Ньют лежал, закрыв глаза. Но даже сквозь веки просвечивали отблески зеркал. Ветер трепал полу куртки. Сквозь безмятежность завозилась и побеспокоила какая-то мысль. Она ускользала, пряталась, и машинисту никак не удавалось ухватить ее за хвост. Что-то такое обыденное, не единожды виденное. Что же это? Ньют потряс головой.

— Очнулся?

Колдырь лежал рядом, держа в руках шляпу. Без плаща он выглядел словно бы голым. Висящие на ремешках различные предметы непонятного назначения вызывающе раскачивались.

— Да я вроде как и сознания не терял.

— Да черт его знает. Может и не терял, но уж как-то... Ты уже пару часов лежишь с закрытыми глазами. Мы думали, ты в отключке.

— Пару часов?

Ньют все же мысленно согласился с бродягой. Видать — да, было дело. Вырубался временами. В сознании остались воспоминания о паре десятков минут, разве что. Руки вот тоже... Скосив глаза, Ньют увидел повязки. А ведь не отложилось, когда перевязали. Значит — точно! Отключался. И все же, что там такое на юге, чего не дает покоя?

Подползла Сима.

— Тут заборы теперь тянутся, бараки. Поля кончились. Юг рядом. Девчонки метку скинули на барак, где новичков держат. Может, Вика там еще...

Ньюта осенило! Южный портал! Чертов портал для досмотра поезда. Там всегда торчит часовой, специально для того, чтоб следить за крышами. Как же он мог забыть-то?

— Ребята, надо как-то потихоньку отсюда линять. Здесь мы будем скоро очень заметны. Ньют вкратце обрисовал ситуацию.

— Понятно. На ходу прыгать?

— Да. Но только не отсюда. Надо перейти по крышам и спрыгивать с площадки последнего вагона.

Сима попыталась подняться, но тут же снова легла, ухватившись за перекладины.

— И как это сделать? Сдует или стряхнет. Видишь?

Ньют кивнул, освободился от привязи и встал на четвереньки.

— Делайте как я.

Старый юношеский навык оказался кстати. Со стороны все наверняка выглядело нелепо, но зато это был очень действенный метод. Не раз опробованный в нелегальных соревнованиях курсантов. Спустя считанные секунды Ньют был на краю крыши почтового вагона. Друзья отстали, но вполне успешно переняли метод. Машинист про себя отметил, что амазонка выглядела очень соблазнительно и Колдырю, двигающемуся за ней, наверняка было неуютно. Прыжок. Самое сложное — заставить себя прыгнуть. Крыши раскачивались в противофазе, а расстояние между ними казалось огромным. Хотя на самом деле, оно было несколько уже оросительного канала на поле — можно просто перешагнуть. Только шагать-то нельзя — верная смерть. Сдует ветром.

Ньют присел на корточки, упершись ладонями в крышу. Потом резко оттолкнулся и шлепнулся на крышу следующего вагона. Тут уже пришлось ползти: не было планок. Машинист боялся оглядываться, словно можно было что-то сглазить. Он был уверен, что стоит оглянутся — все! Непременно кто-то сорвется. У края последней крыши Ньют развернулся и принялся сползать. Руки заскользили. Теперь главное не запаниковать и успеть ухватиться за край крыши. Есть! Ноги встали на поручень ограждения площадки. Ухватившись рукой за балку, Ньют отодвинулся и подстраховал Симу. Затем вниз сполз Колдырь. Отдышавшись, они по очереди спрыгнули на землю.

Ньют отряхнулся, отцепил арбалет и привел его в боевое положение.

— Вовремя мы. Во-о-он там уже и портал виднеется. Еще десяток минут, и все. Пришлось бы отстреливаться. А это...

— А мы рядышком! — Сима посмотрела на проводника. — Двинемся?

— Надо с дороги уйти. Тут патрули могут быть.

Колдырь придержал шляпу и посмотрел вверх.

— Пора поискать ночлег. Скоро смеркаться начнет.

— Зачем? — Сима удивленно посмотрела на бродягу.

— По темноте мы мимо постов проскочим... — махнул рукой Ньют в сторону корпусов и бараков.

