— Смерть Кощеева в игле, игла в яйце, яйцо в жо... в куре, кура в курятнике, а его сторож Михеич с берданкой стережет, — не удержался Андрей. — Бред какой-то...
— Я там не бывал, врать не буду, — Вальфрид пожал плечами. — Говорят, что город такой есть, и что там не жизнь, а сплошной праздник. Только вот кто туда попал, назад не возвращается, потому что сны видит наяву, и вообще, становится ку-ку...
— А Хозяева тогда что? — спросил Антон.
— А Хозяев я тоже не видел. Вот роботов их мы покрошили знатно, было дело, — в зеленоватых глазах Вальфрида зажёгся огонек мрачного удовлетворения. — Вот только толку... Пули-то их не берут, а фаустпатронов у нас почти не было...
— Осталось что-нибудь? — деловито спросил Сергей.
— Осталось, — Вальфрид жестом фокусника выхватил откуда-то из-за пояса "Вальтер" — и убрал его раньше, чем ребята успели толком его рассмотреть. — На самом деле мы ни одного ствола не потеряли, — добавил он с гордостью. — Только вот патронов к ним маловато.
— А это? — Сергей кивнул в сторону коридора.
— Это местное всё. Там патронов вообще нет. Так, железо... Интересное, конечно, но только железо.
— Послушай, а что ты тут делаешь? — спросил Антон.
Вальфрид усмехнулся — коротко и непонятно.
— Сижу, смотрю, как вы тут жили... То есть, не вы, но всё равно... Вдруг найдётся что-нибудь для... а, неважно.
— А другие ваши где?
— А там, — Вальфрид махнул рукой куда-то в стену. — На севере, в долине Тегернзее. Воюют с Хорунами в своё удовольствие. Им хорошо, они всё забыли...
— А ты не забыл?
Вальфрид мрачно взглянул на него.
— А вы? У этих тут, — он повёл рукой вокруг, — тоже была страшная война, Вторая Континентальная. Всего-то сорок лет назад. Ещё живых свидетелей полно. А пишут как... как о водевиле каком-то. Комедии снимают, в каких-то заклепках ковыряются, словно от них там всё зависело...
— Ну, у нас-то всё помнят, — буркнул Сергей. Тема, правда, была очень скользкая, так что развивать её он не стал. — Делать-то что будем?
— Туман ушел, — Вальфрид встал и потянулся. — Пойдём снаряжение вам подбирать. А то в горах, знаете, холодно...
* * *
Впереди, в непроглядном уже сумраке, пробился наконец свет — но Антона это не обрадовало. Почти под ногами был неровный, обломанный край тропы — а за ним лишь тусклая мгла падающего снега, скрывающая бездонную, казалось, пропасть. Слева же, тоже совсем близко, поднималась почти отвесная темная скала в неровных полосах того же снега. Они медленно ползли вдоль неё, и оступаясь мальчишка каждый раз холодел — ему казалось, что он сорвался с этого чёртова карниза и уже начинает падать...
Он и представить не мог, что тут, в этом тропическом мире, найдётся вот такое... однако же, нашлось. Все эти три дня они только и делали, что карабкались вверх — и сегодня добрались до вечных снегов. Идти по этой тропе на ночь глядя было чистым безумием — только вот ночевать тут было просто негде. Даже если бы такое место и нашлось, до утра они точно не дожили бы: мороз тут стоял дикий, а развести костер не из чего, вокруг только снег и камни...
Только вот и вернуться они тоже уже не могли. Если верить Вальфриду, до цели оставалось всего ничего, а проделывать весь путь вниз ночью было даже не безумием, а прямым самоубийством. Оставалось только верить, что и в остальном он не соврал, и там в самом деле есть город... или хоть какие-то здания, потому что на снегу они просто замерзли бы. Верилось в это с трудом: даже для горных козлов эта тропа казалась слишком уж опасной. Впрочем, немец говорил, что там никто не жил — хотя свет и тепло там неким непонятным образом были...
