Пролог.
Уэльс. 27 Июля 1988 год.
Я хорошо помню тот день. Гораздо лучше, чем мне бы того хотелось. Это был мой восьмой день рождения, а заодно последний день спокойной и беззаботной жизни. Родители подарили мне мой первый велосипед, и я был попросту счастлив, как и любой другой ребёнок на моём месте, но как оказалось главный "подарок" ждал впереди. События той ночи навсегда остались в моей памяти, они до сих пор иногда снятся мне в кошмарах, таких реалистичных, что каждый раз просыпаюсь от собственного крика.
Помню, как в тот день я проснулся от громкого шума и спустился вниз по лестнице, в гостиную. В комнате царил полумрак, и было много людей в странной одежде похожей на рясу нашего священника, но с масками на лицах. Я даже испугаться не успел, как меня схватили и прижали какую-то тряпку к лицу. Перед глазами поплыло и дальше я помню всё только рывками. Лежащий на полу отец... Рядом мама на коленях, вся в слезах и крови... Вспышка света и мать падает рядом с отцом...
Кажется, я лежал на полу, а пара незнакомцев стояла около меня. Резкий рывок за плечо: меня пнули ногой, отчего моё тело перевернулось на спину, но боли я почти не ощутил. В тот момент я вообще ничего не ощущал, да и толком пошевелиться не мог: тело практически не слушалось, а потому оставалось лишь молча наблюдать, ощущая лишь липкий, всепоглощающий ужас.
— Опять пусто, — прозвучал низкий, с толикой хрипоты, голос одного из незнакомцев, — в доме их нет, да и из этих ничего не удалось вытянуть. Как всегда, очередная ошибка и новые невинные жертвы... Не такой работы я ожидала, не такой.
— Заткнись, — грубо отозвался второй, — ты прекрасно знаешь, зачем всё это нужно, а значит, мы будем повторять поиски столько раз, сколько потребуется. А жертвы... что же, это неизбежный сопутствующий ущерб.
Высказавшись, этот человек снял маску и вытер пот с бледного лица, тогда как второй наклонился ко мне.
— Что будем делать с ребёнком?
— О выродке нам ничего не говорили, — равнодушно пожал плечами бледнолицый, — но по мне так лучше от него избавиться. Мало ли.
— Убить ребёнка... наставник такого не одобрит. Мы ничего не нашли и приказа на его устранение нет, а значит здесь мы закончили.
— Ты всегда была чистюлей, но здесь ты права, прямого приказа на его устранение у нас действительно нет. Хотя... у меня есть одна идейка. Это будет забавно...
— Что ты задумал?
— Рассказать тебе? — бледный расхохотался. — Что бы ты мне нотации ближайшие пару месяцев читала? Раз такая неженка, то лучше уйди и не мешай.
— Больной на голову садист, — та, что в маске, развернулась и, ругнувшись, вышла из поля зрения.
— Ну что же, раз нам никто больше не мешает, то приступим, — мужчина наклонился ко мне и достал небольшую бутыль из своей "рясы".
Ухватив меня за волосы, бледный осторожно начал лить неизвестную жидкость на моё лицо. Через несколько секунд всё потемнело, а потом пришла боль...
* * *
Очнулся я в полной темноте. Пол лица ныло и зудело: было не больно, но крайне неприятно, а также сильно хотелось пить. Потянувшись руками к месту зуда, я наткнулся на бинты, что вызвало закономерный испуг, ведь вспомнить, как и где я очутился, также не удавалось.
— Есть тут кто-нибудь? — голос звучал хрипло и показался совершенно чужим.
— Доктор Робертс, он очнулся, — произнёс женский голос.
— Иду, — послышались торопливые шаги, — молодой человек как себя чувствуете?
— Лицо зудит и очень пить хочется, — честно признался я, невольно ощущая небольшой прилив спокойствия от самого факта присутствия взрослых, пусть и незнакомых мне, судя по голосам, людей.
— Эмили, принеси стакан воды, — произнёс врач, — ты помнишь, как тебя зовут парень?
