Так продолжалось около недели, а потом сородичи стали бросать настороженные взгляды и сторониться меня. Весомых причин для этого, с моей точки зрения, не было. Я, было, подумал о нарушении очередного табу нерубов, но мое поведение оставалось прежним. Не считать же всеобщим оскорблением пару снисходительных взглядов на самых мелких самцов. Что поделать, не удержался. Ранее многие сородичи также на меня посматривали и ничего. Может это банальная зависть? Вот и объявили бойкот. Могут же нерубы ощущать зависть к более успешным сородичам? Несколько дней такого отношения и я уверился в причине — это просто зависть. Идиоты, нужно было не щелкать хелицерами, а съедать все, что давали и просить добавки. Тогда никаких различий между нами не было бы. Когда я уже уверился в преобладании негативных душевных качеств у всех нерубов, один из мелких сородичей разбил все мои выводы в пух и прах.
— Хет-Ван, когда больного Хара уберут от нас, он ведь может быть заразным,— решился на вопрос один из сородичей. На что это крысёныш намекает?
— Он не болен, просто Хар слишком жадный и глупый,— ответил наш куратор, при этом насмешливо поглядывая в мою сторону.
Да что это такое? И куратор туда же. Еще и болезнь какую-то придумали. С болезнями у сородичей свои заморочки. Нерубы болеют очень редко и только один раз в жизни. Первый и последний. Лечением не занимаются, просто изолируют неруба, а после смерти уничтожают тело. Варварский способ, но действенный. По мнению пауков, заболеть могут только настолько слабые особи, что тратиться на их лечение не стоит. Конечно, никто не мешает излечиться самостоятельно, но о таких случаях Хет-Ван не упоминал во время своих нотаций. Можно подумать, что такое дилетантское отношение к возможным эпидемиям — это ничем не мотивируемая безалаберность, но за много поколений пауки почему-то не сталкивались с массовыми заболеваниями. Везение? Не думаю. Хет-Ван потратил много времени, вбивая в головы сородичей эту информацию. Поэтому намёки на болезнь меня так сильно уязвили. Стоит только зародиться подозрению на заражение, как изоляция обеспечена. По крайней мере, недомогания я не ощущал, а куратор с уверенностью опроверг необоснованные предположения несдержанного сородича. Замаячивший на горизонте "карцер", растаял, как мираж в пустыне.
Полученный ответ сородича не удовлетворил.
— Почему тогда он так странно выглядит?
Вот ведь неугомонный. Нормально я выгляжу, получше, чем этот заморыш. Что ему не нравится?
— Хар захотел вырасти больше других, но на всю оболочку не хватило пигмента, поэтому он выглядит так глупо,— пояснил куратор.
О чем это он? О каком пигменте идёт речь? Быстро ощупав себя, никаких новых деталей обнаружить не удалось. С зеркалами в Королевстве Азжол-Неруб было туго, так что полностью осмотреть себя можно было только в водной глади немногих подземных озёр. После линьки стала мучать жажда, и напиться можно было только из озера. Хорошо, что воды было в достатке, и на вкус она была просто водой. Никогда не забуду, как первый раз решил напиться воды из озера. Сразу возник вопрос, а как собственно пить? Когтистые лапы сложить в подобие чаши для удержания воды не смог бы никто. Видимо жажда помутила мой разум. Недолго думая я нагнулся к поверхности воды и, попытавшись сделать глоток, чуть не упал в воду. Кое-как приняв устойчивое равновесие, удалось сделать глоток, погрузив пол лица в воду. Разогнувшись, я отметил странную тишину. Пауки смотрели на меня с удивлением. Таким варварским способом утолить жажду не пытался никто. Сородичи делали разнообразные сосуды из паутины и черпали ими воду из озера. Сделав вид, что ничего не было, я последовал их примеру, при этом мысленно обзывая себя нецензурными словами. Позориться перед остальными нерубами становилось традицией. Залазить в воду для неруба было неприятно, а плавать пауки совершенно не умели — камнем шли ко дну. К счастью, я узнал об этом не на своем опыте. Хет-Ван выдал эту информацию, когда кто-то интересовался встречающимися водоемами.
