— Ойкумены, конечно, — пояснил Льяти, не менее бодро следуя за ним. — Ну, не самой Ойкумены, конечно, а её мирной части. Тут и звери жуткие бывают, и люди, и вообще...
— То есть там, — Сергей показал назад, на степь, — просто песочница, а тут...
Льяти быстро повернулся к нему с неожиданно серьёзным видом.
— Тут дикий мир, в котором всё возможно и всё бывает. Буквально всё.
* * *
К радости мальчишек, сумрак в "туннеле" ручья лишь казался непроницаемым — когда они выбрались на берег и углубились в овраг, то быстро обнаружили, что тут, в общем, довольно светло. Свет пробивался сюда даже сквозь многослойную толщу листвы. Она, свисая над руслом, закрывала дорогу, так что видно было лишь на несколько метров вперёд. Само русло мало напоминало ручей — скорее, заросшую ряской бочажину. В ржавой воде плавали большие розетки из глянцевых, словно бы пластмассовых листьев. Идти по этой воде было неприятно, она оказалась холодная, а мокрые штаны противно облепляли ноги. Хорошо ещё, что дно было относительно твердое и кеды в нём почти не вязли. Голоногий Льяти, правда, чувствовал себя в этой воде как рыба — он шлёпал по ней вполне бодро, то и дело оглядываясь и насмешливо посматривая на землян. Ему, конечно, не привыкать было к здешним лесам. Антону же казалось, что он сейчас в какой-то заброшенной оранжерее — среди виденных им листьев не было, казалось, даже двух одинаковых. Узкие беловато-зеленые, темные глянцево-зеркальные треугольные, большие, как лопухи, с красной каймой, на упругих, как проволока, темно-красных черешках, потусторонне-фиолетовые с белыми прожилками, словно пропитанные чернилами — разнообразие казалось бесконечным. Над руслом то и дело нависали тонкие чешуйчатые стволы, из которых вместо листьев росли длинные, упругие, похожие на шланги отростки — они казались теплыми и касаться их было необъяснимо противно. К тому же, там и сям путь им преграждала густая паутина, на которой росли какие-то крохотные зеленые звездочки. Она мерзко липла к рукам и покрывала их, как плесень. Воздух тут был густо пахнущий гнилью, сырой и тяжелый.
— Далеко ещё? — спросил Антон, пытаясь отряхнуть с рук липкую паутину с какими-то мёртвыми жуками и другой гадостью.
— До Хоргов? День ещё, — бодро сообщил Льяти. К нему вся эта гадость, казалось, совершенно не липла.
— А по воде обязательно идти? — спросил Андрей.
Льяти улыбнулся.
— Нет. Но наверху ещё хуже, там бурелом. Да ты не бойся, как только вглубь зайдём, идти легче станет.
В самом деле, вскоре они оказались в сумрачной глубине леса. Ряска пропала, берега речки раздались и по ним вполне можно было идти... только вот в сплошной массе палых листьев ноги вязли, как в болоте, к тому же, её покрывал белесый, похожий на плесень лишайник. Выше росли толстые, черные, корявые деревья, давным-давно засохшие — кое-где, рухнув, они перекрывали речку на манер арок. Антону казалось, что они в какой-то сказочной чащобе и что сейчас уже наступает вечер. Свет едва пробивался сквозь сплошную массу листьев, под которой, к тому же, висел лениво клубившийся туман. Проникавшие сверху редкие солнечные лучи расплывались в нем беззвучно переливавшимися облачками какого-то колдовского свечения. Картина была смутная и странная, словно во сне.
— Фух, привал, — сказал Льяти, всё же выбираясь из воды.
— Что, тут? — спросил Сергей. В самом деле, тут негде было даже сесть, не говоря уж о том, чтобы развести костер.
— Нет, там, — Льяти показал на уходившую вверх примитивную лестницу, скорее просто ряд врытых в склон каменных брусьев. Тем не менее, и она Антона удивила.
— Откуда тут это? — спросил он.
— А, не знаю, — Льяти отмахнулся от него, бодро взбираясь наверх. — Хорги тоже не знают, а Хорунов я и не спрашивал.
