Экспресс отправляется в полдень

— Эй, Ньют, передай жене посылочку, а? Тут сыру немного, мука, грибы сухие. Они там, в городе, жрут гадость всякую, а ей рожать надо будет.

— Ты б сам к ней съездил, что ли. А то она кого другого с собой в статус возьмет.

— Не, не возьмет. Родит, вернется... А я уж и ферму подниму.

— Ладно, Павло, черт с тобой.

— "от спасибо!

Бедные родственники — вечный раздражающий фактор. Всегда что-то канючат... Хотя если Валюха родит, то и не такие бедные...

— Все, исчезни. Доставлю. Телеграмму ей скинь, не забудь.

Ньют забрал рюкзак, швырнул его в ящик под крышей и взглянул на мерное стекло: воды в норме. Затем посмотрел на манометр: стрелка не дотягивала до зеленой зоны.

— Шевелись, зараза! Видишь?

Кочегар поправила бандану и поволокла из тендера бутыль к топке. Пока она прилаживала второй заборник, Ньют любовно протер рельефную табличку котла, на которой была выбита надпись: "Теплообменник ТСОР N И-8" и цифры друг под другом: 36, 42 и 2053. Что означали надписи — неизвестно. Блестящий металл любовно протирали бесчисленные поколения машинистов.

Ньют взялся за поручни и, высунувшись, смотрел, как идет посадка. Народ потихоньку занимал места. Носильщики тащили дорожные кофры. Богатые дамочки с целым выводком ребятишек и чопорными мужьями неторопливо шествовали к дверям первого класса. Крестьяне занимали последний вагон, волоча плетеные корзины со скарбом. Слышались крики носильщиков.

— Посторонись!

Начальник станции поминутно отирал пот с лица, поглядывая на табло электронных часов. Черные палочки плавно перескакивали, появлялись и исчезали, меняя цифры. Время близилось к двенадцати. Два дюжих грузчика под присмотром полицейских тащили в багажный вагон тяжеленный ящик. Денек сегодня был жаркий, и бедолаги обливались потом. Одни от тяжести ноши, вторые из-за строгой форменной одежды. Оранжевые каски, казалось, сами излучают свет.

Ньют как-то незаметно переключился на историю, свидетелем которой был вокзал. Истертый до зеркального блеска металл перрона, рельс... А часы эти та еще штучка хотя бы потому, что таинственный механизм и не требовал электричества. Если разобраться, то и сам рельс таинственный не меньше. Просто он-то не меняется, разве что. Но вот как эдакая махина поезда скользила по нему так легко без смазки? Ладонь нет, а поезд — запросто. На курсах машинистов, уже перед распределением, наставник объяснял по этому поводу. Вроде как и в поездном генераторе, там магнит есть. Но генератор, понятно, работал. Его в деревне металлургов делали по древним чертежам... А этот рельс и сделать-то проблема... Ньют вдруг вспомнил:

— Подшипники смазаны? Проверила? Распорки и растяжки затянула?

— Да, шеф, конечно.

— Ну смотри у меня. Если что — в топку кину!

Зря, конечно, он на нее сорвался. Работница хорошая попалась. Если б рожать могла, так в королевах бы ходила. Ладно хоть кочегар толковый из нее, расторопный.

Ньют снова выглянул из будки. За пять лет работы машинистом он не уставал удивляться суете и странной атмосфере вокзалов. Всегда поражала толчея. Машинист не без оснований подозревал, что, помимо провожающих и отъезжающих, в толпе слонялись любители романтики, потенциальные "зайцы" и ворье всех мастей.

— Салют, Ньютон!

Машинист вздрогнул. Он не заметил подошедшего шерифа. Чтоб скрыть смущение, поправил фуражку.

— А, шериф, приветствую! Как дела?

— Да вот тебе, сынок, вишь, банк подкинул ящичек. До Центрального.

— Не в первый раз, Матвей Василич, ты ж в курсе...

— Если утечки не произошло, то и хрен с ним, конечно. А вот...

— От ваших?

— Но-но! Мои ребята — кремень! — шериф поправил пояс с арбалетами и зачем-то потрогал рукоять меча за спиной. — Ты вот что, сынок... Гхм... Оружие держи наготове. Я пару своих ребят посадил в грузовой, но так, на всякий!

