Умело избежав упоминания концепции нейтрона, опираясь исключительно на известные массы "радирующих" атомных ядер, факт существования бета-распада, Матвей выдвинул гипотезу "гравитационно-стимулированного укрупнения атомных ядер" и предположил существование "ядерных звёзд", т. е. звёзд-атомных ядер, стабильных благодаря чудовищной гравитации. Причём в книге были рассчитаны на базе элементарной математики, даже без использования дифференциальных уравнений, их характерные массы, события, ведущие к их возникновению, а также некоторые свойства, такие как магнитные поля невообразимой мощности и следующий из их наличия эффект "радиомаяка", позволяющий легко и уверено находить "ядерные звёзды" при помощи радиотелескопа весьма умеренных размеров!

Чёрные же дыры, или как их заново окрестил придерживающийся пуританских взглядов Матвей, коллапсары, были предсказаны ещё Лапласом и Митчелом, осмыслены на базе общей теории относительности Карлом Шварцшильдом. Бронштейн лишь взял на себя смелость добавить к "статическому" решению Шварцшильда решение известное в реальности Макарова как "ЧД Керра", вращающегося коллапсара. Плюс описать механизм работы "галактического вулкана", или в реальности Макарова, квазара. Экземпляр "Адских Звёзд" был отправлен Александру Александровичу Фридману, тоже на оценку.

В среде же московских астрономов книга приобрела скандальную известность. Хотя Матвей всего лишь выдвинул гипотезу, о том, что "коллапсары в центрах галактик являются их, галактик, гравитационным скелетом" и "активно принимали участие на ранних стадиях формирования Вселенной в процессах образования галактик и их скоплений". Именно эта гипотеза почему-то действовала на столичных астрономов как красная тряпка на быка. Даже "ядерные звёзды" вызывали меньше нападок.

Фридмана, кстати, Матвей пригласил деканом на кафедру астрофизики, на вновь образованный в МГУ астрономический факультет.

Вернёмся к приглашённым литераторам. Кроме Горького, должны были быть Есенин, Маяковский, Алексей Толстой и многие другие.

Остановив свой "Руссо-Балт" на охраняемой стоянке для авто, Бронштейн направился в ресторан.

Его приход не остался незамеченым. Кто-то зааплодировал, и Матвей пошёл между столиков, приветствуемый бешеными овациями.

За прошедшие несколько месяцев, Матвей научился контролировать свои чувства. Поэтому он шёл мимо приветствующих его людей спокойно, рассматривая собравшихся в зале.

Внезапно его взгляд зацепился за одну из присутствующих. И за человека, сидевшего рядом с девушкой.

— Неужели они?

Макаров неоднократно "показывал" Бронштейну портрет его жены и её отца — известного детского писателя.

Любопытно, из воспоминаний Макарова, Корней Чуковский принимал участие в дипломатической миссии 1916 года, целью которой было установление отношений с Англией, т. е. возможно, выполнял функции дипломата!

Ассоциации сцепились друг с другом, и в памяти Матвея вдруг всплыла песенка Валерия Меладзе "Девушке из высшего общества".

— А ведь Лидия ещё не была замужем! — всплыла ещё одна подробность из возможной личной жизни самого Бронштейна.

Попробую я её перехватить! Буду первым!

С этими мыслями Матвей решительно направился к столику Чуковских.

— Корнейчуки Лидия и Николай Васильевич? — спросил он удивлённых отца и дочь, присаживаясь на свободный стул.

— Да, они самые. Хотя меня больше знают как Корнея Чуковского, — отреагировал мужчина средних лет, лицо которого ещё слабо походило на портрет из воспоминаний Макарова.

— А откуда вы нас знаете? Мы знакомы?

— Вообще-то я читал о вас заметку в газете, — начал беседу Бронштейн. Там описывалась ваша дипломатическая миссия в Англию.

— Дипломатическая?! — мужчина рассмеялся. Увы, я не дипломат! Всего лишь журналист, хотя действительно, ездил в 1916 году в Англию, но всего лишь в качестве труженика пера...