От загадок и нелепостей здешнего мира у мальчишки пухла голова — да и дышалось на такой высоте уже не так, чтобы очень вольно. Хорошо ещё, что Вальфрид подобрал им теплую одежду и горные ботинки с шипами — без них они давно улетели бы в пропасть. К счастью, заниматься альпинизмом в прямом смысле им не пришлось, но и так карабкаться по скалам оказалось непросто. Кое-какой опыт у них троих имелся — но в настоящих горах никто из них, увы, пока не был. А пробираться по ним оказалось, мягко говоря, неуютно — камни сверху тут падали, словно брошенные чьей-то злобной рукой, и выскальзывали из-под ног, как живые...
Вальфрид, то ли всерьёз, то ли в шутку говорил, что тут живут кобольды, злые горные духи, и в это вполне можно было поверить. Во всяком случае, один неверный шаг тут мог стоить жизни. Хорошо ещё, что высоты никто из них не боялся, а Вальфрид так и вовсе оказался прирожденным горцем — он прыгал по камням с ловкостью... ну да, горного козла. Правда, сказать это вслух никто из них не осмелился бы, и совсем не потому, что за такое вот немец не глядя дал бы в ухо. Как-то глупо это было. Просто глупо — здесь и сейчас, по крайней мере. А может быть и вообще...
Вальфрид был, конечно, не подарок, — молчаливый и язвительный, когда не молчаливый, но без него они сюда точно не добрались бы, даже если бы и знали, куда именно идти. Заблудиться в горах, как ни странно, было проще простого — свернёшь не в то ущелье (точно такое же на вид, как и нужное!) — и ошибку поймёшь, когда возвращаться будет уже поздно. Вообще... поздно. Даже если не наткнёшься на что-нибудь похуже простого обвала. Россказни Вальфрида о снежных людях-людоедах мальчишка пропускал мимо ушей — такого он наслушался и дома — но снежные барсы точно здесь были, он сам вчера видел одного. Вальфрид говорил, что в снега они, вопреки названию, не поднимаются и на людей вообще не нападают, но при виде двухметрового (это если без огромного хвоста!) пепельно-пегого хищника в это верилось с трудом. Впрочем, бывали здесь вещи и похуже...
Мальчишка невольно поёжился, вспомнив, как три дня назад, едва выбравшись из города, они шли мимо Ущелья Тумана — того, в котором он... жил, и из которого выползал наружу. На туман это, кстати, не походило ничуть — между угольно-черных утесов висела смутная, бледная, какая-то ПУСТАЯ масса, и на ней против солнца дрожали страшные, призрачные, почти бесцветные радуги. Зрелище было столь жуткое в своей абсолютной чужеродности, что в ту сторону мальчишка старался больше не смотреть. И всё равно чувствовал словно проникающее через кожу давление — даже не взгляд, а нечто такое, для чего у него не было определений, и от чего волосы буквально поднимались на голове. После этого зрелища россказни Вальфрида о Серой Хозяйке и Поющем Черве казались безобидной сказкой...
Задумавшись, Антон не сразу понял, что тропа повернула. Обогнув подножие высоченной скалы, оплетённой полосами снега, они вышли сразу на площадь. Здесь они остановились и мальчишка сразу же прищурился. Где-то высоко на скалах горел ослепительный ксеноновый прожектор, и его свет накрывал весь городок — неправильную мозаику стен и крыш, поднимавшуюся к краям глубокой скальной чаши. После трёх дней диких гор зрелище казалось бредовым, как во сне.
— Откуда тут свет-то? — выдохнул Андрей. — Тут кругом полная дичь же.
— Не знаю. Я мало тут бываю. Еды-то тут нет. Не досуг, знаешь, было выяснять, куда тут провода идут...
— А дальше тут куда? — спросил Сергей.
— Туда, — Вальфрид показал куда-то в непроглядный мрак.
