— Дык например, обыкновенные цинково-воздушные батареи! Цинк ведь из руды можно отгонять простым прокаливанием с углём в "реторте"! Если правильно процесс организовать, с рекуперацией тепловой энергии, то КПД восстановления цинка углём как бы и не эффективнее производства чугуна будет!

Полученный жидкий цинк можно по трубам направить в... солерасплавные электрохимические ячейки, где он, окисляясь кислородом воздуха, породит непосредственно, электроток! Безо всякой электромашинной переработки угля! Получим цепочку уголь-цинк-электричество. Без движущихся частей! КПД такой угольной электростанции может превысить 60% и достигнуть 90%! Тогда как традиционный способ превращения энергии угля в электричество, уголь-пар-генератор-электричество, сейчас, хорошо если 30% даёт в лучших электростанциях!

— А как, Матвей, сможешь такую станцию у нас построить?!! — глаза Титова буквально загорелись лихорадочным блеском.

— Азартный товарищ, однако! — подумал Матвей.

— Без проблем. Только тут нужно, чтобы все мы одной командой работали. Чтоб товарищ Унгер мне не завидовал, при этих словах на лице главинженера появилось мина возмущения, а как ПРАВИЛЬНЫЙ коммунист-ленинец "впрягся" в общее дело, и усваивал знания, что я "принёс" из нашей коммуны, и которые мы все вместе у нас по крупицам из залежей книжной руды выковыривали, и своим опытом "шлак заблуждений", а то и откровенной дезинформации выбивали, — закончил длинную фразу Матвей. Вот тогда "горы проблем" одним движением мысли своротить можно будет!

Работа над "химической" электростанцией была в самом разгаре, уже успели пустить первую ячейку гальванического генераторного блока, когда в Кичкасс пожаловали гости.

Рано утром, сразу после начала работ, у проходной остановились два грузовика. Из которых как горох, "посыпались" бойцы РККА. Их появление вызвало немедленную реакцию бойцов ОГПУ. После короткой перепалки, проверив документы приехавших и установив их личности, чекисты пропустили командира подразделения на территорию завода. О новых "варягах" охрана была предупреждена заранее, телеграммой из Киева.

— Я Михаил Бровин, — представился командир приехавшего подразделения, войдя в кабинет "директора", где сейчас находились главинженер и секретарь.

— Товарищи! — продолжил Михаил. Мне и моим бойцам поручено сопровождать товарищей Бронштейна Матвея Петровича и Островского Николая Алексеевича. До самой до Москвы. Распоряжением Совнаркома.

— А товарищи Бронштейн и Островский сейчас в электрогенераторном цехе. Настройку производят...

Матвей вслушивался в стук колёс пульмановского вагона, везущего его в далёкую Москву.

Сотни мыслей роились в его голове.

— Вот и подошёл к концу "киевский" период моей жизни. Интересно, зачем меня вызвали в Москву? Возможно, товарищи из наркомата народного образования хотят узнать "секреты" моей сверхуспешной по их меркам, преподавательской деятельности. А может быть поручат наладить какое-нибудь производство. Может быть вообще — поставят организовывать рабфаки или скорее ВТУЗ-ы.

— Кстати, пришла Бронштейну в голову мысль. Он оглядел купе вагона. — Вот куда делись вагоны первого и второго класса! Литерные составы из них формируют. Неплохо же устроились "народные избранники"! И после таких вагонов в "народные" им будет очень некомфортно пересаживаться. Ну а те, кто не будет испытывать дискомфорта, тот в таких поездах скоро ездить перестанет. Налицо отрицательный отбор в учреждениях Советской власти!

Личным распоряжением Дзержинского, для охраны "особо ценных" спецов, выделили целый вагон в литерном составе.

Приехавшая охрана, после довольно напряжённого разговора с уже прикреплённым к Бронштейну чекистами, доставила киевских спецов в сам Киев за пару дней. Там Бронштейна принял Дзержинский. Несмотря на попытку остаться в городе, главный чекист был непреклонен.

