— Я разочарован в тебе, Заэльаппоро Гранц, — заявил Айзен-сама. — Когда-то давно я встретил удивительного пустого. Невероятно могущественное создание, настоящего ученого под стать мне... Он тогда искренне поразил меня, и я смело считал его равным себе. Я уважал его, называл коллегой и ценил как своего самого надежного помощника. В некотором роде я мог бы назвать его 'другом'... Того, кого я хотел бы видеть рядом с собой, когда я отправлюсь в Мир Богов. Вместе с этим пустым мы совершили немало невероятных открытий, благодаря ему я так много узнал о пустых, что и позволило мне в будущем создать Хоугиоку... Да, многим я обязан тому пустому... тому, кто именовал себя Заэльаппоро Гранц... — Айзен-сама грустно вздохнул. — Как жаль, что он давно мертв...
Заэль слушал его и никак не мог понять, что Владыка имеет в виду.
— Я жив... я тут... — попытался сказать арранкар, но с записью говорить бесполезно.
— Вырвав кусок своей души, повредив себе, он тогда и погиб. Умер из-за собственной гордыни и самоуверенности, а то, что осталось... — Владыка Лас Ночес покачал головой. — Милосерднее было добить тот огрызок, что родился из этого омерзительного эксперимента.... Но из уважения к нему, я не стал убивать тебя, Заэль... — Повелитель посмотрел на него, но вечной полуулыбки не было на его лице, лишь хмурая холодность. — Ты... не ученый... Ты лишь жалкая пародия на человека науки. Ты перестал стремиться к новым вершинам и посчитал себя уже идеальным, что является 'смертью' для настоящего ученого. Ты больше не получаешь удовольствия от познания неизведанного и не стремишься к новым тайнам и открытиям, а лишь клепаешь инструменты... Да и те — специально делаешь с изъянами, чтобы они случайно не превзошли тебя... Это... жалкое поведение...
Он стоял и не дышал от шока.
Слышать такие слова, слышать все это... Он не мог поверить, что Айзен может такое сказать ему... Ему!
— Отчасти в твоем состоянии виноват и я, — покачал головой Владыка. — Вместо того, чтобы поставить тебя на место, я игнорировал твои действия, из-за чего ты посчитал, что я тебе все прощаю и ты можешь быть вечно безнаказанным... Да, мне стоило давно избавиться от тебя. Положить конец твоему жалкому существованию и дать останкам моего покойного друга, наконец-то, упокоиться в мире...
— Нет... нет... Айзен-сама...
— Прости меня, Заэльаппоро Гранц, прости, что я так долго позволял твоим останкам позорить твое благородное имя. Покойся в мире... — говорил Айзен-сама. — Прощай...
— Нет! Айзен-сама!
Мир вновь поплыл...
— А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!! — раздался крик. Крик, полный отчаяния и ужасного горя. Он никогда не испытывал ничего такого, а потому тело и разум были просто заполнены этой душевной болью. — А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!
Его вопль разносился по всему залу. Душераздирающий вой, столь ужасный и дикий, что, казалось, он принадлежит раненому зверю, а не человеку.
Слезы текли из глаз Октавы, он никак не мог остановить их и кричал.
— Нет! Нет! Нет! Нет! Это неправда! — повторял Заэль. — Айзен-сама! Это неправда! Айзен-сама никогда бы такого не сказал! Он бы не предал меня! Я — единственный, кто сможет встать вровень с ним! Я... я... я.... А-а-а-а-а-аха-а-а-а-а-а!
Он катался по полу, извивался, словно адский огонь сжигал его изнутри. Он пытался хоть как-то успокоиться, но ничего не мог с собой поделать, ведь раньше он никогда не испытывал подобного. Он хочет схватиться за голову, вскрыть свой череп и выкинуть оттуда слова, что просто раскалывают его мозг. Этот голос, эти интонации и все сказанное... Все говорило о том, что это говорил Айзен-сама, но Заэль просто не хотел в это верить.