Миновав площадь, они побрели вверх по узким улочкам, всё выше и выше, пока Вальфрид, толкнув калитку, не вошёл в небольшой, огороженный высокой стеной двор. Заднюю его часть замыкала неровная скала, уходящая куда-то вверх, во мрак. К ней прилепился узкий трёхэтажный дом с темными окнами. Они вошли в него и поднялись на самый верхний этаж, в просторную спальню. Днём из её большого окна открывался должно быть потрясающий вид, но сейчас Антон видел лишь половинки освещенных прожектором крыш. Всё остальное тонуло в тусклой сизой мгле и казалось, что посёлок стоит на самом краю мира. Не самое приятное зрелище на самом-то деле — и особо любоваться им он не стал. Ноги после трёх дней пути по горам гудели, глаза слипались от усталости, так что даже ужинать никто из них не захотел. Наплевав на царящий здесь холод, мальчишки забрались в спальники и провалились в сон...
* * *
Утром, ясное дело, все проснулись разбитыми и с ломотой во всех мышцах — как всегда бывает, если после долгой нагрузки вдруг расслабиться. Но, по крайней мере, не замерзли — всё же спальные мешки в этом таинственном ССНР делали на совесть. Картинка в окне, правда, вызвала у Антона острый приступ ностальгии. Долина, придавленная сейчас низким покровом тяжелых серых туч, смотрелась совершенно по-земному, пусть даже одно-двухэтажные дома тут выглядели непривычно, словно их строили в какой-нибудь Прибалтике, а то и вовсе в Швейцарии. А безлюдье на улочках не особо пугало — мало ли, ранее воскресное утро... Не хотелось верить, что людей, кроме них, тут просто нет, и пойти в уютное кафе не выйдет...
— Ну, и что будем делать? — спросил Сергей, когда они все поели. Завтракать пришлось всё той же "красной рыбой", ещё с вечера оттаивающей в спальниках. Не самое приятное соседство ночью — но лучше уж так, чем выковыривать мерзлую рыбу из жестянок...
— Сейчас? — Вальфрид как обычно с усмешкой посмотрел на них. — Пошли Ключ брать, — он помолчал и добавил: — Если получится.
* * *
Заранее ёжась, они вышли во двор, но там, к радости Антона, оказалось совсем не так холодно, как вчера, — обычный зимний мороз, не более того...
— Ну, и куда дальше? — спросил Сергей.
— Туда, — Вальфрид протянул руку, указывая на западный, верхний склон долины. Стоявший у него дом сильно отличался от всех прочих — пятиэтажка из серого кирпича с двумя косо отходившими вперед крыльями и коротким фасадом. Над ним, в треугольном фронтоне, виднелось большое полукруглое окно, забранное частой рамой — не самый плохой вид, не будь некоторые из стекол в нём разбиты...
Увязая в глубоком снегу, ребята побрели к нему. Вот теперь царившая вокруг тишина начала ощутимо давить. Тем более, что откуда-то издали иногда доносился глухой гул — в горах после вчерашнего снега сходили лавины. Эхо путалось, металось между скал, и Антону иногда казалось, что где-то тут, за поворотом, работает мотор — дурацкое ощущение, но он никак не мог избавиться от него. К счастью, городок оказался небольшой и всего минут через пять они добрались до цели.
К темным двухстворчатым дверям вело высокое, неудобное цементное крыльцо с железными перилами, тоже занесённое снегом. Сами двери оказались снабжены жутко тугой пружиной, внутри оказалось не лучше. Антон увидел прорезавший три этажа холл — с такой же крутой цементной лестницей. Сквозь узкие пыльные окна сюда проникало мало света, побелка и синяя краска на стенах облупились. Воздух был теплый и сырой, пахло хлоркой и паром, как в подвале.
— Здесь что, и тепло есть? — возмутился Андрей. — Тогда какого чёрта мы в той халупе ледяной мерзли?
— Живут здесь, — коротко сказал Вальфрид. — Заткнись.
Андрей сразу же надулся, но возмущаться не стал. Они поднялись на самый верх холла. Здесь скрипучая деревянная дверь в задней стене вела на другую, тесную, освещенную пыльными лампочками лестницу. По ней они поднялись на пятый, последний этаж. Здесь лестница уходила ещё выше, в темноту чердака, но путь туда преграждала массивная, грубо сваренная из арматурных прутьев решетка.
— Ключи не потеряли? — отрывисто спросил Вальфрид.