— Меня, надеюсь, вы должны знать. Но, на всякий случай, представлюсь. Матвей Петрович Бронштейн, недавно избранный ректор МГУ, по совместительству — научный консультант и редактор журнала "Техника-Молодёжи".

— Да, я о вас наслышан, — с ноткой уважения в голосе ответил Чуковский. Головокружительная карьера для такого молодого человека!

— Сейчас время у нас в стране такое, головокружительное! — не растерялся Матвей.

Старые кадры, что инженерные, что научные, в большинстве своём дёрнули за кордон, вакансий нужных специальностей — море, а квалифицированных кадров — нет. Я же — самоучка, несколько университетских курсов, таки, выучил, но, не без пробелов, к сожалению всё знать невозможно. "Проковал" своё знание "молотом практики" на производстве. В результате, товарищи из Совнаркома, впечатлённые успехами группы энтузиастов, у которых я возглавлял подготовку научно-инженерных кадров, решили рискнуть...

— Так значит, ваше назначение ректором МГУ — авантюра?

— Авантюра, кивнул головой Матвей. Такая же, какой было плавание Колумба в Америку.

— А вы находчивый молодой человек! — одобрительно произнёс Чуковский.

— Чего изволите откушать? — внезапно за спиной Матвея возник "халдей", с блокнотом в руках. Обращался он к Бронштейну.

Повернувшись к официанту, Матвей, продиктовал заказ:

— А сделайте-ка нам, начал заказ Бронштейн после секундной заминки подобрав обращение соответствующее духу времени, уважаемый, три обеда. Состав блюд — что-нибудь из рецептов Елены Молоховец. На десерт — бутылку хорошего вина, чтобы угостить девушку, бутерброды с икрой...

Официант ушёл выполнять заказ.

— Хочу спросить вашего дозволения, Корней Иванович, использовать героев ваших детских стихов, Мойдодыра, например, в рекламных целях. Например, в рекламе моющих средств. Небольшие рекламные анимационные "ролики" можно было бы вставлять в начало кинопремьеры. Как на это смотрите?

— Положительно. Однако вы к тому же и деловой человек!

В этот момент к столику, где сидели Чуковские и Бронштейн подошла группа любопытствующих. Молодой, болезненного вида мужчина, и два, в противоположность ему, здоровяка.

— Маяковский, Владимир, — басом представился один из "здоровяков".

— Есенин, — немного неприязненно посмотрев на конкурента-поэта, представился другой.

Третий же, взяв у соседнего столика свободный стул, сел на него и назвался:

— Фридман Александр Александрович. Матвей, ваше предложение возглавить кафедру астрофизики, подумав, решил принять. Если как вы обещали, темой исследований будет новая космология...

— Естественно, будет.

— Замечательно. Кстати, смотрел ваш фильм. Потрясающе! Кадры изображающие сверхсветовое движение потрясающие! Кстати, это чистая фантазия или есть какое-нибудь физическое обоснование?

— Есть. Этот двигатель я придумал, исследуя некоторые решения общей теории относительности.

— Но тогда как быть с запретом на перемещение материальных предметов со скоростью выше световой? Разве тут нет противоречия?

— Не большее, чем ваша, Александр Александрович, теория "нестационарной Вселенной"!

Собственно говоря, мой "гипердвигатель" — закономерное развитие ВАШИХ идей!

— Невероятно! Не могу понять, в чём подвох.

— Александр Александрович, всё очень просто. Из вашей теории нестационарной вселенной следует, что пространство может как расширяться, так и сжиматься. Представьте себе устройство, которое сжимает пространство перед движущимся с досветовой скоростью космическим кораблём, и растягивает его за ним. Нетрудно догадаться, что, хотя кинетическая скорость корабля останется досветовой, его относительное перемещение в межзвёздном пространстве может значительно превысить световую. Это и было показано в фильме.

Любопытно. Но это ведёт к парадоксам...

Нет. Нарушений причинности при таком перемещении не будет...

Любопытна была реакция Маяковского и Есенина. Маяковский заинтересовался, а вот взгляд Есенина ясно выразил "обречённость"...