— Это ложь! Ложь! Он никогда бы такого не сказал! — повторял он вновь и вновь, скорее, пытаясь убедить себя, и возможно надеясь, что сейчас эти сволочи признаются, что солгали ему и обманули. Что это лишь ментальная иллюзия или какой-то трюк, что Айзен-сама никогда бы такого не сказал, но эти двое лишь усмехались, смотря на его страдания. — Вы... Что?! — только сейчас он понял, что что-то изменилось. Горе не дало ему сразу осознать происходящее, но сейчас он понял, что на его голове было что-то надето. Это был какой-то металлический обруч, что сжимал его черепную коробку. — Что это такое?!
— О, рад, что ты спросил, Заэль-кун, — все так же добродушно улыбнулся старик. — Это как раз то, что позволит нам не беспокоиться о твоем возможном возвращении.
— Ага, мы тоже знаем о концепции Ада, а черт его знает, что может случиться — вдруг ты и правда вернуться сможешь? Вот и придумали, как этого не допустить, — продолжила говорить девчонка. — Ты был прав, когда сказал, что подавители блокируют лишь внешнее проявление твоих сил, а не внутреннее, потому мы ни убить тебя не сможем, ни воздействовать как-нибудь. Вот Хиро с Рокой и придумали, как усилить силы 'жалкого нумероса', чтобы они могли сравниться с Эспадой.
— Ублюдки... — прорычал Заэль. — Вы ничего...
— Сейчас увидишь, — усмехнулась она, доставая свой серп. — Шепчи стихи безумия... Дементия...
Активированный ресурексион тут же изменил девчонку. На ее плечах появилось что-то вроде мехового манто или какой-то зеленой шубки, голову венчал тонкий белый обруч, переходящий во что-то напоминающие очки, а в руке она вместо серпа сжимала скипетр. Сейчас соплячка напоминала какую-то кинозвезду, что вышла выпендриваться на сцену.
Неожиданно в голове прозвучал какой-то голос...
= 'Теперь мой Шепот сможет до тебя достучаться'...
Он дернулся, пытаясь избавиться от наваждения, но бесполезно: оно уже проникло в его сознание.
= 'Наслаждайся своим горем и отчаянием, Заэльаппоро Гранц, ведь теперь ты будешь переживать его снова и снова, вечность'...
С этими словами мир потускнел и начал темнеть. Новая волна душевной боли захлестнула арранкара вместе с рвущими сердце словами.
— Я разочарован в тебе, Заэльаппоро Гранц...
* * *
Он вздохнул, смотря на то, во что теперь превратился некогда гордый и могучий арранкар. Его взгляд остекленел, слезы уже перестали катиться по щекам, так как вряд ли они еще остались в этих глазницах, лишь текущие слюни еще свидетельствовали, что в нем осталась какая-то жидкость.
Ресурексион Лии поистине самый страшный среди всего Лас Ночес, да и вообще во всем мире. Неудивительно, что в Хуэко Мундо всегда боялись телепатов, тех, кто способен читать и влиять на чужой разум. Да, она ограничена своей силой и на кого-то, уровня Эспады, ее способности просто не подействуют, но даже так...
— 'Это пугает'.
Хиро называл обруч, что сейчас на Заэле, 'резонатором'. Устройство с запечатанными в нем неполными копиями самой Лии, что подхватывали движения ее силы и умножали его. Любое воздействие ее 'Зовом' на персону, его надевшую, усиливалось в десятки раз. Сломив волю Заэльапорро тем 'письмом', она легко взломала его разум, а затем закольцевала все его самые ужасные и болезненные воспоминания. Усилила боль и горе в его рассудке, заставила его переживать все эти кошмары снова и снова, тысячи раз. Вечность слушать упреки, вечность страдать и мучаться от разочарования и отчаяния, без возможности хоть как-то вырваться из петли душевной агонии.
— 'Какая ужасная смерть, — покачал головой Архитектор. — Стать заложником собственного разума. Заэль так гордился своим интеллектом и умом, и умер он, будучи запечатан внутри себя. Какая ирония...'