Ближайшая пещера с озером была буквально за "углом", хотя углы в этом паучьем гнезде я видел только на обелисках-вампирах. В гладких водах озера можно было увидеть слегка нечёткое отражение моего выросшего тела, и увиденная картина полностью объясняла поведение моих сородичей. На меня смотрел неруб прелюбопытнейшей окраски. Человек с богатым воображением назвал бы это цветом "хаки" в серых тонах, более приземлённые умы выдали бы — "в грязно-белый горошек". Я был похож на уродливого паука, пораженного лишаем. "Что за ...?". Мои выводы о душевных качествах нерубов претерпели кардинальные изменения. С чувством такта и терпением у пауков все в полном порядке. Я бы такое чудо рядом с собой терпеть столько времени не стал. Как же я не заметил своей окраски? Хитин же начинал постепенно темнеть и становился более твердым. Остальные нерубы после линьки вернули привычный темно-серый цвет, а я стал посмешищем. Где там куратор, нужно срочно что-то делать для исправления ситуации.
Хет-Ван ждал меня на прежнем месте. Сородичи расползлись по своим пещерам, демонстрируя полное равнодушие к моей окраске. Главное, что это не заразная болезнь, на остальное им плевать. Куратор не дал мне возможности задать вопросы или просто не захотел слушать мои обеспокоенные возгласы.
— До следующей линьки цвет хитина никак не изменить — это будет тебе уроком на будущее,— припечатал Хет-Ван.
— Но может...
— Никаких может. Я всё сказал. Свободен,— закончил куратор.
Нерубские уроки имеют свойство хорошо запоминаться. Насколько хорошо, мне еще предстояло выяснить.
Слова Хет-Вана про мою глупость и жадность были приняты сородичами к сведению, и в негласной иерархии я упал почти на самое дно. За мной оставался только откровенно туповатый молодой неруб по имени Саргл, которые уяснил только одно — ходить нужно за Харом. Он постоянно шатался за мной, даже когда этого делать этого было не нужно, и постоянно бубнил о том, как нужно плести паутину. Его не интересовало ничего, кроме плетения паутины. Хотя он был на последнем месте в иерархии, в плетении паутины он был одним из лучших. В остальном же значительно отставал от сверстников. Одно это уже не добавляло спокойствия. К сожалению, на этом неприятности не заканчивались.
Моя нестандартная окраска стала причиной для знакомства со многими взрослыми нерубами. Кто-то может подумать, что моя необычность вызывала у них любопытство и желание пообщаться. Ничего подобного. Завидев меня, любой взрослый неруб на секунду замирал, а потом начинал кричать о зараженном пауке. Оказалось, моя окраска напоминала одну из самых распространенных болезней среди пауков. Обычно дальше такой паникёр наколдовывал на меня что-то обездвиживающее и отгонял сородичей подальше. Если заклинание позволяло разговаривать, то иногда удавалось объяснить ситуацию и освободиться. Если же нет, то меня утаскивали в пустую пещеру и замуровывали там. Чаще всего вход закрывали светящейся паутиной с какими-то чарами, но один раз закрыли вход каменной плитой. Я думал, что задохнусь там, но этого не случилось. Хет-Ван исправно вытаскивал меня из импровизированных гробниц, и я не переставал благодарить его за это. Сколько раз я проклинал свое необдуманное решение. Теперь я ждал следующей линьки, как манны небесной и избавления от страданий.
Я предлагал как-нибудь замаскировать эти белесые пятна, так напоминающие лишай, но куратор отвергал такие идеи. Попытки сплести "заплатки" из паутины похожего цвета ни к чему хорошему не привели, они долго не держались и начинали свисать неопрятными соплями, буквально через несколько минут. В таком виде меня могли сжечь на месте, не дожидаясь смерти от непонятной заразы. Пришлось сцепить хелицеры и терпеть причиняемые неудобства.
Восточные Королевства. Лордерон.