— Товарищи, ваш заказ. Официант подкатил к столику тележку с заказанными блюдами.

— Как, товарищи, обратился Бронштейн к собеседникам, смотрите на то, чтобы поесть?

— Я только за! — отреагировал Чуковский. Лидия же за всё это время не проронила ни слова, глядя на Матвея.

Маяковский, не растерявшись, также заказал себе еду. Его примеру последовали Есенин и Фридман.

Празднование тем временем шло своим чередом. Постепенно, в ресторан подтянулись все приглашенные. Оркестр играл бравурные композиции.

Внезапно, музыканты заиграли "марш авиаторов"! Матвей чуть не поперхнулся.

Спустя пару минут, к столику, где сидел Бронштейн, подошёл улыбающийся Островский.

— Как тебе понравился марш? Ты его всё время насвистывал, на стройке. Особенно часто, когда ребята принялись делать аэропланы. Вот Дима Скворцов и решил, тебе сюрприз приготовить. Переложил мелодию на ноты, для оркестра.

— Раз есть марш, то тогда к нему нужны стихи! — отреагировал Матвей. Как тебе эти:

— Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!

— Преодолеть Советии простор!

— У нас теперь стальные руки-крылья,

— И вместо сердца — пламенный мотор!

— Всё выше, выше и выше, стремим мы полёт наших птиц!

— И в каждом орудии дышит спокойствие наших границ...

— Бросая в высь, свой аппарат воздушный, наш лётчик весь отвагою горит!

— И пусть природа ставит ультиматум, он знает, что её он победит!

Макаров, который частенько напевал для бодрого настроения этот марш, слова стихов помнил не все, поэтому Бронштейн сочинил их заново.

Николай, услышав стихи, быстро достал блокнот и записал их. Затем сорвался с места и бегом куда-то направился.

Прошло ещё полчаса. Оркестр несколько раз менял репертуар.

Внезапно, когда разговорившийся с поэтами Матвей уже и думать забыл о своём творчестве, увлечённый рассказом Есенина о его охотничьих похождениях, что кстати, злило Маяковского, грянул марш. И тотчас же раздался хор голосов, чётко, как солдаты во время парада маршируют на плацу, декламировавший стихи, сочинённые Матвеем!

* * *

— Я могу вас подвести до дома. Длинный праздничный день наконец закончился, и приглашённые стали расходиться по домам. Матвей, решил "идти на абордаж" и посетить квартиру Чуковских. Судя по признакам, о которых ему рассказывал более опытный в амурных делах Макаров, Лидия была к Матвею неравнодушна.

— Спасибо, очень кстати, — не стал отказываться Николай Васильевич.

Галантно открыв перед девушкой дверь электромобиля, Бронштейн подождал, пока она усядется на заднее кресло, после чего, закрыл дверь и сел на место водителя. Рядом, на правое кресло сел Чуковский.

— А разве не нужно заводить мотор? — удивился он, глядя за манипуляциями Матвея на приборной доске.

— Это электромобиль. По образу и подобию американских нью-йоркских такси. Правда, думаю, что совершеннее их. Мощный воздушно-цинковый аккумулятор, на двести пятьдесят киловатт-часов емкостью, сто вольт напряжением и полторы тысячи ампер максимально допустимого отдаваемого тока. Каждое колесо — электромотор, закончил лекцию, трогаясь с места, Матвей.

— Кстати, заметил он, выруливая на дорогу. Видете ремень справа от вас висит? Пристегнитесь! Это моя придумка, должна защищать водителя и пассажиров от травм, в случае аварии.

С этими словами Матвей показал, как пристёгиваться.

— Машина новая, мало ли что.

Чуковский пристегнулся, согласившись с доводами.

Выкатив на ровный участок дороги, свободный от транспорта и пешеходов, Матвей "втопил" педаль акселератора. Четыре колеса-мотора резко рванули дорогу "на себя". Меньше чем за десяток секунд скорость перевалила за сотню километров в час.

