По мере завершения строительства комплекса учебно-производственных зданий на Воробъёвых горах, и приближения зимы 1923-1924 годов, вопрос жилья встал с особой остротой.

Воспользовавшись своим авторитетом, Матвей, не без труда, решение удалось пробить благодаря поддержке Дзержинского, добился принятия решения о строительстве на Воробъёвых Горах полноценного кампуса.

"Научного городка", если пользоваться терминологией более позднего советского времени. С индивидуальным жильём для научного персонала и коллективным — студентов.

Применив и создав заново все приёмы ускоренного строительства, что были в памяти, доставшейся от пришельца, Матвею удалось при возведении "коробок" капитальных зданий студенческих общежитий уложиться в срок месяца.

Это стало возможным благодаря строительству своих: кирпичного, цементного, арматурного заводиков.

Концепция "мобильного завода" была опробована как раз на них. Что позволило минимизировать логистические издержки.

На выделенных десяти сотках под собственный дом, Матвей решил воздвигнуть что-нибудь в духе "начала двухтысячных". В принципе, получилось.

Использовав знания пришельца, Бронштейн смог воспроизвести простейшую рецептуру газобетона.

Благодаря этому строительному материалу и "скользящей опалубке" стены здания были возведены за пятнадцать дней, работы вечерами, по четыре часа.

Ещё месяц ушёл на проводку коммуникаций, электричества и газа, водопровода. Покрытие крыши титановой "черепицей". Внутреннюю отделку помещения. Теперь, в недостроенном пока коттедже, можно было зимовать.

Открыв ворота встроенного в дом гаража, Матвей закатил электромобиль внутрь, закрыл ворота на замок и пошёл в дом. Там его уже ждала жена — Лидия Бронштейн.

* * *

"Пионерлагерь "Юный Троглодит"".

Воспоминания Филлипа Александровича Прибылого.

— В восемь лет я впервые заинтересовался часами, ходиками, что были в нашей семье. После месяца разглядывания и возни, я понял как они устроены и сумел их отремонтировать. О моём успехе стало известно односельчанам. И потянулись в нашу избу ходоки, с просьбой починить...

— О возможности заработать свой мотоцикл я узнал из журнала "ТМ", который как-то раз привёз в избу-читальню наш библиотекарь, из Киева, куда он ездил за литературой.

— Была весна, скоро наступило лето, и я, десятилетний мальчуган, загорелся идеей стать обладателем собственного мотоцикла...

— Пешком отмахал тридцать километров, до ж/д станции "Бычково". Первый раз мой "поход" окончился ничем — паровозные бригады не хотели меня брать с собой "в Москву". Но я выяснил расписание и маршруты движения составов...

— Следующую попытку я как следует подготовил. За неделю собрал себе еды на дорогу, и как-то одним солнечным летним утром вышел из дому, сказав родителям, что собрался к родственникам в станицу Звонцово, а сам пошёл на станцию. Дождался прохождения состава, двигавшегося "на северо-восток", и догнав медленно катящий товарный вагон, забрался на его крышу.

— Так началась моя "одиссея"...

— Уже ближе к Москве, на крышу вагона забрались другие ребята, тоже как они сказали, ехавшие "заработать мотоциклетку".

С ребятами я быстро поладил, и мы даже подружились.

Решившиеся на подобную авантюру, были как правило, людьми незаурядными. И чем дальше от Москвы располагалось жильё энтузиаста, тем это был человек необычнее.

Например, два одессита. Почти взрослые парни, Королёв и Глушко.

Именно от них, я много узнал о аэропланах. Если большинство нас, мальчишек двадцатых, мечтало о собственном мотоцикле, то эти хотели не много ни мало — свой аэроплан!

Рассудили они так: если можно сделать мотоциклетку, то и простой аэроплан — тоже.

Им было легче — всёж уже почти взрослые. Договорились с паровозными бригадами, Глушко даже смог наняться помощником кочегара, и не просто безплатно прокатился до Москвы, а ещё и подзаработал немного.

Прибыл я точно к оговоренному сроку. Зарегистрировался без труда, в первый день наплыв желающих на стройплощадку "Воробъёвы Горы" был ещё небольшой.

Надо мной и приехавшими вместе со мной сразу взяли "шефство" московские пионеры и комсомольцы.

Очень дисциплинированные и ответственные ребята. Тогда пионером мог стать только отличившийся школьник.

Нас поселили в палатке на восемь человек. Перед этим провели "проверку на вшивость", наголо обрили волосы на голове, и сводили в новенькую баню, где мы мылись, тщательно отскребая себя при помощи мочалки и дегтярного мыла.

Одежду нашу забрали, а взамен выдали форму тёмно-зелёного, "защитного цвета".

На следующий день начался "курс молодого строителя нового общества".

Кроме выделенных московской пионерией и расположенными под Москвой военными частями палаток, у нас ничего не было.