Облокотившись на каменные перила балкона, высокий мужчина смотрел в ночь. Свет факелов освещал его немного сгорбленную спину и гриву седых волос. Богато украшенный плащ не мог скрыть его болезненную худобу и совсем не богатырский размах плеч. Мужчина оставался недвижим, он наслаждался тишиной и покоем и даже порывы холодного ветра не заставляли его получше укутаться в плащ. Город внизу, за редким исключением, спал, что было неудивительно. Глубокая ночь. Чем еще заниматься благочестивым жителям столицы в столь поздний час? Закрыв глаза, мужчина слушал, как шумят могучие деревья близлежащих лесов. В столице было настолько тихо, что, казалось, вытяни руку и коснёшься коры древесного великана, не хватало только запаха леса. Уставший мужчина был готов поспорить, что отчетливо слышит слово в шепоте гигантских деревьев. Он мысленно проговаривал это слово, как завороженный, не смея произнести его вслух. Это занятие так захватило его, что раздавшийся за спиной голос, заставил вздрогнуть мужчину от неожиданности и прийти в себя.
— Мой король, ваша супруга, она просит вас навестить её,— осторожно сказал слуга, низко склонив голову.
— Королева в своих покоях, которые в западном крыле дворца?— уточнил, седовласый мужчина, надевая тяжелую корону, покоящуюся на каменном постаменте практически в центре залы. Избавившись от непонятного наваждения, король расправил плечи и требовательно поднял взгляд на слугу. Этот гордый и статный человек был совсем не похож на уставшего мужчину всего минуту назад стоявшего на балконе. Слуга замер под взглядом короля, стараясь не выказать удивления столь разительным превращением. Нетерпеливо поднятая бровь вывела слугу из непродолжительного ступора.
— Да мой король.
Отвернувшись от оплошавшего слуги, король быстрым шагом направился в покои своей супруги. В своем замке ему были не нужны сопровождающие. Мерно шагая по освещаемым факелами коридорам, мужчина размышлял. Править людьми — это никогда не было простой работой. Король готов был признаться себе, что он уже стар и становится всё сложнее и сложнее управлять королевством. Сколько еще он сможет достойно выполнять свои обязанности? Десять, пятнадцать лет, или всего год? Корона давно уже перестала быть символом гордости и величия, теперь она стала тяжким бременем, которое некому передать. Возможно, Лианна даст надежду и развеет мрачные мысли. Она была младше его на тридцать лет. Их брак был необходимостью, и теплые чувства между ними появились не сразу. Навстречу королю выскочил взволнованный невысокий толстый мужчина в белых одеяниях, сбив того с мысли.
Быстро поклонившись, тот начал говорить, постоянно жестикулируя руками и непрестанно улыбаясь.
— Мой король, радостная весть. У вас родился наследник. Здоровый, крепкий мальчик.
Больше не слушая толстяка, король быстрым шагом вошел в покои своей жены, усилием воли, не давая себе перейти на бег. Лианна держала младенца у груди и счастливо улыбалась. Король не мог сдержать ответной улыбки, да и не пытался. Его надежда, его наследник. Он усилием воли одернул руки, потянувшиеся к сыну. Это может подождать, не стоит беспокоить малыша понапрасну.
— Как мы назовём его Теренас,— спросила женщина, не переставая счастливо улыбаться.
На секунду задумавшись, мужчина вспомнил слово, которое шептали древесные великаны и, больше не сомневаясь, ответил.
— Артас. Артас Менетил.
Глава 10.
Манящее волшебство.
Спокойно реагировать на попытки взрослых нерубов изолировать меня от сородичей я так и не научился. После всех часов, бесполезно потраченных за время ничем не обоснованных заключений, я стал инстинктивно напрягаться, встречая незнакомых пауков. Расценивать направляемые на меня заклинания, иначе, чем попытки причинить ущерб моему здоровью, причин не было. Первые пару раз это еще вызывало удивление, но потом я начал опасаться, что какой-нибудь неруб ударит заклинанием, опасным для жизни. Пока что после применения разнообразных заклинаний в моем самочувствии не наблюдалось никаких негативных изменений. Но это пока. Затерроризированный Хет-Ван уверил меня, что использовались только безопасные заклинания. Оставалось только поверить ему на слово.