— Александр. Александр Эванс.
Я услышал шаги, более тихие, чем у врача и в руки мне вложили стакан.
— Я доктор Якоб Робертс, а эту юную леди зовут Эмили. Она будет присматривать за тобой, поэтому зови ее, если что понадобиться. — Я почувствовал, что доктор присел на край кровати. — Ты находишься в городе Карматерн, в госпитале. Три дня назад тебя доставили к нам и только сейчас ты очнулся. Ты помнишь, что произошло?
-Я не... — внезапно нахлынувшие воспоминания произвели эффект сравнимый с ледяным душем, — я проснулся от шума, а в доме были чужие люди. Они...
— Не нужно мне рассказывать, — перебил меня доктор, — сейчас придёт детектив, и ты всё ему расскажешь. Эмили позови мистера Стоуна... и психолога, — последнее доктор произнёс шепотом, но я расслышал.
— Что со мной? Где папа и мама?! — практически закричал я и попытался встать, но чьи-то руки прижали меня к кровати и не отпускали, пока я не перестал биться.
Раздался тяжелый вздох.
-Видимо, всё рассказать придётся мне. Три дня назад тебя доставили к нам в тяжелом состоянии, верхняя половина лица, а в том числе и глаза, были сильно повреждены какой-то неизвестной кислотой. Повреждения были слишком глубокими, и мы ничего не могли сделать, — раздался ещё более тоскливый вздох, — ты больше не сможешь видеть, Александр...
Новость ошарашила меня, я не понимал, как можно не видеть. Я просто не мог воспринять это, всё казалось дурацкой, жестокой шуткой. Вот-вот с меня снимут бинты, появиться родители и скажут, что разыграли меня. Родители...
— Что касается твоих родителей. Мы ничем не могли им помочь. Мне жаль...
Это было больше, чем я мог вынести. Голова закружилась, и я погрузился в спасительное небытие.
* * *
Шли дни, я рассказал полиции всё, что вспомнил, а врачи тем временем устраивали осмотры один за другим. Я быстро сбился со счета дней, поскольку они смазывались в одну заполненную тьмой бесконечность. Постепенно мной овладевало отчаяние. Не помню, когда с меня сняли бинты, но когда это случалось, стало только хуже — верхняя половина лица на ощупь была ужасна, будто её расплавили, особенно пугало то, что я почти не ощущал прикосновений. Пальцы чувствовали, лицо нет, и это внушало некий иррациональный страх. Я тут же попросил закрыть его бинтами, поскольку так оказался гораздо спокойней.
Примерно через месяц, хотя может, прошло и куда больше, меня выписали и направили в приют для детей с ограниченными возможностями. Он располагался в Англии, около деревушки Чеддар, при католическом храме имени святого Иоанна. По крайней мере, так мне сказали. Там уже не было того беспросветного одиночество, и в целом оказалось гораздо лучше, чем в госпитале, но смириться со своим состоянием было невозможно. К тому же местные дети оказались довольно замкнуты и не лезли с общением — видимо ощущали примерно то же, что и я.
Жизнь в приюте текла размеренно: ранний подъём, утренняя молитва, завтрак, учеба, несколько часов свободного времени, вечерняя служба и сон. День за днём одно и то же. Помимо стандартных школьных предметов, нас учили таким вещам как язык жестов или шрифт Брайля, разумеется, в зависимости от увечий. Также много времени уделялось богословию. Вообще, многие, как и я, искали утешения в вере, ведь большего нам не оставалось. Как говорили старшие, принятие пострига по достижению совершеннолетия было не редкостью.
Не помню, когда это началось, но я стал видеть сны. Я видел удивительные картины: войны, битвы с людьми или чудовищами, как на земле, так и на море. И во время этих событий я чувствовал себя живым, был их полноценным участником. Я плавал по морям, путешествовал по бесконечным дорогам меж сотен городов и деревень, убивал неизвестных созданий, а иногда и людей. Не знаю, сколько это происходило, эти сны стали заменять мне жизнь. Тьма и отчаяние реальной жизни отходили на второй план, казались чем-то далёким и становилось совершенно ненужным.