Поднявшись вслед за ним, Антон увидел вполне уютную полянку, вернее, кусок склона, сплошь заросший чем-то, похожим на крохотные деревца с двумя-тремя листьями. Со всех сторон поднимались корявые обомшелые стволы, такие сучковатые, что походили на каких-то застывших осьминогов. Тем не менее, где-то высоко наверху в многослойной толще крон зиял просвет и сюда падал разбитый на тысячи смутных лучей свет солнца.
— Уф! — Льяти плюхнулся на "деревца", на поверку оказавшиеся чем-то вроде земной земляники — только, к сожалению, без ягод. — Хорошо...
— Как вы тут вообще живёте-то? — спросил Антон, тоже осторожно садясь на землю. Осторожность оказалась не лишней: под сплошным ковром листьев кишели муравьи.
— А добрые люди тут и не живут, — назидательно сообщил Льяти. — Добрые места — для добрых людей.
— А дурные, выходит, для дурных? — спросил Антон.
— Верно! — Льяти улыбнулся.
— А если они в хорошие места захотят?
— Ну, так они и хотят. Только добрые люди им не дают. Хорунов вот сюда выжили же. И Хоргов. И немцев тоже. И...
— А Бродяги? — перебил Сергей. — Они что, тоже все плохие?
— Ну... — Льяти смутился. — Их-то я не видел. И никто. Говорят, такие трусы, что от всех вообще прячутся. Так что самое место им тут жить.
— А тебе их не жалко? — спросил Антон.
— А чего их жалеть? — удивился Льяти. — Сами всего боятся, сами и виноваты.
— А почему боятся-то? — спросил Сергей.
— Потому, что трусы, — назидательно сообщил Льяти. — У них даже вождя нет, вот!
— Трусы потому, что вождя нет? — удивился Антон.
— Ну да. Стадо баранов, возглавляемых львом, всегда сильнее стада львов, возглавляемых бараном.
— А вы, выходит, бараны? — не удержался Андрей.
— Мы львы!.. — пылко начал Льяти... и смутился. — Ну, вначале баранами и были. Но уж потом-то!.. А Хорги как баранами были, так и остались. А всё потому, что у них тоже вождя нет.
— А кто есть-то? — спросил Сергей.
— Тройка. То есть, эта... как там её... комиссия. Из трех этих... как их там, чертей... комиссаров.
— Революционная, что ли?
— Да не, наоборот. Революционная — это к Волкам. Ну, или к вам. А у Хоргов комиссар по продовольствию есть, комиссар по дипломатии и комиссар по этой... как там её... по терпимости.
— По терпимости к кому? — удивился Антон.
— А черт её... — легкомысленно отмахнулся Льяти... и вдруг нахмурился. — У нас дома что-то похожее было, но я не помню. Не хочу. Очень уж гадко. Давайте про девчонок, что ли...
* * *
Хоргов они встретили, как и обещал Льяти, через сутки. Не самые легкие в жизни мальчишек. Весь этот лес буквально кишел муравьями, пауками, многоножками, так что не то, что лечь, а просто сесть на землю было совершенно невозможно — со всех сторон сразу на потное тело лезла членистоногая нечисть. Полуголый Льяти, как ни странно, чувствовал себя лучше всех — с его кожи она просто соскальзывала, а если и цеплялась, то он её легко стряхивал. Земляне же замучились вытряхивать насекомых из одежды, но раздеться по примеру Льяти и идти в трусах никто из них не решался. Антон совсем некстати вспомнил, как смеялся раньше над всякими колонизаторами, которые в таких вот лесах носили широкополые шлемы, гетры и шарфы на шее (что может быть нелепей в парниковой жаре, казалось бы?!) Теперь вот смеяться совсем не хотелось. Хотелось жалеть, что у него нет такого вот наряда. При одной мысли пройти по этому лесу босиком мальчишку передёргивало — в лесной подстилке кишели мерзкие белесые черви (как уверял Льяти, чудесные на вкус, отчего землян буквально корчило). Сам он, правда, попробовать их не решался. Да и вообще, с едой тут оказалось негусто — растущие повсюду грибы имели на редкость мерзкий вид, и, как уверял Льяти, все были жутко ядовиты. С дичью дела обстояли получше — едва ли не в первый же час он подстрелил большую обезьяну, но есть её земляне не смогли, слишком уж это отдавало людоедством. Рыба в речке, как оказалось, водилась — но выглядела подозрительно. В итоге, питаться приходилось растущими по берегам орехами и небольшими плодами, похожими на мандарины, но с мучнистой и безвкусной мякотью. Ярко выглядевшие ягоды, по словам Льяти больше напоминали аптеку — есть их было можно, но лишь в случае болезни и не больше нескольких штук за раз, чтобы не дать дуба...