Впечатление немного портила жестковатая подвеска, автомобиль чувствительно встряхивало на каждой кочке дороги.

Относительно ровный участок дороги закончился, и Матвей не менее резко затормозил.

— Тормоза кстати, на этом авто — рекуперационные, с системой против скольжения колёс!

— Матвей, не нужно больше так гнать, у меня сердце "в пятки ушло"! — пожаловался Чуковский. И Лида наверно испугалась!

— Ничего подобного, папа! — бойко возразила девушка. Так здорово!

Поездка до дома Чуковских заняла полчаса. Пришлось попетлять по узким улочкам, вдобавок часто приходилось подстраиваться под скорость гужевого транспорта.

Наконец, показался дом. Матвей подкатил к подъезду, остановился, и дождавшись, когда Чуковские выйдут, что-то нажал на приборной доске, после чего закрыл дверцу.

В квартире Лида пошла на кухню, готовить чай с булочками. Матвей разговорился с её отцом, "за жизнь". Затем, разговор как-то сам собой перешёл на литературу, и Николай Васильевич показал Бронштейну рукопись "Тараканища". Продиктовал некоторые части.

Затем обсуждение перешло на книги Матвея. Особенно заинтересовала Чуковского книга "Адские Звёзды". Оказалось, что эту книжку любопытный детский писатель приобрёл неделю назад, и читал вечерами.

— Очень впечатляет. Я, например, не верю, что может быть небесное тело, размером с Москву, и весом полтора-два Солнца. Это ведь, как вы написали тут, в полмиллиона раз больше веса Земли! А чайная ложка "ядерного вещества", как вы назвали материю этого небесного тела, весит миллиард тонн! Как гора!

— Николай Васильевич, нет здесь ничего невозможного. Плотность атомных ядер легко рассчитывается из результатов опыта Резерфорда, по определению строения атома. Кстати, ядерная звезда настолько тяжела, что пространство вокруг неё будет "продавлено", и его риманова геометрия будет видна невооружённым глазом. Кстати, я сделал иллюстрации, но их, из-за экономии, не включили в книгу. Вот смотрите, Бронштейн взял лист бумаги и быстро набросал карандашом рисунок.

— Вот так выглядит это небесное тело вблизи.

Вернулась Лида, неся на подносе три чашки чая и булочки.

Подкрепившись, продолжили разговор.

Внезапно, на улице раздался мощный рёв сирены.

Матвей вскочил с кресла, и подбежал к окну.

— Что там?

— Мальчишки, — с видимым облегчением ответил Бронштейн. Рассматривали авто, и видно, включили сигнализацию.

— А зачем она?

— Чтобы знать, если кто посторонний в машину залезет. Против угонщиков.

Возвращался в общежитие Матвей в хорошем расположении духа. Удалось произвести впечатление на Лиду, и их отношения явно будут развиваться...

В комнате Матвей достал из письменного стола "вопросник", в который трудившиеся на стройке НПО свежеиспечённые инженера разных участков, заносили описания возникавших проблем.

Вот например, результаты опыта по "фигурному" выращиванию. Попытка на базе техники 20х реализовать 3D принтер с "мануальным" управлением.

Отчёт об испытании "цельнорасчёного" цилиндра двухтактного двигателя. Хромовый цилиндр, вставляемый в алюминиевую рубашку охлаждения, судя по результатам испытаний, явно удался.

Глава 10. Нам песня строить и жить помогает!

Алексей Толстой откинулся на потёртую спинку пролётки с недовольным видом.

Эффект от издания романа "Аэлита" оказался смазан шедевром "красных аниматоров".

Фильм, который показывали раз в неделю во многих кинотеатрах Москвы, Петрограда и ряда других городов, произвёл среди публики настоящий фурор. Да и сам Алексей Николаевич, чего таить, был ошарашен прорывом, совершённым группой Дзиги Вертова. Да что, он, Толстой! Знакомые в эммиграции зарубежные деятели кино прислали телеграмму, мол, правда ли то, что в СССР сумели решить основную проблему кинематографа — проблему звука и цвета.