Оглянувшись — снизу донеслась вдруг непонятная возня, словно там таскали тяжелые мешки, — Андрей извлёк из кармана связку ключей, и, быстро подобрав нужный, отпер решетку. Они торопливо проскользнули внутрь, после чего Андрей, высунув руку наружу, вновь запер замок. Антон с облегчением вздохнул: доносившиеся снизу звуки оптимизма не внушали. Казалось, что там ползали гигантские змеи — и хорошо, если не кое-кто похуже...
— Что там? — спросил Сергей.
— Хайнцели, — коротко и непонятно сказал Вальфрид.
— Кто?..
— Духи дома. Слепые. Пошли!
Они поднялись ещё на этаж выше, в темное, неожиданно жаркое помещение — как догадался Антон, здесь скапливался поднимавшийся снизу воздух. В нём была единственная обитая железом дверь — снова запертая, но от неё в связке тоже отыскался ключ. Миновав её, они наконец попали на чердак — неожиданно просторное, высокое помещение, сплошь забитое какой-то старой мебелью — кое-где она стояла так тесно, что там нельзя было пройти. Свет здесь не горел, а тот, что проникал снаружи через большое окно, терялся в темноте высокой деревянной крыши. Справа и слева, косо расходясь в стороны, виднелись дощатые перегородки. Сзади — Антон обернулся — за кирпичной коробкой лестничной клетки выступала первобытная скала. В ней зиял уходивший в темноту проход, тоже перекрытый решеткой. Андрей отпер и её, и, включив фонарик, нырнул внутрь. Антон последовал за ним, но дорога оказалась короткой — всего метров через пять началась ведущая вверх лестница с неровными каменными стенами, неудобная и тесная — он то и дело задевал шапкой за низкий каменный свод.
— Черт, вот придумали же... — пробормотал Андрей, пригибаясь. — Подвал на чердаке, всё с ног на голову...
Лестница оказалась неожиданно длинной — они поднялись метров на двадцать, оказавшись в каморке с очередной обитой железом дверью. Когда Андрей отпер и её, в глаза Антона ударил яркий дневной свет. В лицо ему дохнул морозный, свежий воздух, и, переступив порог, он удивлённо осмотрелся.
Они стояли на дне маленькой долинки, стиснутой заснеженными склонами. Справа она уходила под скалу, превращаясь в занесенную снегом пещеру — довольно жуткую на вид, надо сказать, слева, над снегом, наверх вели марши ажурной железной лестницы. По ней они поднялись ещё метров на десять, потом мальчишка удивлённо замер. Из-за толстого заснеженного гребня ему открылся неожиданный вид на долину с городом, вернее на хмурый океан туч, уходивший к горизонту. Её дно отсюда видно не было.
Долинка же тут не кончалась, она круто поднималась вверх, заваленная нетронутым снегом, — но лестница поворачивала вправо, и, превращаясь в мостик, упиралась в очередной проём в скале.
Они вошли в тесный, но более ровно вырезанный коридор. Он упирался в железную дверь, которую Андрей отпер последним ключом. Дверь открылась с ржавым скрежетом, за ней висела темнота. Мальчишка нырнул внутрь, нащупывая выключатель, потом вспыхнул тусклый жёлтый свет. Ребята вошли вслед за ним — и Антон разочарованно замер.
Он сам не знал, что толком ожидал увидеть, — но увидел он самую обычную комнату, пусть и вырубленную в камне. У дальней её стены и впрямь была чаша, тоже вырубленная в невысоком, по пояс, постаменте. В неё откуда-то с потолка мерно капала вода. Второй такой же постамент стоял возле двери — и на нём, прямо на камне, трепетал странный, ничего не освещающий, словно нарисованный огонь. Антон бездумно потянулся к нему — и тут же отдёрнул руку. Нарисованный или нет, но жёгся этот огонь вполне натурально.
— Что это? — удивленно спросил он.
— Ключ к Ключу, — равнодушно сказал Вальфрид. — Шаман говорил, что войти в эту комнату сможет только человек из стали... и что в Ойкумене таких людей нет, а будут ли — то ему неведомо.