Колдырь криво усмехнулся.

— Мальчики-девочки, а кто из вас здесь бывал ночь? Наверняка в этих местах неплохая охрана. И патрули наверняка торчат где-нибудь.

— А проводник... — начала было Сима, но прикусила губу.

— Правильно мыслишь, — кивнул головой Колдырь. — Проводник знает только направления и чего-то вложенное в него давным-давно. Тут уже сто раз все поменялось. К тому же, тут будут шарить ночью прожектора.

— Кто?

— Прожектора. Большие такие фонари. Вроде как на паровозе стоят, только гораздо больше и ярче.

— А-а-а...

Слева от дороги тянулся обветшалый забор: фабрика или поселение уже давно пустовали. Доски местами отвалились. В дыры было видно, что внутри периметра все заросло.

— Идем туда. Следов не видно, никто не заглядывает. Хорошее убежище.

Когда они пролезли через дыру, то очутились в каких-то дебрях. Деревья были странно искривлены, переплетались между собой и совершенно не походили ни на одного из своих собратьев в лесу. Да и трава со странным, красноватым отливом.

Колдырь поднял руку, останавливая друзей.

— Идем обратно. Мы не будем тут ночевать.

— Но ты же...

— Мы не будем тут ночевать, иначе рискуем довольно скоро умереть. Может быть, и просто не проснуться. Видите, какие растения? Здесь кругом зараза, поэтому люди сюда и не приходят. Патрулей тут, конечно, не бывает, но тут и без патрулей хреново. Все, лезем обратно. Поищем что-то еще.

На другой стороне дороги виднелись сплошные заборы с вышками. Туда и соваться не стоило, сразу засекут. Пришлось обходить зараженную территорию. Это оказалось делом долгим, но оправданным. Только в сумерках они вышли к каким-то брошенным строениям. Уже почти незаметные, заросшие травой тропинки от дверей бараков сходились к широкой дороге. Она вела к воротам зараженной зоны. Проклятье территории не ограждало от мародеров, в домах ничего ценного не сохранилось. Впрочем, это как раз было не важно. Главное, спящих будет не видно.

Колдырь пощупал свои многочисленные прибамбасы, нашел непонятную катушку, вытащил нитку и затянул ею крест-накрест дверной проем. Затем осторожно подвесил круглые железячки, позвякивавшие при каждом движении.

— Вот! — Колдырь вытащил арбалет, положил на землю и улегся на пол ногами к проему. — Теперь никто незаметно сюда не войдет. А попытается — я угощу его стрелами.

Сима легла рядом. Ньют пристроился сбоку от амазонки. Ночью было тихо. Единственное, что было неприятно, это лучи прожекторов. Яркие голубоватые пятна света бесшумно и жутко возникали то тут, то там. Ньют видел лучики света, пробивавшиеся сквозь щели в крыше строения. Тогда тени становились плотными и как будто живыми. Жутко! Да, Колдырь прав: локомотивный фонарь гораздо слабее, чем эти монстры. И свет у него был желтоватый, теплый. Ньюту вспомнился его паровоз: послушный, но характерный. Задира. Чуть что — артачится, теряет тягу, но если надо — без устали ползет даже с перегрузом, а Вика подтаскивает эти дурацкие сосуды с горючим. Оно почему-то рубиново-красное, переливающееся. Внутри стекла скачут искры и нежно позвякивают стеклянные капли. Вика ставит емкость на площадку перед котлом, нежно гладит Ньюта по щеке и хрипло кричит в ухо:

— Подъем, твою мамашу!

Машинист вынырнул из сна, крепко сжимая в руке рукоять арбалета.

— А? Что?

— Вставай, парень! Уже рассвело, — Колдырь сноровисто сматывал нитку на катушку. — Пора идти.

Утро на юге было совсем не тихим. Что-то глухо ухало вдали, тарахтело, громыхало, трещало. Ньют осторожно выглянул в окно. Над холмом виднелись только крыши цехов, да временами чуть не до самых зеркал били струи пара.

— Хорош любоваться! — Сима деловито проверяла оружие. — Пока патрулей нет, надо двигать.

— С чего это их нет?