Именно такой смерти пожелал для Гранца Вен.
Тот понимал, что такое чудовище, как Октава, должен заплатить за все совершенные преступления. Должен страдать за все, что сделал и ответить за каждый грех, потому и был найден столь изощренный и жуткий способ.
Именно поэтому были отправлены они вдвоем, чтобы раз и навсегда положить конец этой жизни.
Закончив с розоволосым, Лия начала падать без сил, а потому Ма пришлось поймать малышку.
Та выглядела очень измотанной, вспотела; дыхание девочки стало громким и частым, да и само движение давалось ей с трудом.
— Прости, дедуля, — с трудом произнесла она. — Все же он Эспада, и даже в таком состоянии был сложен для меня. Я сделала все, что нужно. Теперь даже в Аду он будет все это видеть и жить этим.
— Ты молодец, — улыбнулся он ребенку. — Отдыхай. Дальше я сам.
— Угу...
Девочка потеряла сознание, уснув у него на руках. Положив малышку на пол, Архитектор подошел к тому, что осталось от Заэльаппоро Гранца, и вздохнул, доставая из трости свой клинок. Печально видеть, куда привела глупца его самонадеянность и вера в свою исключительность.
Но такова судьба, и этот молодой человек сам выбрал ее. Глупец, получивший по заслугам, некогда сильнейший пустой, умер от рук тех, кого презирал и над кем насмехался. Умер в полной тишине и унижении, никем не уважаемый, никому не нужный, и будет со временем всеми забыт, будто его никогда и не существовало.
Духовная сила тесно связана с ментальным статусом, и в текущем состоянии Гранца она была слишком рыхлой, чтобы помешать удару. Легкое движение — и сердце арранкара было пронзено с такой легкостью, как будто он сам желал поскорее умереть, надеясь, что это избавит его от боли, но, увы, агония только начинается.
Старик вынул из кармана небольшое устройство, погрузил его в рану трупа и с удовлетворением проследил, как тот исчезает в свернутом пространстве. Кахо Негасион, изготовленный Хиро и Рокой, не мог сравниться с созданным Айзеном оригиналом, но этого достаточно, чтобы временно запечатать труп от греха подальше. Когда через несколько дней пространственная складка распадется, проблемы в Лас Ночес будут решены, и тело Заэля сможет быть исследовано с достаточной тщательностью и осторожностью.
Конечно, для стабильной работы устройству требовался контакт с центром духовной системы пустого, дырой... Но питаться от неподвижной реацу трупа у девайса все равно бы не получилось, так что Архитектор не стал возиться с поиском, а просто засунул машинку в рану и активировал.
Убрав оружие, Архитектор поднял девочку на руки и пошел к выходу.
Наконец-то, все это закончилось...
* * *
А в это время где-то между мирами двигались Айзен Соске и его свита, приближаясь к своей конечной цели. Они двигались не спеша, ведь нет смысла торопиться, враги могут чуток и подождать. Нет смысла торопиться и...
Айзен резко остановился...
Он застыл на месте и обернулся, но не для того, чтобы посмотреть на своих удивленных соратников. Он смотрел куда-то назад, далеко позади них, туда, откуда они уже ушли.
Всего лишь на секунду — быть может, ему даже показалось, и все это просто игра воображения, но...
— Что-то случилось, Айзен-сама? — спросил Канамэ.
— Нет, — улыбнулся он. — Все хорошо...
Глубоко вздохнув, он двинулся дальше.
— 'Покойся с миром... мой друг'...
Глава 64. Жажда победы.
— 'Слишком много', — промелькнула мысль в голове Ичиго, когда он отбивал очередной безумный шквал атак своего противника.
Целая буря ударов острых когтей обрушилась на него будто со всех сторон одновременно. Тело чертовски болело от множества пусть неглубоких, но кровоточащих ран, из-за чего скоро он просто не сможет сражаться. Ему удалось нанести несколько серьезных повреждений Гриммджоу, а потому в бою его тоже хватит ненадолго. Они оба истекают кровью и понимают, что дело нужно заканчивать как можно скорее, иначе победителя просто не будет, а этого никто из них допустить не мог.