В довершение всего тут кишели всевозможные змеи, так что смотреть под ноги приходилось очень внимательно — все эти гадины, по словам Льяти, были тоже ядовиты, но, к счастью, отличались ярко-пёстрой окраской, так что заметить их не составляло особого труда. Нервировали землян и здоровенные, с блюдце, мохнатые пауки (как уверял Льяти, совершенно безобидные, но прижимать их к груди всё равно никто не рвался). Порой Антону казалось, что он попал в какой-то зоопарк или серпентарий — столько в здешнем лесу было живности, на земной взгляд экзотической, а порой откровенно страшноватой, как, например, калты, мерзкие, серо-сизые твари, похожие на согнутых вдвое пчёл, но четвероногих и размером с небольшую собаку. Землян передергивало от одного их вида, а Льяти беззаботно отправлял их в полёт древком копья и намекал, что они особенно вкусны в живом виде — но, скорее всего, просто врал, потому что Антон не согласился бы даже подойти к такому вот близко, не говоря уж о том, чтобы брать его в руки. Сам Льяти тоже не рвался демонстрировать свои кулинарные таланты, предпочитая налегать на прихваченную с собой круто посолённую рыбу. Вяленая в местном климате никуда не годилась — она моментально отсыревала и гнила, её пришлось выбросить...
После соленой рыбы, правда, страшно хотелось пить, а с водой тут тоже оказалось плохо: она была тут везде, но из-за кишащей в ней живности походила на суп. Земляне пробовали её кипятить — но в здешнем лесу нельзя было найти дров, одни лишь сырые гнилушки, и даже кипяченая вода покрывалась дохлыми личинками и воняла тухлой рыбой. Пить такое Антон не согласился бы даже под страхом расстрела, да и другие ребята тоже. К счастью, тут, у речки, в изобилии рос кынг, в свёрнутых листьях которого собиралась отдающая плесенью, но зато вполне безвредная вода...
Без Льяти они наверняка пропали бы тут уже на второй день, и тот вовсю этим пользовался, рассыпая бесчисленные, и, по мнению мальчишек, совершенно ненужные указания. Да и чувство юмора у него точно было... странное. Льяти хватал с кустов мерзко выглядевших слизней, делал вид, что надкусывает их — и весело смеялся, когда землян начинало тошнить. Антон пару раз пробовал дать ему в ухо — но Льяти каждый раз уклонялся с небрежной легкостью и вновь смеялся. Очень хотелось послать его подальше, но вот как раз это никто из землян сделать не решался. Льяти мог обидеться и в самом деле уйти — и что им тогда делать? Дорог тут и в помине не было, а лесных троп никто из них не знал. К тому же с Льяти и его луком было как-то спокойнее. Стрелял он далеко и точно, и пара убитых им тварей ребят откровенно напугала — что-то вроде крупных лемуров, но мерзкого зелено-коричневого цвета и с парой жутких, сантиметров по десять, когтей, похожих на стальные крючья. Вульты, как говорил Льяти, прыгали на жертву сверху и разрывали ей горло. При виде их когтей в это хорошо верилось, и мальчишки всё время крутили головой — хотя Антон на самом деле не представлял, как Льяти ухитрялся заметить вультов в этой дикой мешанине веток и листвы, в которой, к тому же, всё время что-то порхало и бегало...