— Здесь вам оставаться более нельзя. Есть данные, что этой осенью поляки могут предпринять нападение на СССР. И одной из их целей будет уничтожение и захват членов вашей коммуны. Уже было покушение, пока вы отсутствовали. Но, ваших поляцкая безпека недооценила. Думали обычным гоп-стопом обойтись. Послали пару человек. Так ухари из "Кибера" им наваляли по самое "небалуйся"!

— Молодцы! Не зря мы выбили разрешение на производство оружия и вооружения всех членов коммуны? — отреагировал Матвей. А ведь не хотели нам верить, что мы сможем новое оружие разработать!

— Действительно. Ваш "народный пистоль" в Главном техническом управлении РККА наделал шуму! Без пороха и не пневматика! Зарядить выстрелы можно ручным насосом! А бъёт неплохо, лучше "Нагана"!

— Ну, довели товарищи до ума идею "дизельгана". Теперь можно стрелять хоть постным маслом. Нагрузка на молодую, неокрепшую советскую пороховую промышленность меньше — порох дизельгану не нужен.

— Вот, Матвей, с тобой, как с человеком, вдохнувшим в образование коммунаров жизнь, и сумевшего подготовить спецов просто экстра-класса, и хотят в Москве встретиться. Товарищ Луначарский, да и многие другие.

— Понимаю, но жаль... Мы с ребятами "локомотив индустриализации" разогнали только...

— Ничего, сейчас главное, чтобы из вас никого не убили и не похитили. Да и пора уже московское болото учёных спецов тряхнуть как следует. Ведь что получается?! ВЫ тут, в Киеве, без всякой существенной поддержки советского государства таких делов успели наворотить! И никаких закупок за границей станков, оборудования, не делали! А вот московские учёные товарищи блеснуть ничем похожим не могут! Пора их сонное царство расшевелить.

Глава грозного ведомства был в очень хорошем расположении духа. Было видно, что обнаруженное в Киеве его впечатлило, и весьма обрадовало.

— Итак, товарищ Бронштейн, закончил говорить Луначарский, к вам от Совнаркома есть предложение. Как вы видете себя в роли... ректора Московского Университета?

При этих словах, потрясённый Матвей сел на стул. Затем тихо выдавил:

— Но у меня нет диплома! Только справки об образовании!

— Забудьте этот буржуазный, сословно-цеховой вздор! ВЫ — гений! Серьёзно, так ваши и ваших товарищей труды оценили в... зарубежной печати! В журнале "Nature" ваша статья о кристаллах, и об основах гильбертовой механики произвела просто фурор! Какой вам ещё диплом нужен?

— Нужен. Раз меня признали как выдающегося исследователя, то, выпишите мне диплом физфака МГУ! Я могу его хоть завтра защитить! А там и о ректорстве можно поговорить!

— Вот не ожидал от вас бюрократических замашек, Матвей!

— Ну а что здесь такого? Раз я так нужен советскому государству, пусть всё будет по правилам.

— Хорошо. Завтра защита.

Глава 3. У Ильича.

Поселили Матвея Бронштейна в общежитии работников Народного Комиссариата Путей Сообщения. Сразу после "аудиенции" у Луначарского. Матвей только закончил раскладывать вещи и переоделся в домашнюю одежду, как в дверь комнаты постучали.

— Бронштейн Матвей Петрович? — спросил товарищ чекистского вида, держа в руках какую-то бумажку.

— Я. Есть вопросы?

— Мне поручено доставить вас в Горки. С вами хочет поговорить Владимир Ильич Ленин.

— А как вас звать, товарищ? Мне сказали быть бдительным, возможна попытка похищения!

— Василий Мальцев. Я водитель, мне и ещё одному товарищу, из твоей охраны, поручили привезти тебя в Горки.

По лестнице в это самое время поднялся хорошо знакомый Матвею Александр Дедов.

— Хорошо, сейчас переоденусь. Матвей быстро натянул на себя дорожную одежду и вышел на улицу.