— Девчонки сообщали, кто бежал из сектора, — амазонка щелкнула предохранителем. — С рассветом проверка низших в бараках, развод на работы. Патрули ждут донесений и приказов. В общем, немного времени у нас есть.

Колдырь поправил шляпу и почесал переносицу.

— Сим, глянь по проводнику. Тут у нас нету схрона рядышком?

Девушка нажала кнопку и поднесла прибор к самым глазам бродяги:

— На, определи, что тут где!

Ньют тоже не преминул взглянуть. На приборчике светились, наслаиваясь, квадраты, треугольники, ромбы, какие-то многогранники. Где и что, было не разобрать. Линия указывала куда-то в центр скопища.

— Понятно. Надо глянуть с высоты, где тут пройти-то можно. Чего там вообще за холмом этим? Территории заводов наверняка охраняются. Вот наверх бы попасть...

Бродяга задумчиво посмотрел на остатки лестницы. От нее остался верхний пролет, шедший вдоль стены. Колдырь потряс опору — не шелохнулась, хотя выглядела не очень: серая, растрескавшаяся. Присмотревшись, снял с пояса лассо, достал из кармашка стрелку с петлей за острием, привязал веревку и прицелился куда-то вверх. Ньют тоже задрал голову. Под самым потолком, на довольно приличном расстоянии от лестницы, из стены торчал какой-то длинный обрубок балки. Колдырь ослабил натяжение тетивы и выстрелил. Стрела бодро было потянула за собой веревку, но не долетела — упала на пол. Сима с изрядной долей скепсиса наблюдала за действиями Колдыря. Тот чуть подтянул тетиву, как следует прицелился и снова выстрелил. На этот раз стрела воткнулась в потолок над балкой, но шлепнулась, едва бродяга потянул веревку.

— Дай-ка я...

Сима отвязала веревку, продела ее сквозь кольцо и протянула так, чтоб по обе стороны оставались равные концы. Затем пошла к стене. Теперь ей был виден торец балки. Прицелившись, амазонка выстрелила. Стрелка воткнулась в потолок. Взяв два конца веревки, девушка встала под балку и дернула. Стрелка вывалилась, веревка повисла на торчащей деревяшке.

— Вот так, парень!

Колдырь смущенно натянул шляпу на глаза.

— Я, эта, ну, не часто пользовался. Так, по мелочи.

— Да ладно, все ясно. Все мы чему-то учимся. Ты у меня, я у тебя... Ньют, — негритянка подмигнула машинисту, — научишь своим самоваром управлять?

— Ага. Как только, так сразу.

Колдырь сделал на концах веревки петли. Схватился за одну и кивнул:

— Теперь тяните!

Ньют и Сима схватились за вторую петлю. Колдырь повис.

— Стоп!

Бродяга принялся раскачиваться, стараясь коснуться ногами края ступени. Когда удалось, крикнул:

— Тяни!

Амазонка и машинист буквально повисли на петле. Колдырь поджал ноги, подтянулся, взлетел выше пролета. Теперь он начал раскачивался как-то вбок. На третьем качке хитро извернулся, зацепил мыском ступеньку, распрямил руки и встал. Посыпался мусор, поднялось облако пыли.

— Отпускай!

Друзья ослабили веревку.

— Ты там как?

— Нормально. Сейчас веревку привяжу и пойду наверх.

Внезапно что-то загрохотало, снова взлетела потревоженная пыль. Вдоль стены скользнул лестничный пролет.

— Идите сюда!

Съехавшая с пролета лестница оказалась металлической. Получалось, что она и не обрушилась вовсе, а была втянута наверх.

Наверху ждало невеселое зрелище. У оконного проема лежал скелет, накрытый серебристым плащом. В затылочной кости черепа торчала ржавая стрелка. Судя по всему, человеку попали из арбалета в глаз. Ньют про себя отметил, что стрелявший умел отлично пользоваться оружием. Расстояние было весьма приличным, и попасть в глаз — большая сноровка нужна. Или случайность.

В помещении оказалось пусто. То ли все истлело, то ли и не было ничего. За окном открывался неплохой вид на закрытые территории, обнесенные по периметру забором. И не просто забор их делал закрытыми. По углам и около ворот виднелись вышки. Даже можно было различить, как шевелятся фигурки часовых. Этот путь закрыт.