— Все под рукой, шериф!

Ньют снял с полки пояс. Все как положено машинисту Первовитковой Железной: два арбалета, стрелы, пара ножей.

— Ну так надень и не снимай, Бортников! — раздраженно сказал шериф, сплюнул, поправил шляпу и отправился к грузовому вагону.

— Иди ты... ! — машинист вполголоса сообщил шерифу адрес и закинул сбрую обратно.

Потом, может, позже и стоит надеть, сейчас это выглядело бы глупо...

Между тем, к шерифу подвалили двое ребят в форме. Видимо, эти шкафы и будут охранять груз. Ну и на кой тогда машинисту на себе весь рейс таскать почти четыре кило всякого металлолома?

Стрелка манометра вползла в зеленый сектор. Ньют взялся за рычаг подачи пара в цилиндры. Одна минута до отхода. Запищал зуммер часов. Суматоха на перроне усилилась. Кто-то что-то забыл, у кого-то что-то сперли... Суета, суматоха... Весь наличный состав неподкупных ребят шерифа глядел на закрытую дверь грузового вагона.

Двенадцать ноль-ноль. Ньют повернул рычаг, дернул шнурок гудка и отпустил тормоз. Мощный низкий звук перекрыл весь вокзальный шум, засвистел пар. Шатуны неторопливо, натужно толкнули катки. Те лениво скрипнули, проворачиваясь по настилам дороги. Заскрипели растяжки прижимного механизма. Состав дернулся и пополз, потихоньку набирая ход. Конденсатор над головой обдал жаром. Температура пара росла.

Ньют стянул форму и высунулся из проема. Потихоньку крепнущий встречный ветер приятно освежал. Мимо ползли бесконечные поля и сады. Высоко над головой сверкали линзы и зеркала, даря плантациям яркий свет. Какие-то чумазые работяги чистили оросительную канаву. Ньют прогудел. Люди прервали работу и замахали руками паровозу. В общем, вот отсюда и начинал длинный путь поезд Компании. Злые языки утверждали, что и Компания Второго витка принадлежала Первовитковой. Но слухи были неподтвержденными. Кто там в совете представлял интересы перевозчиков, было непонятно.

Поезд набрал ход и весело мчался по своему двухсоткилометровому пути. Воздух продувал конденсатор, и теперь в кабине было вполне комфортно. Ньют поглядел на установленные бутыли и бросил:

— Отдыхай пока...

Кочегар покорно кивнула и скрылась в будке в конце тендера. Ньют посмотрел ей в след. Пропотевшая холщовая рубаха и засаленные штаны, а под ними ладненькая фигурка. Хотя и щупловатая комплекция для низших ее профессии. Да, не будь она из низших... Нет, негоже даже думать.

Поезд приближался к мосту. Ньют наддал, стрелка манометра ушла в желтый сектор. Но тут уж никак. Состав должен проскочить мост с ходу. Кроме монорельса, тут ничего не было, а Четвертый пролив был довольно широким. Ньют внутренне сжался. Страшно лететь над водой, кишащей голодными тварями, по тоненькой ниточке, которой уже несколько столетий, к тому же.

Привычный шум колес как отрезало. Казалось, тишина давит, старается сбросить в воду. И вместе с тем, словно состав въехал на облако. Ощущение полета... Ньют потянул за веревку гудка, чтоб разрядить тишину и одновременно сбросить давление. Теперь уже ничего не зависело от колес. Если скорость набрана, то доедет. Ньют с тревогой глядел в правое окошко на медленно приближающийся берег. Парню подумалось, что пассажиры, кому приходится лететь так первый раз, сейчас визжат от восторга и страха. Вот последние метры. Теперь главное уравнять скорость локомотива и вращение колес. Ньют чуть добавил пар, чтоб немного быстрее получалось... Миг, и колеса паровоза, скрипнув по настилу, бодро закрутились. Толчка почти не чувствовалось. Начинался подъем, и поезд стал потихоньку замедлять ход.

— Вика, за работу! — рявкнул Ньют в переговорную трубку.

Кочегар втащила очередную бутыль и унесла пустую. Затем присела на корточки и стала добавлять порции.

— Ага, хорош!

Теперь потянулся лес. Или, как его называли снобы из Центра, — Восточный парк. Ньют недоумевал, какой, к черту, там восточный? Других-то и не было. Поля и пастбища.