Недалеко от подъезда общежития стояло обшарпанное авто. Легковая машина неопределённой марки.

Водитель достал "кривой стартер", что-то включил на своём месте в салоне, и крутнув рукоятку, оживил двигатель. Тот смачно чихнул, почти выстрелил из глушителя чёрным дымом, хрипло затарахтев.

Водитель, Матвей и его охранник Александр уселись на потёртые кресла салона. Скрежетнув передачей, Василий стронул с места авто.

Постреливая прогоревшим глушителем, машина выкатила на московские улицы.

Поездка заняла час. Матвей вертел головой, рассматривая виды Москвы.

— Да-с, подумал он про себя, никакого сравнения с Москвой двадцать первого века из "воспоминаний о будущем" Макарова. Хотя... периодически попадаются знакомые вроде здания. Воздух определённо чище. И смога — характерной пелены коричневатого цвета, хорошо видной в ясный солнечный день нет.

Задорно бибикая клаксоном, автомобиль неторопливо по меркам суматошного двадцать первого века катил по плохо замощённым, а иногда и вообще без покрытия улицам, открывая перед взорами любопытных пассажиров всё новые и новые виды города.

— Ну как авто? — не без нотки самодовольства спросил Василий, остановив машину рядом со входом в здание санатория.

— Честно или соврать?

— Конечно честно! — нахмурив брови, ответил водитель.

— Ушатанный драндулет!

— Это почему драндулет?! — с обидой воскликнул Василий. Это, да будет тебе известно, Руссо-Балт!

— Ага. Выпускная система труб очевидно, прогорела, подсасывает воздух. Трамблёр магнето болтается на оси, так что угол зажигания гуляет, как ему заблагорассудится. Отсюда проскоки огня из цилиндров в выхлоп и подрывы смешавшейся с воздухом через щели глушителя не догоревшей топливной смеси. Кстати, на чём ездите?

— Керосине. Слушай, откуда ты так хорошо знаешь устройство авто?

— Так я... В этот момент Александр незаметно показал Матвею кулак.

— В общем, знаю я устройство и типичные поломки авто.

— А...

— Пошли уже, не стоит заставлять больного товарища Ленина ждать! — тоном, не терпящим возражений закончил спор Дедов.

Ленин сидел в кресле-качалке, держа в руках журнал. Рядом на столике лежала небольшая стопка журналов и газет.

Вошедшие на веранду, где расположился больной вождь мирового пролетариата, Матвей и Николай поздоровались.

Владимир Ильич повернул в сторону вошедших голову, оторвавшись от чтения журнала.

Острый взгляд Матвея — благодаря освоению с подачи Макарова "методов клеточной психологии и пластики" от его былой близорукости не осталось и следа, разглядел название журнала. Это оказался журнал "ТМ"!

— Ого! Интересно будет узнать, что Владимир Ильич думает по поводу некоторых моих статей. Собственно, для их обсуждения меня и Николая пригласили, скорее всего.

Кроме Ленина, на веранде в плетёных креслах сидели ещё двое человек. Одного из них можно было опознать по характерной одежде, выдававшей принадлежность к ордену целителей здоровья.

Напрягая память, доставшуюся от пришельца, Бронштейн в конце концов припомнил имя врача Ленина. Отфрид Фестер, германец. Интересно почему немец? Своих что ли нет? И почему один человек? Тут консилиум нужен. Похоже, Ильича серьёзно лечить не хотят.

— Зд'авствуйте, молодые люди, — с некоторым напряжением, было видно, что память ему плохо подчинялась, ответил вождь мирового пролетариата.

— П'ежде всего, хочу сказать, что идея назначить 'екто'а московского университета моя. П'очитал созданный вами, молодые люди, жу'нал, все выпущенные вами номе'а. Ст'ашно заинте'есовался! Ведь попытка пост'оить коммунизм в 'оссии пос'едством о'ганицазии коммун, на кото'ую были ист'ачены немалые деньги, если гово'ить отк'овенно, п'овалилась! Мы вот, посовещавшись в Совна'коме, уже 'ешили брать ку'с на ст'оительство классического госуда'ства! И вд'дуг появились ВЫ, с а'хиуспешным п'оектом "Кибе'а"! И ведь название дали своему детищу какое! гово'ящее!