Обезьян и похожих на них тварей тут было великое множество, в то время как на земле почти никто не жил — наверное, и к счастью. Единственный представитель крупной местной фауны, какого им удалось тут заметить, походил на жирафа — только массивнее и с парой лишних конечностей, похожих на ноги богомола. Ими ри`на, как назвал его Льяти, прорубался через заросли, но вид у него был на удивление злобный, да и характер, как говорил Льяти, вполне ему соответствовал. К счастью, гигант — его рост был раза в три больше человеческого — прошел далеко в стороне, не заметив людей или не обратив на них внимания, и Антон с облегчением перевел дух. Во всем виде ри`на было что-то глубоко неправильное — и, откровенно говоря, жуткое, пробирающее до озноба. Как говорил Льяти, многие существа, как и люди, появлялись здесь из других миров, и некоторые из них оказывались настоящими монстрами. К счастью, они так и оставались в лесах, не выходя в степь или к морю, и обычно не нападали на людей — но когда это всё же случалось, по Ойкумене ещё долго ходили страшные рассказы...
* * *
Антон мотнул головой, очнувшись от воспоминаний. Сейчас они шли по относительно открытому месту — ручей тут тёк почти прямо, окруженный мощной колоннадой стволов толщиной в добрых метра два. Они стояли так густо, что за полсотни шагов уже ничего видно не было. У ручья же они расступались, образуя нечто вроде анфилады, освещенной косыми — дело уже шло к вечеру — солнечными лучами. И вот там, впереди, вдруг показались люди. Антон насчитал пять парней. Одетые в шкуры, лохматые — но при том в рогатых шлемах... и с широкими мечами.
— Хоруны! — Сергей сплюнул. — Только их нам не хватало!
— Да не, это Хорги и есть, — Льяти усмехнулся. — Хоруны черепа ринов носят в виде шлемов и копья. И не трусы, к тому же.
Антон мельком взглянул на туземцев. До них оказалось не больше сотни метров. Поджидая четырех чужаков, они явно ничуть не были напуганы.
— А это точно Хорги? — спросил Андрей. — Ты ж говорил, что они все трусы. А это просто викинги какие-то...
— Да точно-точно, — Льяти оперся на копьё и усмехнулся. — У них шлемы из кожи, а мечи деревянные. Не драться, а так, для понтов. Драться-то они и не умеют, зато страсть как любят пугать всех, кто слабее. Хотите, я им морды набью?
— Нет уж, спасибо, — буркнул Сергей. — Давай, знакомиться пошли...
* * *
Шагая к поджидающим их Хоргам, Антон невольно поёжился. Не то, чтобы он боялся, просто ему стало... неуютно. Всё же Хоргов было больше и смотрели они не особо приветливо. Да и земля вокруг, как не крути, всё же их, и они тут — в своём праве. В том числе — и в праве выдворить незваных, вообще-то, гостей...
Пока что, правда, Хорги явно не рвались кого-то выдворять — построившись рядком, они вполне спокойно поджидали гостей. Пятеро парней лет по четырнадцать, но не слишком здоровых — скорее, вполне обычных. Босых, светловолосых, в самом деле чем-то похожих на викингов, только лица их казались всё же слишком мягкими для гордых скандинавов. Наверное, так могли бы выглядеть какие-нибудь бельгийцы или голландцы. Правда, живьем Антон ни тех, ни других не встречал. Смотрели Хорги настороженно и даже несколько тревожно — похоже, что встреча с четверкой крепких парней всё же не слишком их обрадовала.
— Привет, — вполне дружелюбно сказал Льяти, сложив руки на копье, упертом тупьём в землю.
— Мир вам, — нейтрально сказал средний из Хоргов. Теперь Антон заметил, что мечи у них и в самом деле деревянные — но в их кромки вставлены какие-то зазубренные зубы, вроде акульих, так что выходило что-то вроде громадной костяной пилы. Получить удар такой штукой не хотелось. — Что привело вас в наши земли?
— Мы тут проездом... ой, то есть, проходом, — поправился Льяти. — Идём на запад, — туманно сообщил он.
