечества я не спешил.
Пираты как-то узнали, что у меня в руках кокон с отравленным варгом, потому даже прекратили работу и пялились на своего врага, ожидая скорейшего результата. Естественно ожидаемой кончины нелюбимого паука не случилось. Подозрительный участок туши я незатейливо выдрал когтями и выбросил за борт, о чем гуманоидам никто не поведал.
— Пит, это ведь была твоя затея?— мой неприятный скрипучий голос оторвал пирата от невеселых мыслей.
— Что?
— Кто-то пытался меня отравить.
Пират так натурально удивился, что будь я полным идиотом, то мог бы ему поверить.
— Я ничего об этом не знаю.
— Очень плохо. Капитан должен знать на своем корабле все, или он не капитан. Думаю, сеанс пыток для некоторых членов команды не помешает.
— Какие пытки? Щупальца кальмара! Мы ни в чем не виноваты!
— Значит, это будет профилактикой.
Мои последние слова сподвигли Грязного Пита подать некий условный знак, и матросы организованно ополчились против нового судовладельца. В меня полетели камни из импровизированной пращи, заостренные колья и даже какая-никакая магия. Щит Маны прекрасно справился с небогатым арсеналом бунтовщиков. Маг и жрец смогли скопить немного сил, но совершенно недостаточно, чтобы хоть как-то навредить нерубу, защищенному универсальным щитом. Подавление мятежа не отняло у меня больше трех скарабеев, с учетом того, что последние два я гонял запаниковавших моряков по всему кораблю и вылавливал одного из них из моря. Генри Уорд стал тем единственным, кто опрометчиво выпрыгнул за борт. Холодная водица образумила пирата, как и немалая вероятность, стать кормом для вечно голодных акул. В северном море хватало и других хищников, но признанные санитары океанов являлись самыми многочесленными.
В общем, через несколько скарабеев затейливые шрамы-узоры украсили спины отчаянных пиратов и отрезвили большинство храбрецов. Надолго ли? Команда в полном составе познала неприятные ощущения от заклинания регенерации и теперь с большим уважением смотрела на мага и жреца. Никакого удовольствия от необходимости причинять боль свободолюбивым флибустьерам я не получал. Грязные немытые тела мужиков только пачкали мне когти, но иных способов достучаться до упрямых висельников не существовало. Уговоры? Дипломатия? Морские крысы воспользуются малейшим шансом, чтобы вернуть себе корабль при первой же возможности. Клятвы и обещания для них пустой звук. А ведь нам еще плыть не меньше месяца, по словам Грязного Пита.
Азерот, где-то в северном море.
Корабль "Улыбка Кракена".
Стокэра, сподвижник Кел'Тузеда.
Надежда на спасение архимагом погасла, едва неприветливый берег северного материка скрылся от зорких глаз капитана, а будни под началом бесстрастного многоногого палача оказались серьезным испытанием для всех без исключения. Паук втемяшил себе в голову, что Стокэра собирается на него напасть с помощью магии и теперь истощал его силы с неиссякаемым упорством. Он не собирался ничего такого делать! По крайней мере, посреди моря.
Саймон переносил эти неприятные моменты, стойко сжимая зубы. Маг не выдерживал терзающей его боли больше минуты и переходил на крик. Жреца же поддерживала его сила, как он сам признался после одной из пыток. О себе такого Стокэра сказать не мог.
Проклятый артефакт паука чуть не лишил его жизни, а ведь он лишь хотел перерисовать загадочные символы на камне. Странные руны выглядели полностью незнакомыми. Единственным предназначением для такого опасного устройства, которое мог придумать Стокэра, была казнь. Очень неприятная и болезненная, на фоне которой лечащее заклинание насекомого было лишь щекоткой. Своими соображениями маг поделился со всеми, кто готов был слушать. А таковых нашлось немало.
Грязный Пит не прекращал искать возможность избавиться от насекомого. В первую очередь капитан наседал на Саймона и Стокэру.
— Маг, ты еще не придумал, как убить проклятого паука?
— Я же говорил, что он своей магией выкачивает последние силы. Саймон, ты ведь в таком же положении?
— Маг прав. Паук высасывает нас досуха.
— Ну, хоть что-то можете сделать?— не сдавался пират.
— Лучше на это не рассчитывай, Пит,— разочаровал своего патрона кок.