Что-то просвистело. В правой стенке будки застряла стрелка. Еще стук, и ниже вонзилась другая. Одна пролетела будку насквозь, просвистев рядом с ухом. Ньют сдвинулся ближе к котлу и крикнул кочегару:

— Накаркал шериф, мать его! Тащи мой пояс! Быстро!

Впереди из леса наперерез поезду мчались на своих поджарых быках бандиты. Ударная группа. Ньют добавил жар. Стрелка послушно поползла к желтому сектору, но скорость не росла. Подъем еще не кончился. Кто-то неплохо сориентировался.

Вика притащила пояс и спряталась за стенками тендера. Застегнув пряжку, Ньют взял в руку арбалет. Осторожно выглянул, пытаясь определить расстановку сил. Сзади мчались всадники. Видимо, те, которые и обстреляли поезд. Самые быстрые уже были близко. Прицелившись в самого шустрого, Ньют выстрелил. Во всадника он не попал, зато стрелка воткнулась в шею быку. Тот от боли дернулся вбок и сбросил всадника. Еще один всадник выронил арбалет и схватился за руку. Полицейские из грузового вагона открыли огонь.

— Молодцы, ребята!

Воодушевившись, Ньют принялся стрелять с двух рук. Вдруг паровоз дернулся, словно ему добавили тяги.

— Какого черта!..

Едва удержавшись на ногах, машинист взглянул на приборы. Из пяти ламп горела одна. Кто-то отцепил пассажирские вагоны. Ньют повис на поручнях. Да, вагоны катились, набирая ход, чтобы зависнуть над водой. Машинист повернулся к рычагам и вдруг почувствовал удар в правое плечо. Рука, не дотянувшись до тормоза, онемела. Почти тут же что-то болезненно ударило в ребра. Ньют оглянулся, пытаясь понять, что происходит. Кто-то с закрытым шейным платком лицом стукнул машиниста по голове дубиной. "Как он сюда попал?" — подумал Ньют и отключился.

Серая пелена потихоньку сошла. Тошнило. Сквозь звон в ушах пробивался птичий гомон. Лес? Невозможно было пошевелить ни руками, ни ногами. Откуда-то рядом донеслось:

— Босс, машинист очухался, вроде.

Низкий хриплый голос слева произнес:

— Добей эту падаль и догоняй.

Послышался топот копыт. Бандиты уходили. Рядом зашуршала трава, перед носом появился мыс сапога. Звякнула сталь. В голове мелькнула апатичная мысль: "Вот и все... Вот оно как..."

На глазах навернулись слезы. Скоро он вернется к предкам... Но тут послышался клокочущий звук. Рядом рухнуло тело. Ньют вдруг увидел перед собой молодое лицо с уже подернутыми дымкой смерти глазами. Из перерезанного горла бандита толчками вытекала кровь.

— Шеф, вы живы?

— Вика? — хрипя саднящим горлом, спросил Ньют и попытался повернуться.

— Да, шеф. Лежите. Сейчас я вас перевяжу.

Ньют послушно перестал трепыхаться и прикрыл было глаза, чтоб не видеть стеклянный взгляд мертвеца, но кочегар перевернула тело, и теперь бандит послушно смотрел в мерцающие зеркала. Послышался треск ткани. Похоже, Вика рвала на бинты рубаху убитого.

— Потерпите, шеф.

Что-то холодное пролилось на плечо и вдруг выжгло, взорвало дикой болью рану. Ньют застонал сквозь стиснутые зубы.

— Тихо, тихо, потерпите. Нужно, нужно, еще немножко будет больно.

Теперь жидкость потекла по ребрам. Сил стонать уже не осталось. Подкатывала серая муть пополам с тошнотой. И сладковато резкий запах спирта еще... "Да, правильно она все делает но почему же такая боль?" Снова поплыли круги, и мир исчез.

— Очнитесь, шеф, очнитесь! Миленький, очнитесь!

Опять боль, но уже полегче. На лице. Щеки горели. Кто-то бил Ньюта по щекам. Он открыл глаза и увидел кочегара. Она посмела тронуть его, машиниста!

— Как ты...

Сил договорить не хватило.

