Вспомнив об этой встрече, мальчишка передёрнулся. Формой шипонос был похож на лебедя — упитанная тушка с длинной изогнутой шеей — но не прекрасен, как тот, а чудовищно безобразен. Словно тот же лебедь, но ощипанный, зажаренный и уже начавший гнить — такой вот был у него цвет. Длинная шея твари расширялась наверху, как у кобры, а на плоской, как тарелка, голове торчал похожий на штык бивень. Шинонос и атаковал, как кобра, — бил головой и вонзал полый бивень, впрыскивая в тело яд. Хуже всего было то, что эта тварь нападала внезапно, из засады — и, окажись на месте жертвы не Максим, всё могло бы закончится плохо. Мальчишка чудом увернулся от смертоносного выпада и разрубил шею твари топором — черная кровь хлынула, словно вода из разорванного шланга. Льяти быстро увёл отряд от бьющейся в агонии туши — а всего через минуту оттуда донёсся вой и тявканье "волков", разрывающих добычу. Потом грязно-зелено-оранжевая голова твари, плавно качавшаяся на высоте в два с половиной метра, не одну ночь являлась Димке в страшных снах. Спать тут вообще приходилось чутко и даже привязываться на ночь — после того, как Ирка, под боком которой уютно пригрелась змея, едва не свалилась с диким визгом на землю...
Познакомился Димка и с пресловутым бутылочным деревом. Оно больше походило не на дерево даже, а на какую-то старинную пушку — толсто-выпуклый наклонный ствол опирался на массивные корни-подпорки, весь обросший чем-то вроде плоских зеленых анемонов или губок. Огромный — высотой с двухэтажный дом и длиной в дюжину метров. На конце у него было настоящее дуло, окруженное венцом громадных жестких листьев. Внутри толстый ствол был полым, в нем скапливался сок и всякая гадость, которую вырабатывало это дерево. Время он времени он начинал бродить — и тогда дерево вдруг выдавало могучую струю едкой и ядовитой жижи длиной метров в сорок. Попасть под неё было совершенно равносильно очень неприятной смерти, поэтому это гнусное дерево все тут обходили стороной...
Доставали и здешние не то обезьяны, не то лемуры — небольшие, где-то в метр ростом, лысые звери, окрашенные в разных оттенков зелёный цвет — отчего их почти нельзя было заметить. Уже в первую ночь Димка проснулся от того, что его деловито дёргали за ухо. Открыв глаза, он увидел над собой плоскую, с оранжевыми глазами морду. Строгое выражение на ней почему-то напомнило ему Петра Аркадьевича, их школьного учителя физики, — но пока мальчишка пытался понять, не сон ли это, напуганный зверёк исчез. Вскоре ребята поняли, что тут их невероятно много. Лемуры галдели, норовили стянуть всё, что не приколочено, щипались и даже пробовали людей на зуб — не до крови, но всё равно больно и противно. Льяти поначалу пообещал подстрелить парочку — как он объяснил, мясо лемуров невкусно, но вот печень сойдет за деликатес, — но его никто не поддержал. Девчонки едва не попадали в обморок от такого кулинарного зверства, а мальчишкам стало просто жаль красивых и в общем-то безобидных зверушек, хотя шугать их приходилось постоянно...
Вся эта канитель со спуском и подъёмом вещей, устройством гнёзд и постоянным поиском еды отнимала массу времени, и Димка быстро решил, что в такой вот дикой жизни нет ничего привлекательного. Странно, но Льяти она явно нравилась. Правда, и сам он был странный, как говорил Димкин отец — "без царя в голове". Ну, в самом деле, что может быть интересного шариться босиком и едва ли ни голышом по лесам, где каждая вторая зверюга норовит тебя сожрать?..
Мальчишка заметил, что ствол под ним начало ощутимо покачивать — не так, как качается дерево, а так, как качает палубу корабля, медленно и неторопливо. Вокруг лениво колыхались громадные листья — лишь теперь Димка смог оценить их размер. Под одним таким "листиком" вполне мог укрыться многоэтажный дом...