Нам стали доверять более сложную работу. Самым удивительным и трудным было задание сплести опорную сеть на потолке по представленному куратором образцу. Такой бесценный опыт был получен в большой пещере с высоким потолком, бывать в которой раньше не приходилось. Необычным в этом месте было наличие большого количества освещающих кристаллов и практически идеальная шарообразная форма пещеры. Завладев всеобщим вниманием, Хет-Ван показал весьма сложную трехмерную паутинку, натянутую между когтями его трехпалых рук. Он старался не шевелить руками, чтобы паутинка не подрагивала. Эта конструкция была похожа на прозрачную полусферу с весьма хаотичным внутренним строением. Я порадовался, что не стал забрасывать тренировки памяти. Не сказать, что это было просто, но запомнить необычную структуру паутинки удалось в полном объеме. Увидев заинтересованное внимание в глазах подопечных, куратор начал инструктаж.
— Запоминайте структуру очень внимательно,— строго сказал куратор, обводя нашу группу взглядом, в поисках недостаточно ответственных лиц,— Вы должны сплести паутину строго по этому шаблону. Никакой отсебятины, эта работа должна быть выполнена правильно. И я дам вам стимул. Если всё будет сделано правильно, то все получат сегодня большого вкусного жука.
Слово "вкусного", он выделил особой интонацией. Сородичи сконцентрировали всё внимание на паутинке в руках Хет-Вана. Как бы они своими напряженными взглядами не разрезали хрупкую конструкцию на части.
— Это работа для всей группы. Раньше вы редко плели паутины совместно, но сейчас ошибок быть не должно. Времени вам на это восемь скарабеев. Приступайте.
Когда нам впервые объяснили, как измеряют время нерубы, я был несказанно удивлен. Я осознаю, что традиции бывают важны, но такой анахронизм за пределами моего понимания. Что такое скарабей? Скарабей — это небольшой чёрный жук, размером с коготь на пальце взрослого неруба, с удивительно неприятным вкусом. Одним скарабеем нерубы называли время, за которое этот жук выберется из нерубского кокона толщиной в одну обычную липкую нить паутины. Любому пауку интересно наблюдать, как мучается жук, выбираясь из кокона, но использовать это, как эталон? Я осознал, что до конца нерубов мне никогда не понять. Нам всем предложили провести эксперимент с этим скарабеем и убедиться в действенности данного метода. Мой скепсис был объясним. Любому нормальному человеку понятно, что подобный способ измерения времени не может быть точным. Для проверки нам дали маленькие песочные часы из прозрачной паутины, с ходом времени в один скарабей и мы начали действовать. Мой скепсис развеивался с каждым проведенным опытом. Этот жук был точным, как швейцарские часы. Я менялся жуками и песочными часами с сородичами и никак не мог поверить в такое чудо. Хет-Ван рассказал, что этот способ определения времени очень древний и был выбран по нескольким причинам. Первая причина — это исключительная точность скарабея, что бы ни происходило с коконом — жук всегда выбирался за одинаковое время. Можно было вертеть, подкидывать, хоть жонглировать коконом, скарабею было все равно. Вторая причина — это вездесущность и неприхотливость этих жуков. Они выживали там, где не мог выжить никто. В Азжол-Нерубе этих насекомых было очень много. Третья причина — скарабей не менялся. Он вообще не менялся. Шли тысячелетия, а этот вид оставался неизменным даже в мельчайших деталях. У нерубов это насекомое стало символом стабильности и незыблемости. Я бы даже сказал символом вечности, но в понятие вечности нерубы не верили. В нынешние времена, таким способом время обычно не меряли, это было просто эталонное значение. Я, конечно, не стал лезть со своим уставом в чужой монастырь, но для себя пересчитывал в привычные часы и минуты. По моим подсчетам, один скарабей был равен примерно сорока минутам. Но вернемся к нашей задаче, восемь скарабеев — это не так уж много времени.