Ещё в день прибытия нам, поселившимся в поле ребятишкам, показали кое-что из арсенала "приёмов Робинзона". Например, у нас не оказалось спичек. Поэтому костёр зажгли при помощи самодельной лучковой дрели, шнурок для лука которой позаимствовали из ботинка Григория, а сам лук и деревянное "свёрлышко" вырезали при помощи складного ножа Валентина. Десять минут упорного сверления сухой деревянной ветки, и — перед палаткой весело заполыхал костёр.

Паренёк из Карелии, умевший делать берестяную посуду, показал, как из кусков бересты соорудить замену котелку, тарелкам и вырезать из берёзовой ветки ложки.

Это вообще был принцип нашей пионерской коммуны — поделись с товарищами своими умениями.

Тогда, в первый день, когда нас ещё было меньше запланированного, и никто ещё не догадывался о "флеш-мобе", мы хорошо поужинали — гречневой кашей с тушеной говядиной.

Едой нас обеспечили повара подмосковной военной части.

На следующее утро мы встали в шесть часов, сходили к умывальнику, помылись. Затем сделали утреннюю зарядку. На это ушёл час.

Затем позавтракали. После еды, московские пионеры, на линейке для новоприбывших, рассказали о предстоящих делах, и сформировали три дружины. Каждой дружиной руководил комсомолец-"Киберовец".

Сперва предстояло овладеть строительными профессиями...

Нас организованно, поотрядно, сводили к уже построенным зданиям. Где нам показали, как производится сталь по новой технологии.

Меня очень удивило то, что по новому способу для получения металла не нужно кузнечного горна и сталь сразу получается готовой.

Прямо при нас из, как нам объяснили, "гальванической ванны" извлекли заготовки будущих лопат и топоров. Показали, как из стальной проволоки делаются гвозди. Проволоку тоже получали гальваническим способом.

Лезвие лопаты изготавливалось одним ударом кузнечного молота. Несколько больше труда требовало изготовление топора.

Заготовку накаливали в кузнечном горне, и затем кувалдой "загибали" пруток металла, формируя "ухо" куда вставляется рукоятка, а затем сваривали ударами молота. После чего придавали форму, и затачивали на точильном круге.

Лезвия топоров точили так остро, что ими можно было брить волосы.

Показав нам изготовление инструментов, нашему отряду затем выписали "книжки трудового учёта". По которым, мы должны были контролировать сделанную нами работу. Для получения мотоцикла нужно было отработать определённое количество часов, и при этом, не быть оштрафованным за порчу инструмента.

Затем нас расспросили, кто что уже умеет. И рассортировали в группы "взаимопомощи". Так что умение одного дополняло умение другого.

Я, как показавший очень высокий уровень подготовки, был назначен "бригадиром" своей группы. Было весьма необычно стать начальником над группой, где некоторые ребята были старше на год-два чем я.

Мне и ещё нескольким ребятам выдали лезвия лопат и топоров. А ручки к ним мы должны были сделать сами.

Рукоятки для лопат точились на простом токарном станке, из расщеплённых на заготовки, при помощи клина, брёвен.

А вот рукоятки топора, затейливые, как нам пояснил наш наставник, комсомолец Макар, "эргономические", требовали заметного количества ручного труда, для выстругивания их из деревяшек-заготовок.

К обеду мы успели полностью завершить сборку инструмента, и даже сколотить из досок тройку носилок.

После чего, пообедав, мы приступили к обустройству нашего пионерлагеря. И первое, что мы стали строить — "биореактор"!

Этим мудрёным словом научные руководители пионерлагеря назвали забавный аппарат, для получения горючего "болотного газа" из... г...а!

Проблеме мусора и отходов уделялось первоочередное внимание. Нам прочитали лекцию о причинах болезней, терзавших и терзающих человечество в "диких", да и не только, регионах Земли, из-за элементарной антисанитарии. А затем рассказали агитку о том, как нужно работать "с г....м", чтобы в нём не испачкаться.

Прежде всего — долой необходимость золотаря! Раз г...о — удобрение, которое нужно вывозить "на поля", то пусть оно там сразу и оказывается!

После лекции и митинга мы пошли на опытное поле. В нём уже работал трёхколёсный трактор, довольно необычный на вид — как оказалось, подарок МГУ от Кичкасского Тракторного Завода.

Поле уже было наполовину вспахано, и мы, вооружившись лопатами, стали делать "узкие гряды", и затаптывая пахоту в междурядьях, формировать дорожки.

После, из привезённых брёвен, которые опытные в деревообработке старшие товарищи, при нашем живейшем участии распустили на доски при помощи... клиньев, мы стали делать опалубку. Точнее, моя группа и ещё несколько.

Другие же группы принялись копать яму, на краю поля.

Работали ребята энергично, так, что кто-то из старших комсомольцев даже пошутил, что сто пионеров с лопатами заменяют экскаватор.

Трудились же мы над "биореактором"-газогенератором. На лекции об основах санитарии и значении гигиены, нам рассказали о глистах — "жо...х червях" и к сожалению, не только, кои обнаружились во время саносмотра у некоторых ребят. Рассказал нам о них, причём такие подробности, что у меня "сердце в пятки ушло", специалист-учёный как раз по этим жутким созданиям природы — доктор Скрябин, Константин Иванович, из московского государственного института экспериментальной ветеринарии.