Здесь, на высоте, был очень сильный ветер — ровный и плотный, как вода. К счастью, он дул в спину, прижимая мальчишку к стволу. Димка понимал, что будь иначе, его уже сто раз бы сорвало и сбросило вниз...
Последние метры подъёма дались трудновато — ствол пальмы расширялся наверху и подняться по нему удалось лишь потому, что он наклонился в одну сторону, став почти вертикальным. И всё равно, тело ощутимо нависало над пропастью, в которую Димка старался не смотреть. О том, как он будет спускаться, мальчишка старался не думать...
От самой макушки ствола расходились трёхгранные черенки листьев толщиной метра в полтора. Между них торчала какая-то бурая щетина высотой в два человеческих роста, но чья-то твёрдая рука прорубила в ней дыру, через которую вполне можно было пролезть...
Вслед за Льяти Димка перевалился через край — и замер, задохнувшись от усталости. Но не только. Перед ним открылась огромная страна: тающие в зелёной дымке холмы, голубые глаза озёр, тонкие нити рек — и далеко за всем этим блестело настоящее море. Ойкумена...
* * *
Лишь когда рядом с ним наверх выбрался Сергей, Димка опомнился. Он помотал головой и осмотрелся. Самая вершина ствола была вогнутой, с радиальными рёбрами лиственных черешков — что-то вроде волокнистой, разлохмаченной тарелки диаметром метров в пятнадцать. Приподнятый её край неплохо защищал от ветра, так что сидеть в самой середине оказалось неожиданно удобно. От плавных, медленных покачиваний ствола сладко кружилась голова — Димке почти наяву казалось, что он летит в небе на каком-то невероятном плоту. Льяти, вытянув ноги, посматривал на них со снисходительным самодовольством. Он-то, верно, видел всё это далеко не в первый раз, но это уже не раздражало Димку. Зрелище стоило всех усилий, которые пришлось на него потратить...
— Вон там живём мы, — Льяти протянул руку, указывая на какое-то место в лесу, которое, по мнению Димки, ничем не отличалось от прочих. — А вон там Куницы. А Волки — во-он там, — он показал вдаль, к едва заметным островам на море.
— А Хозяева где? — спросил Сергей.
Льяти прищурился.
— Они-то? Да вон там, — он указал на самый горизонт. Там смутно темнел другой берег моря — волнистая, неровная полоска. И на её фоне виднелась блестящая точка, до того маленькая и смутная, что порой Димка думал, что она ему просто кажется. Но, приложив к глазам Серёжкин бинокль, он смог рассмотреть что-то вроде верхушки металлической пирамиды, должно быть, колоссальных размеров.
Наверняка, она больше знаменитой пирамиды Хеопса, подумал мальчишка. Ничего мрачного или зловещего в ней не было — скорее, она походила на пирамидальную крышу какого-то великанского дома...
— Вот это и есть Цитадель Хозяев, — снисходительно пояснил Льяти. — Её только отсюда и видно.
— А отчего ты уверен, что Хозяев? — спросил Димка. — Они тебе что — докладывали?
Льяти обиженно фыркнул.
— Там ночами огни видно — плохо, как самые тусклые звёздочки, но всё же... И они не красные, как огни костров, а синие. Такого огня не бывает, это колдовство...
— Это не колдовство, а ртутные лампы, — пояснил Антон. — У нас такими улицы как раз освещают. Так... Выходит, что там есть электричество. Это и понятно, потому что роботы без электричества не работают. Эх, попасть бы туда...
— Это не получится, — вздохнул Льяти. — Там остров, а переплыть Море Птиц невозможно, демоны не дадут...
— Это мы ещё посмотрим, — пообещал Сергей.
Димка вздохнул. До Цитадели наверняка было очень далеко — километров сто, никак не меньше. Они и видели-то её только потому, что пальма торчала на гребне высоченного склона. Если считать от уровня далёкого пока что моря, они были на высоте метров в четыреста — почти как на самолёте. Вот если бы он, Димка, мог летать...