Всё изменилось, когда я увидел события ТОЙ ночи. Увидел глазами отца... Сказать, что я испугался, было бы слишком мягко. Я начал осознавать, что это могли быть не просто приснившиеся красивые сказки, а вполне реальное прошлое. Как только я отошел от шока, то понял, что нахожусь в каком-то странном помещении, заполненном бесчисленными стеллажами с книгами, уходящими в бесконечность. Но что самое главное — я ВИДЕЛ всё это.
— Тяжело видеть последнего из моего рода в таком жалком состоянии, — раздался за спиной голос.
Я чуть не подпрыгнул от неожиданности и обернулся. Позади стоял невысокий старик, чуть выше меня ростом, со спутанными седыми волосами, редкой бородкой, насмешливым прищуром и кривой ухмылкой.
— Итак, ты начал осознавать себя, парень. Понравился краткий экскурс в историю рода? — произнёс он.
— Кто вы?
— Меня зовут Жерар Тонк, ну или де Мартиг, но второе мне никогда не нравилось. Я твой далёкий предок, точнее его крохотная часть. Когда-то, я запечатал часть своей души в этом мире, чтобы встречать своих потомков в подобных ситуациях. Видишь ли, в роду воинов сироты не редкость, — старик весьма мерзко захихикал, — то, что ты видишь вокруг, это знания всего рода, сотни лет твои предки воевали, изучали магию, постигали суть служения Господу, все эти знания хранятся здесь.
— Разве магия существует? — мой ответ заставил старика вновь расхохотаться.
— А что, по-твоему, то, что сейчас происходит, можно объяснить наукой? Или думаешь, что головой тронулся? Ты это брось, — старик резко стал серьёзным, — запоминай парень, ты не тронулся, магия существует и не только она. Ты ведь сам маг, как и я при жизни. А вот твой отец подкачал, как и многие до него. Я уж было решил, что род окончательно угас... Так вот, все эти тома содержат знания твоих предков. Тут их столько, что и жизни прочитать не хватит. Поэтому учись вычленять важную информацию, отбрасывая шелуху.
Старик замолчал. Ещё раз осмотрел меня и задумался на несколько секунд.
— Ситуация у тебя ещё та, такого я не припоминаю. Ну да если жить захочешь, то как-нибудь да выкрутишься, — бросил он на меня лукавый взгляд, -моё время подходит к концу, не могу я надолго проявляться. Поэтому слушай и не перебивай. Девять сотен лет назад я и четверо моих друзей создали орден рыцарей. Сейчас его по-разному называют, мальтийцы или госпитальеры в западной Европе, ведьмаками или гончими в восточной. Суть не в названии. Мы создали орден, чтобы помогать людям, защищать их от всяких тварей, коим на белом свете нет места. И орден будет жив, пока живы потомки его основателей. Рода друзей моих давно прервались, не чувствую я их среди живых, так что ты последний из нас.
-А... — в голове крутилось бесчисленное множество вопросов, но задать их мне было не суждено.
-Молчи! Времени и так мало. Так вот, мы мотались по свету, искали учеников и истребляли всякий тварей. Со временем, мы стали сильны, влиятельный и богаты. Построили крепость по одной на каждого основателя, крепость Меча, крепость Веры, крепость Магии, крепость Слова и крепость Знаний. Соответственно, последняя была моя, мы род хранителей знания, библиотекари ордена. Но крепости те давно разрушены. Наши потомки в гордыне своей полезли в политику, забыв об изначальной идее. Крестовые походы, да бесчисленные войны... потери становились всё больше и больше. Да ещё и святой престол внёс свою лепту. Завидовали они нам, что мы и словом божьим и магией владеем. И в момент нашей слабости, после осады Мальты Османами, смогли изгнать потомков основателей из ордена и подчинили его остатки своей воле. Не все, конечно, нас предали, часть ушла с изгнанниками. Да только мало нас стало, рассеялись мы по миру, продолжили людям, да и не только, помогать. Да только уже не было за нами той силы, что была раньше. Учеников стало мало, а из действующих рыцарей кого тварь какая одолеет, а кому и наёмники Папства нож в спину воткнут. Так и получилось, что рода вымерли, сейчас только ты жив, а орден остался под властью Ватикана, лишившись былого могущества и забыв свою историю.