Чтобы исключить малейшую возможность заражения, мы и строили "биореактор". На пятьсот тонн фекалий, утеплённый, подземного размещения, с подогревом. Куда должны были из расположенных рядом "скворечников" М-Ж стекать отходы жизнедеятельности человека.

Внутри "биореактора", без доступа воздуха, масса фекалий должна была "бродить", наподобие браги, только в результате должен был получаться не спирт, а горючий газ — метан, и немного углекислоты.

Перебродившая масса переливалась в бетонное хранилище, и подвергалась "термоудару" — обеззараживанию при помощи высокой, 150С, температуры. Поток жидкости проходил через теплообменник, забирая тепло у уже обеззараженной, выходящей из нагревателя массы, затем поступал в нагреватель, где грелся метановым огнём. Обмен тепла по методу "противотока" между поступающей необработанной жидкостью и вытекающим "пастеризованным" удобренем очень сильно экономил топливо.

"Пастеризованное" удобрение заливалось в автоцистерну и использовалось на поле.

Метан можно было использовать как горючее для двигателей внутреннего сгорания. Вырабатывая, например, электроэнергию.

К ужину мы успели вырыть яму, установить опалубку в виде кольца и залить на дно и между стенками кольца раствор самодельного бетона, приготовленного из "отходов" производства железа-сырца, недалеко от места, где мы работали.

Другие группы ребят сколотили нужники. Каждый отряд брал "шефство" над своим нужником и следил за чистотой.

В качестве "лопухов" использовался верховой торф либо мох.

Большая часть работ по возведению биореактора была закончена на второй день моего пребывания в пионерлагере.

После ужина мы послушали лекции, о принципах безопасного труда. И сшили чехлы для топоров — они были очень остры и несколько ребят порезались.

Лёг спать я усталый, но счастливый. Энергичная атмосфера стройки очень бодрила. Плюс бодрая музыка, что звучала из динамиков громкоговорящей сети, закреплённых на столбах, которые установили ребята из других дружин.

На следующий день мы почувствовали, неладное. Количество прибывших стало расти просто как снежная лавина!

Количество прибывших за этот день сравнялось со всеми нами, приехавшими ранее.

Но и тогда мы даже представить себе не могли, как много будет желающих заработать свой мотоцикл!

Я лично на следующий день записался в кружки общества "Содействия Индустриализации". Сначала это был химический, очень уж мне понравилась идея делать жидкое топливо из любого горючего хлама. Потом я понял, что премудрости химии — не по мне, мне больше понравилось возиться с механизмами и радиолампами.

Из опытов, что нам, кружковцам показывали, мне больше всего запомнился опыт получения газообразного фтора химическим способом. И то, как в атмосфере этого очень агрессивного газа горела вода.

Запомнился же мне опыт помимо своей зрелищности, что впрочем, не было чем-то из ряда вон, поскольку я попал, как скоро начал понимать, в научную "страну чудес", из-за реакции на опыт маститого учёного.

Опыт проводил САМ ректор МГУ — молодой парень, Матвей Бронштейн. Увидев его, Серёга Королёв выдал такую реплику:

— Ничего себе — он же наш ровесник!

Так вот, Матвей рассказал нам об истории открытия газа фтора Анри Муассаном. И о том, что Анри смертельно отравился соединениями фтора, при своих многочисленных неудачных попытках выделить этот газ. Причём Муассан хотел получить фтор электролизом, что в конце концов у него получилось.

— Смешно, но если бы Анри Муассан был чуть сообразительнее, то он мог бы получить свободный фтор так же, как мы недавно получали кислород — термическим разложением перманганата калия!

— Что?! Профессор химии, Николай Дмитриевич Зелинский от волнения аж встал со своего кресла и стал ходить взад-вперёд перед лабораторным столом.

— Это решительно невозможно, Матвей Петрович! Я конечно, уважаю ваш инженерный талант и познания в физической науке, но вот то, что вы утверждаете — получение фтора химическим (!) путём принципиально невозможно! Фтор — самый сильный окислитель, чем вы его вытеснять будете?!

— А давайте посмотрим на опыт, и будет видно — предложил Бронштейн.

— Для получения газообразного фтора достаточно взять... тот самый перманганат калия, флюорит-плавиковый шпат или иначе дифторид кальция, концентрированную серную кислоту для получения безводного фтороводорода и пятиокись сурьмы!

С этими словами Матвей приступил к опыту.

Меня почему-то насмешило, хотя смешного тут не было совсем, восклицание Матвея:

— Аудитория! Газы!!!

Нам на этот опыт выдали противогазы.

Сам опыт проходил на открытом воздухе.

Услышав восклицание экспериментатора, мы натянули на лица "слоники", как окрестили противогазы в пацанячей среде.

Надо было видеть лицо профессора Зелинского, когда опыт удался и из флюоритовой газоотводной трубки повалили желтые клубы фтора!