Слезать вниз не очень-то хотелось, тем более что Льяти завладел биноклем и отдавать его не собирался, по-новому озирая родную Ойкумену. На все упреки он только молча, но сильно отбрыкивался, и только донесшиеся снизу слабые крики девчонок заставили его оторваться от созерцания.
Уже на самом краю Димка оглянулся на огромный, неведомый мир, поймал взглядом тусклую искру Цитадели.
— Ждите, сволочи, — пообещал он. — Мы придём. И это будет ваш последний день.
* * *
Граница Ойкумены была совершенно незаметной, но Димка сразу ощутил, что вокруг всё изменилось. Прежде всего, исчезла влажная, давящая жара — в лицо ему ударил обычный теплый ветер лета. Удивительно, но здесь, на равнине, оказалось гораздо прохладней, чем в горах. Да и сам лес выглядел здесь вполне обычно — не тайга, конечно, больше похоже на леса Крыма или Черноморского побережья, в которых он бывал, без бьющей по глазам, оглушающей пестроты джунглей. В этом лесу, где уже ступала нога человека, всё было по-другому. Здесь не было слышно пения птиц, не пели цикады, здесь не цвели розы, и не пахло ландышем. Лишь изредка раздавался шепот листвы, и тогда казалось, что это шепчутся сами деревья. Но в глубине леса струилась река, блестевшая в лучах полуденного солнца...
Вокруг царила глубокая тишина. Воздух был наполнен запахом прелых листьев, земли и лесных трав. Казалось, что этот лес был создан для того, чтобы пугать людей, но, как ни странно, никого не пугал. Все шли молча, боясь нарушить тишину. Льяти уже рассказал им, что твари из джунглей никогда не заходят сюда, и здесь обитают совсем другие животные, многих из которых даже приручили. Димка не понимал, как такое возможно. В душе шевельнулась какая-то смутная, неприятная мысль, но он не додумал её. Идти под уклон было легко, ноги словно бы сами несли мальчишку вперёд. Льяти тоже торопился — он возвращался домой, так что привалов решили не делать. Наконец у подошвы склона путь им преградила самая обычная узкая тропа — первое, не считая самого Льяти, свидетельство, что здесь-таки живут люди...
Льяти глубоко вздохнул и упер тупьё копья в землю.
— Вот. Идите за мной — а я побежал.
— К-куда? — выдохнул Димка.
— Своих предупредить, — снисходительно пояснил Льяти. — Надо же гостей по всем правилам встретить, — это прозвучало уже несколько двусмысленно, но задать новый вопрос никто не успел. Льяти перешёл на бег и исчез почти сразу, развив оч-чень приличную скорость. Димка и не представлял, что можно так бегать. Да уж, Быстроногим Льяти прозвали не зря...
— И что нам делать? — спросила Аглая. Она выглядела несколько ошарашенной, да и сам Димка был немного растерян. Он до такой степени привык к советам проводника, что без него ощутил себя беспомощным. Ощущение глупое, он сам понимал это, но никак не мог избавиться от него...
— Что, что... — проворчал Борька. — Следом идти.
— Ага, придём, а там уже котлы для дорогих гостей приготовлены, — брякнул Юрка, и Сергей тут же дал ему леща. Слегка.
Наступило глубокомысленное молчание. В самом деле, об обитателях этого места они знали только со слов Льяти. Не то, чтобы Димка верил в людоедов, но идти всё же было страшновато...
— А в самом деле... — начал Эдик. — Мы же даже не знаем, сколько их там... Вдруг этот Льяти брешет, и они человеческое мясо жрут?
— За свои окорока боишься? — съязвила Аглая.
Эдик заткнулся и покраснел, но вслед за Льяти так никто и не двинулся.
— А вдруг они мальчишек берут в рабство? — мечтательно предположила Ирка.
— И девчонок! — добавила Машка.
— Так, хватит, — сказал Сергей. — Пошли.
— Куда? — сразу же спросил Борька.
— Ну не назад же!
Никто так и не двинулся. Сергей сплюнул и зашагал по тропе. Димка глубоко вздохнул и последовал за ним — бросить друга он никак не мог. За ним, вразнобой и неохотно, потянулись остальные...