— Все в порядке, шеф. Нам надо срочно уходить. Я не могу больше тащить вас. Придется встать.

Встать? Вот дура деревенская! Ньют приподнялся и помотал головой:

— Пить... — прохрипел он. — Ради бога — пить!

— Да, вот, пожалуйста!

Вода была сладкой, желанной. Силы потихоньку возвращались.

— Отлично.

Приподнявшись Ньют обнаружил, что лежит на грубой кожаной жилетке и позади какие-то борозды. Потом он сообразил, что кочегар его тащила волоком. Вымотанная деваха сидела рядом, прислонившись к стволу. Волосы в беспорядке рассыпались, лицо разрумянилось. Ньют попытался приподняться, но нога скользнула по прелой листве и он уткнулся носом в грязь. Придется просить ее, низшую...

— Я вам помогу, ладно, шеф?

На душе полегчало. Принять помощь еще туда-сюда.

— Валяй...

Девушка перекинула его левую руку к себе через плечо и напряглась. Ньют старался удержаться самостоятельно, но никак.

— Быстрее, шеф, они скоро вернутся!

Ньют хотел было спросить кто, но вовремя вспомнил предшествующие события и лишь кивнул.

— Идем. Только жилетку...

— Я возьму. Вот, надевайте.

Они шли куда-то в чащу. Вика старалась быстрее увести Ньюта подальше от полянки. И не зря. Откуда-то с той стороны слышался треск сучьев и выкрики. Похоже, соратники бандита обнаружили труп. Звуки приближались. Беглецы зашли в заросли папоротника за кустами. Вика помогла опуститься Ньюту и залегла сама. Треск приближался. Кочегар потянула из-за пояса нож.

— Босс, никого.

Уже знакомый хриплый голос спросил:

— Хорошо смотрел?

— Да, босс.

— Смотри! Если он дойдет — все! К Бородавке отправимся. Сом церемониться не будет.

— Да окочурится паровозник этот. Не дойдет. Оборотни сожрут в чаще.

— Ладно, черт с ним, пошли. Скоро темнеть начнет. А то и нас оборотни пожуют.

Звякнула тетива. Вожак со злости разрядил оружие наугад, и они с помощником отправились восвояси. Треск стих. Заметно потемнело. Зеркала неба потихоньку закрывали солнце. Ньют пошевелился и застонал. Но надо было идти.

— Вставай, пойдем!

— Да, сейчас, шеф. Ох!

Кочегар попыталась приподняться. Из икры у нее торчала стрела. Ньют взглянул на рану. Плохо! Наконечник вонзился в кость и, похоже, задел сухожилия. И наконечник-то зазубренный. Вытащить без ножа никак. Побледневшее лицо и покрытый испариной лоб указывали, что девушке было очень больно. У Ньюта в душе шевельнулась жалость. Вспомнилось, как однажды, во время неурожая сельчане пытались поймать собаку их семьи, но только перебили ей лапу. Громко крича от боли, несчастное животное бежало в лес. И Ньют, тогда еще школьник, тайком приносил махонькие кусочки еды, сэкономленные на себе. Но семейный пес — показатель статуса. А эта девка из низшей касты. И все равно ее было жалко.

— Давай попробуем идти. Нельзя тут оставаться, темнеет уже.

— Да, шеф.

— Зови меня... м-м-м... Ньют, когда мы одни, ладно?

— Хорошо, ше... Ньют.

Держась за плечо машиниста, девушка сделала шаг и застонала, падая на листья.

— Идите один.

Девушку била дрожь. Может, от холода, а может, от пережитого. Ньют накинул ей на плечи кожаный жилет. Они уселись спиной к спине. Даже захоти он уйти — не получится. Сил не хватит и времени. Уже почти совсем стемнело...

— Я останусь. Вдвоем как-нибудь выкарабкаемся.

— Из Восточного парка еще никто не выбирался, я читала.

Ньют изумленно повернул голову.

— Читала?

В семьях девочек читать не учили. Не было смысла. Впоследствии, после рождения хотя бы одного ребенка, женщина могла начать обучение. Особенно если рождался мальчик. Имевшие троих и претендовавшие на высший свет уже в обязательном порядке получали образование. Утонченные дамы в высшем свете не приняли бы деревенщину, роди она хоть два десятка отпрысков. Потому-то Ньют и изумился.