Старик снова замолк. Было видно, как тяжело ему вспоминать всё это.
— В общем, сам решай, как жить. Ты сейчас в Британии, тут Папство не любят, но кто ты такой лучше особо не свети, а то недолго проживёшь. Библиотекой рода можешь смело пользоваться, но и про реальную жизнь не забывай. Тут главное ограничение, что чтение, либо просмотр воспоминания, занимает столько же времени, сколько в реальном мире. Книги сортировать можешь, как в голову взбредёт, достаточно пожелать, а вот дальше придётся лазать по полкам и искать. Только вот в таком виде есть далеко не всё, большая часть знаний так и осталась в форме воспоминаний, слишком быстро стало нам не до их упорядочивания.
По мере речи старик становился всё прозрачней. Сейчас он был лишь бледной тенью того, что я увидел в начале.
— Всё, парень, пора мне. Советую начать с изучения магических потоков, пригодится. И не опозорь род, а то я тебя и на том свете найду...
Я вновь остался один, но жизнь уже не казалось столь пустой. Отныне мне было чем заняться, ведь размеры библиотеки действительно поражали: полки тянулись вдаль и сливались на горизонте.
— "Что же, поищем те книги, о которых говорил старик", — решил я, — "а заодно об истории ордена, уж больно краткий экскурс он мне устроили".
За чтением или просмотром воспоминаний я проводил всё свободное время и полночи. Больше было нельзя, иначе потом весь день жутко хотелось спать, и болела голова. А депрессия быстро ушла, как и не бывало, ведь теперь предо мной лежал огромный неизведанный мир. А уже возможность овладеть магией заставляла с нетерпением ждать окончания приютских уроков. В первую очередь меня интересовало то, что можно применить на практике, ведь теперь я знал, кому мстить.
========== Глава 1 ==========
Англия. Май 1990 года. Недалеко от деревушки Чеддар.
Проснулся я от сильного чувства тревоги. Интуиция просто выла об опасности, а потому я, быстро встав и одев повязку на лицо, привычно выпустил слабую волну магии и мир сразу приобрёл очертания. Конечно, всех деталей не разобрать, но понять, что находится в комнате или на улице в радиусе нескольких десятков место вполне можно. Работало это по следующей схеме — я видел выпускаемую волну магии, которая мельчайшими частичками оседала на всех объектах, через которые проходила, что и "подсвечивало" для меня контуры окружающей обстановки. Соответственно, чем ближе был объект, тем больше на нём оседало частичек, и тем лучше я его видел.
А людей и вовсе было видно без дополнительных усилий, ведь в каждом из нас есть толика магии — в ком-то меньше, в ком-то больше. Для меня они выглядели как фигуры, с едва заметными, если я не "проявлял" их своими усилиями, контурами, внутри которых ветвились золотистые потоки. От головы, через центр корпуса проходило несколько крупных линий, которые роились множеством ответвлений. Именно так выглядела магическая структура человеческого организма, насколько я успел понять.
Но вот лица... с этим были проблемы, они выглядели, словно восковые маски — безжизненные, а поначалу даже пугающие. Что мы видим, когда смотрим на человека? Мы можем оценить, направления его взгляда, да и сам по себе он может сказать обо многом, а также хитрый прищур глаз, ласковую улыбку или саркастичную усмешку. Радость, безразличие, тревогу и бесконечное множество других эмоций и их оттенков. Но для меня такие тонкости были недоступны: можно было определить лишь хорошо заметную мимику, например, улыбку, но вот правильно её понять можно было только по интонациям произнесённых слов. Да и в целом различать людей получалось скорее по голосам, фигурам, манере двигаться или особенностям магической структуры организма, если таковые имелись.