Левее территорий — лес. К нему тянулся заросший травой канал. Судя по всему, воды там было совсем немного. По руслу можно пройти к самой изгороди незаметно для часовых. Все остальное, кроме самого заброшенного поселка, отлично просматривалось. Смущало, что прямо посреди леса торчало какое-то сооружение. Ньюту оно неожиданно напомнило изуродованный паровоз. Но мимо этой штуковины вполне можно было пробраться, если нет сетей, конечно. По лесу можно продвинуться в сектор довольно глубоко.

— Все ясно, пошли, — Сима посмотрела на проводника. — Нам не так далеко идти. А от леса совсем недалеко получится. Считайте, мы почти на месте. Думаю, часа за три управимся.

Ньют вздохнул. Конечно, хотелось верить, что все пройдет гладко, но...

— Пошли?

— Сейчас идем. Только плащ возьму, — бродяга нагнулся и бесцеремонно стянул со скелета одежку. — Он бедолаге уже без надобности.

— Как-то это не очень хорошо, с покойником-то...

— Да ладно тебе! Вряд ли он обидится, что я позаимствовал тряпку. Она ж его уже не согреет, — бродяга встряхнул плащ. — Это кто-то из высших, похоже, был. Во, гляди!

На рукаве красовалась необычная эмблема: три незавершенных с двух сторон кружочка, истончающиеся к концам, что торчат наружу, и толстым — что внутрь. Эти странные рога словно бы лежали на кружочке потоньше, но ровном. Все это нарисовано черным внутри желтого треугольника. Подкладка плаща была темно-серой.

На скелете висело какое-то пестрое тряпье. Под ним нашелся нож странной формы и без следов ржавчины. На костяшке левой руки болтался прибор, смахивающий на проводник. Чтоб снять аппарат, Сима аккуратно расстегнула браслет. Она действовала так бережно, словно боялась потревожить сон мертвеца. Рассмотрев вещицу, девушка нажала кнопку сбоку. Ничего не произошло.

— Разрядился, наверное.

Амазонка отдала прибор Колдырю.

— Держи, старьевщик!

— В хозяйстве сгодится.

Бродяга немедленно подвесил машинку к какому-то свободному ремешку. Нож тоже перекочевал на этот переносной склад. Затем Колдырь подумал, вывернул плащ наизнанку.

— Так будет лучше. Незаметней.

Они спустились вниз. Ньют вышел первым и резко остановился, словно налетел на стену. Перед ним стоял, нагло ухмыляясь, Бородавка. Его приятель держал машиниста на мушке.

— Привет, машинист! — бандит держался весело, даже будто бы дружелюбно. — Выходи, выходи. Потолковать надо. И арбалет свой брось в сторонку, а то продырявит тебя Кирыч. У него руки так и чешутся. И друзья твои... Слышите меня, бродяги? И друзья твои пусть не геройствуют, если не хотят твоей смерти. Сидите там, ясно?

— Ясно, ясно, вонючка! — процедил Колдырь.

— Остынь, оборванец. Плевать мне на вас. У меня есть несколько вопросов к машинисту. С него у меня неприятности начались, с ним и закончатся. Тебе понятно, машинист?

— С тобой двое, вроде как, ушли, а? — Ньют стал тянуть время, лихорадочно пытаясь найти вход из положения. — И что это ты вдруг натравливаешь дружка? Сам стрелять разучился?

— Гы! Ты мне живым больше нужен. Я тебя сдам, получу награду и в помощники к шерифу уйду. С мертвым возни больше. Тащи тебя.

— А его, — Ньют кивнул головой в сторону Кирыча, — пристрелишь как свидетеля?

— Эй, чего он болтает? — нахмурился второй бандит. — Ты, Бородавка, Стефа шлепнул, когда его ранили, и меня хочешь? Да я...

Неуловимым движением вожак вывернул висящий на поясе арбалет и не целясь выстрелил. Кирыч рухнул со стрелой во лбу, все еще хмурясь на превратности жизни.

— Хитрый ты какой. Слишком умен. Что ж, придется шлепнуть, наверное, и тебя.