Бой против Сексты Эспады оказался одним из самых сложных в жизни Ичиго. Такой быстрый, дикий и непредсказуемый враг, которого натаскивал его же бывший наставник. Он обучил его своему способу передвижения и сделал еще более опасным. Сам Куросаки тоже готовился, противопоставляя звериный стиль боя Гриммджоу своему мастерству и выучке, полученной от отца... И еще немаленького списка учителей: от Сэйто-сенсея и Синдзи до старика Ямамото.
Маска пустого держалась в этом бою на удивление долго... Сейчас она почти разрушилась и давала ему силы на последнем издыхании, но пока парень держится и не сдается. Еще рано, он не даст себе упасть, не даст Гриммджоу победить.
Удар! Удар! Удар!
Острые когти, клинки на запястьях — все это лилось на него нескончаемым дождем, а он мог лишь выжидать, минимизировать входящий урон и готовиться для контратаки. Тоннам атак против себя Ичиго противопоставлял редкие, но точные и тактически правильные удары. Улучив момент, повысить скорость и силу Банкая в ущерб остальным параметрам, а затем подрезать стопу, из-за чего враг прихрамывал и явно испытывал дискомфорт от передвижения; ударить в артерию, заставив истекать кровью и, удачно поймав рукой кисть, атаковать в корпус, что затруднило движение и заставило Гриммджоу слегка хрипеть при вдохе. И снова уходить в защиту, направляя все силы Тенса Зангецу на увеличение прочности тела.
Такие, казалось бы, незначительные успехи складывались в одну большую картину того, как противник медленно ослабевает.
Это можно было бы назвать победой, если бы выжидание удобных моментов для атак не стоило Ичиго множества своих ран, которые серьезно подкосили его самого. Сейчас они находятся в равном положении, а потому:
— Сдохни! Сдохни! Сдохни! — чуть ли не смеялся Гриммджоу, упиваясь радостью битвы. Ичиго и сам наслаждался процессом поединка, но не давал собственной кровожадности взять над собой верх и ослабить концентрацию. — Я никому не проиграю! Я ни за что не проиграю! Я — КОРОЛЬ!
С этими словами он взмахивает когтями и в воздухе появляется десяток острых голубых полос, созданных из разрушительной энергии.
— ДЕСГАРРОН! — прорычал он.
Десять конструктов устремились к Ичиго на безумной скорости, и он просто не успевал уклониться.
Попытка блокировать эту атаку чуть не стоила Куросаки жизни, когда десяток смертоносных полос чуть было не переломал ему позвоночник своей чудовищной мощью. Синигами впечатало в песок и сильно приложило, от чего в глазах на секунду потемнело.
Сюнпо!
Вовремя среагировав, он отпрыгнул в сторону, даже не видя, куда. Реакция оказалась быстрее разума, и это спасло его от того, чтобы новые десять 'когтей' не порвали его на куски.
Сюнпо! Сюнпо! Сюнпо!
Синигами прыгал и отскакивал — спасая свою жизнь, он пытался найти момент для своей атаки. Однако понимал, что так долго продолжаться не может.
— 'Или я побеждаю сейчас, или проигрываю, — резко останавливается он — и рванул на своего врага. — Третьего не дано!'
* * *
Удар! Удар! Удар!
Он обрушивал шквал атак на своего противника, желая поскорее закончить битву. Пусть ему нравились сражения, он получал истинное наслаждение от битвы, но стремительная потеря крови и нарастающая от перенапряжения боль скоро дадут о себе знать, и он просто свалится без сил. Если сейчас не одолеть его, то он сам проиграет.
А этого допускать нельзя!
Он лучший! Он сильнейший! Он победит, несмотря ни на что!
— Ха-ха-ха-ха-ха! Беги! Беги! Беги! — смеялся он, не в силах остановиться.