* * *
Тропа оказалась довольно-таки длинной, и страхи ребят понемногу начали слабеть. В самом деле, никто не бросался на них из кустов с дубиной, не запихивал в мешок и не тащил к котлам в пещеру. Откуда у пещерных людей могут взяться КОТЛЫ?.. — подумал вдруг Димка и хихикнул. Собственный страх показался ему вдруг очень глупым...
За очередным поворотом тропы ребята увидели, что лес впереди обрывается, точно обрезанный ножом, — но между ним и поляной стояла трёхметровая стена странных сине-голубых растений, похожих на мохнатые, насаженные друг на друга цветки. Тропа снова поворачивала и ныряла в узкий проход между ними.
— Что за шутки... — пробормотал Сергей, сбавляя шаг.
— Они, наверное, ужасно ядовитые, — тут же оптимистично предположил Юрка.
— И плюют ядом прямо в глаза. С двадцати метров, — тут же подхватил Борька.
— Фигня это, — ответил Антон. — Льяти-то тут прошёл, а он почти что голый.
Про себя Димка подумал, что как раз Льяти мог тут и не проходить — с чего они взяли, что он шёл по тропе? — но Сергей уже скрылся за поворотом и думать стало не над чем...
— Мать моя женщина... — выдохнул Борька, останавливаясь, и Димка молча согласился с ним...
Перед ними лежала обширная поляна... нет, поле! — на котором зеленела пшеница. Самая обычная земная пшеница, а не какой-то инопланетный злак, который логично было бы тут встретить. Точно посреди поля стояли самые натуральные индейские вигвамы — конические шатры из тщательно выделанных и раскрашенных шкур, над которыми торчали верхушки опорных жердей. Этих "фигвамов" тут оказалось штук пятнадцать. Вокруг них, в загородках, толкалась какая-то живность, похожая на бычков. Между самих шатров виднелось несколько фигурок, и гостей сразу же заметили...
В селении поднялась суматоха и всего через минуту наружу высыпало, наверное, человек двадцать парней, очень похожих на Льяти — рослые, светлокожие и черноволосые, точно так же одетые — если, конечно, набедренные повязки можно назвать одеждой. В руках у всех копья, а у нескольких такие же, как у Льяти, длинные луки...
Димке стало неуютно. Если не считать девчонок, туземцы превосходили их числом раза в три — и это не считая того, что у них настоящее, пусть и самое простое оружие. Видно было, что обращаться с ним тут умели, и что драка хозяев вряд ли удивит. Тем не менее, на орду людоедов это всё же походило мало. Во взглядах хозяев не было ни свирепости, ни голодного вожделения, они блестели самым обычным любопытством. Никто не бросался на них с утробным воем — местные просто стояли и смотрели, что предпримут гости.
Среди других парней Димка заметил Льяти. Тот тоже узнал его и активно замахал руками, призывая подойти поближе. Делать было нечего — пришлось идти...
Димка был готов буквально ко всему — но то, что случилось, застало его совершенно врасплох. Парни расступились в стороны — и навстречу гостям вышли девчонки. Одетые почти как парни — то есть, можно сказать, почти не одетые. Что-то вроде цветных фартучков и какие-то ожерелья из листьев, прикрывающие грудь, — вот, можно сказать, и всё. Это, конечно, если не считать украшений. Волосы у девчонок оказались черные, пышные и длиннющие — до... до...
Димка вздохнул и невольно замедлил шаг. Не то, чтобы он совсем не видел раздетых девчонок, — они с Машкой даже на пляже не один день валялись! — но всё было как-то... слишком неожиданно.
Подойдя к ним шагов на десять, мальчишка замер, словно налетев на стенку — ноги отказывались идти. Глаза, словно обезумев, не могли остановиться на чём-то одном и сами бросались то туда, то сюда. Девчонок было, наверно, штук пятнадцать — все светлокожие, зеленоглазые, с короткими носами... красивые... красивые! Вот что было совершенно ужасно. Димка никак не мог выбрать какую-то одну — хотя зачем ему это надо, он и сам не смог бы сказать. Он старался смотреть только на их ноги, но и это мало помогало.