Далеко не сразу Стокэра заметил в себе положительные сдвиги. Если тело постепенно превращалось в скелет обтянутый кожей, то магия становилась ближе. Причины столь необычных изменений поначалу казались самообманом и бредом от истощения, но у жреца также наметился прогресс там, где тот не ожидал. Маг никогда не слышал даже намеков о возможности стать сильнее под пытками. Хотя добровольно путем страданий ни один из его знакомых не пошел бы уж точно. На счет Кел'Тузеда он сомневался — мятежный архимаг готов был идти на любые жертвы в поисках силы. Одно путешествие в Нордскол чего стоило.
Разговор двух седовласых товарищей по несчастью получился коротким, но подтвердил некоторые догадки мага.
— Я тоже чувствую изменения, хотя лучше бы все оставалось как прежде,— устало сказал Саймон.
— Тебе этого не понять, жрец, но я потратил годы, чтобы овладеть магией. Сотни часов медитаций и изучения заклинаний, а сейчас какие-то пытки сделали меня на десятую часть сильнее!— горячился выходец из Даларана.
Стокэра закашлялся и смачно плюнул за борт. Паук заставлял драить палубу чуть ли не каждый день и жестко пресекал любые попытки разрушить драгоценную чистоту. Внешне маг теперь ничем не отличался от остальных матросов и быстро научился спать на жестком полу при любой возможности. Ухоженная борода превратилась в неопрятную мочалку, которая вечно чесалась. Да уж мало кто смог бы признать в нем того Стокэру, что взошел на судно несколько месяцев назад.
— Не понять? Моя вера не имеет ничего общего с твоей магией, но каждая рана заставляет обращаться к Святому Свету. Искренне! Сейчас меня по праву можно жрецом назвать! Боль меняет нас! Ты бы мог обрести веру и отбросить магию, если бы захотел!
Фанатичный блеск в глазах пожилого жреца разгорался с каждым днем все сильнее. Тихие проповеди перед сном стали нормой и даже капитан думал, что старый друг тронулся умом под гнетом постоянных пыток, но маг считал все намного сложнее. Противоречивые слухи о жрецах и паладинах в Даларане витали еще со второй войны с орками. Не сказать, чтобы Воины света единолично изменили ход войны, но свою лепту внесли точно. В отличие от слабых жрецов воины Света были настоящими машинами для убийства, благодаря которым мощь орков, превосходящая силу самого тренированного человека, стала не столь подавляющей. Кувалды, что они использовали, смогли впечатлить даже безумных орков — увесистая наковальня на длинной ручке порхала в их руках, как хворостинка, сметая ряды противников. Паладинов было не много, но помимо собственной силы представители нового ордена благоприятно влияли на окружающих их соратников. Те становились быстрее, выносливее, могли сражаться с зеленокожими варварами один на один.
Практически все здравомыслящие люди общавшиеся с паладинами отмечали некие особенности мышления воинов Света. Верующих хватало и раньше, но фанатиков среди них никогда не было много. Представители нового ордена отличались прямотой благородством и честностью. Надежная опора трона не желала вмешиваться в дрязги дворян, что тех бесило. Сам Стокэра всего этого не видел, но при взгляде на Саймона странные россказни обретали смысл.
Не успели забыться ощущения от острых когтей, что чертили какие-то знаки на спине, едва не задевая ребра, как на одинокий корабль обрушился беспощадный северный шторм. Команда успела подготовиться, но легче от этого не становилось, по крайней мере, уставшему магу. С непривычки в первые же сутки работая с канатами, ладони украсили кровавые мозоли, которые вредный паук игнорировал, а ведь мог и подлечить.
Среди завываний ветра и волн до неба, что нещадно обрушивались на палубу, слышались уверенные команды капитана. Единственным кто твердо стоял на ногах, оставался проклятый паук. Когти его лап так глубоко впились в палубу, что в некоторых местах от досок откололась щепа. "Боится проклятое насекомое!" Свои наблюдения Стокэра вынужденно прервал, стараясь поскорее примотать себя к мачте. Остальная команда сразу подала нужный пример новичку.
Неунывающий Джек затянул пиратскую песню, которую подхватили все кроме паука, поспешившего укрыться в трюме.
Стихия бушевала целых три дня, которые изрядно подточили мои волю и самоконтроль. Деревянное корыто нещадно трещало и скрипело под ударами огромных волн, на которых парусник болтался, как соринка в кипящей воде. Скарабей за скарабеем, и ничего оптимистического в этом не было. Холодный разум неруба прикидывал, как долго деревянное корыто сможет выдерживать напор бушующего моря. Результаты не вдохновляли. Самым неприятным было понимание, что я ничего не могу сделать. Чувство знакомое по недавней войне с нежитью в данной ситуации никак не облегчало ожидание, а больше ничего и не оставалось.