— Кибе' — это ведь, 'улевой!

— Так что 'улить индуст'иализацией Союза 'еспублик Вам! Пе'вому поколению к'асных инжене'ов!

— Спасибо за доверие, Владимир Ильич! — не растерялся Бронштейн.

Третий человек из находившихся на веранде до прихода Матвея и Николая поднялся с кресла и прошёл к ограде веранды.

Рябое лицо, освещённое солнцем, заставило Бронштейна слегка вздрогнуть.

— Это Сталин!

— Владимир Ильич, я думаю, что напутствие ребятам вы уже сказали...

Бронштейн, услышав эту реплику, понял, что аудиенция у Ленина может завершиться, так толком и не начавшись.

Островский, за всё время пребывания, пока ничего не сказал. Николая Матвей встретил в холле санатория. Того, как оказалось, тоже пригласили, как главного редактора "Техники-Молодёжи".

Сейчас же Николай просто смотрел на вождей революции, впав в легкий ступор от восторга. Чем и объяснялось его молчание.

— Вот выпроводят нас сейчас, — думал Матвей. Рискну!

— Владимир Ильич! Есть к Вам, от комсомольцев "Кибера", предложение...

— Нам в коммуне стало известно о вашей болезни. Мы с ребятами навели справки, и установили, что ваше заболевание — наследственное. Из-за нарушения обмена веществ, у вас на стенках кровеносных сосудов мозга образовались отложения кальциевой соли. Они нарушили доступ кислорода и питательных веществ к мозгу, отсюда ваши проблемы... От этой болезни умер ваш отец Илья Николаевич. В пятьдесят четыре года. Исходя из этого, можно предположить, что вам осталось жить не более полугода. Где-то в начале следующего, конец января — начало февраля вероятнее всего, ВЫ, если не принять мер, при этих словах Ленин попытался привстать, вы умрёте.

Вам, фактически, нечего терять. Это ЧМО германское, Матвей кивнул в сторону Фестера, подобные болезни лечить не может. Вообще, мировая медицина ими практически не занималась, из-за редкости. Потому, если вы не примете наше предолжение, комсомольцев "Кибера", кровно заинтересованных в продолжении вашей полноценной жизни, то вы умрёте, скорее всего впав в маразм из-за поражения мозга.

— Что вы п'едлагаете? — хрипло воскликнул Владимир Ильич.

— Экспериментальное лечение. Сыграть с вашей судьбой в медицинскую "русскую рулетку".

Мы создали препарат, инертный биохимически, то есть, не нарушающий правильную работу клеток организма. Но могущего переводить отложения кальция на стенках кровеносных сосудов в растворимую форму, элементарно выводящуюся из организма почками. Препарат не проверен полностью, но в вашем положении, думаю, терять уже нечего. Даже если отпущенное вам наследственностью время препарат и не продлит, то восстановить умственную деятельность, он очень даже возможно, восстановит. А у нас, к ВАМ, товарищ Ленин, очень много вопросов есть. Касаемо вашей точки зрения на мировую политику, экономику, принципов строительства новой жизни в СССР. Нельзя вам никак, Владимир Ильич, умирать сейчас. Крайний случай — через пару лет, когда корабль СССР выйдет на устойчивый курс.

Закончив говорить, Матвей посонnbsp;

чарной глины! Глина-то надеюсь, поблизости есть?

мотрел на Сталина. В его янтарных глазах были видны смешанные чувства — ярость и... восхищение! Будущий диктатор СССР молчал.

Зато "возбух" немецкий доктор.

Его реплики кратко можно было охарактеризовать так:

— Да КТО ВЫ такие? Да как ВЫ смеете! и т. д.

Воплям крикливого немца положил конец Островский. Внезапно очнувшись, он быстро подошёл к Фестеру и мощным хуком отправил того в нокдаун.