Трубачи на заре поднимают отряд,
Просыпается дремлющий город...
В путь собрался отряд, и вернётся назад
Он не скоро, не скоро, не скоро...
В путь собрался отряд, и в далёком пути
Будут радости, будут тревоги.
Золотые просторы лежат впереди,
И дороги, дороги, дороги...
Нас любые преграды в пути не страшат -
Пионер никогда не сдаётся!
В путь собрался отряд, и сквозь сотни преград
Он пробьется, пробьется, пробьется...
Из кинофильма "Отряд Трубачева сражается".
Сл. М. Львовского. Муз. М. Зива.
Глава первая: в поход!
Димка проснулся на самом рассвете длинного июньского дня, когда солнце только-только показалось из-за горизонта, — словно первый алый луч толкнул его теплой дружеской рукой. Открыв глаза, мальчишка с наслаждением потянулся. Счастье захлестнуло его стремительно и неотвратимо. Сегодня! Сегодня они отправляются в настоящий двухнедельный поход! Сколько дней прошло в нетерпеливом ожидании этого утра — и вот оно наступило, наконец.
Димка подтянул пятки к заду — и вскочил одним упругим рывком, словно нырнул во втекавшие в распахнутое окно волны влажного, очень теплого воздуха. Там радостно пересвистывались птицы, мягко колыхались верхушки тополей, мягко розовел и сверкал окнами белый верх новенькой восьмиэтажки, в которой жил Серёжка, его лучший друг. Он уже наверняка тоже проснулся...
Подумав это, Димка ощутил нетерпеливый зуд в пятках. Он расстался с друзьями вчера в школе, поздно вечером, но уже успел соскучиться — словно целая вечность прошла. Сердце его пело в нетерпеливом ожидании Большого Дела — и он, ещё раз потянувшись, помчался в душ.
Дома царила непривычная тишина — мама и папа уехали на юг, на целый месяц. Димке тоже хотелось поехать — в памяти сразу вставали золотые пляжи Черного Моря и белые горы Грузии — но желание впервые в жизни стать САМОСТОЯТЕЛЬНЫМ перевесило. Ну и ещё, конечно, Большой Поход. Целых две недели в близких, но пока незнакомых горах!..
Если бы кто-нибудь спросил его, что есть счастье — он ответил бы, что это именно оно. Класс у них дружный, но туристский клуб — это самые лучшие, самые верные друзья. И Машка...
При мысли, что они с Машкой целых две недели будут рядом, в груди что-то ёкнуло и Димка недовольно помотал головой. С Машкой, увы, всё очень сложно. Ну почему девчонки всегда такие... раздвоённые? Вроде бы, она не отрицает, что он, Димка, ей нравится. Но зачем тогда постоянно поддевать и дразнить его? Нет, это никак невозможно понять...
Вновь недовольно помотав головой, Димка сбросил трусы и залез в ванну. Холодная вода обожгла кожу, смывая оставшийся после жаркой летней ночи пот и словно заряжая тело нетерпеливой бодростью. Димка выпрыгнул на пол, отряхнулся, как кот, и до жара растерся полотенцем.
Вихрем промчавшись в свою комнату, он начал торопливо натягивать аккуратно сложенную с вечера одежду. Новенькие пёстрые плавки, привезенные мамой из Болгарии, тренировочные штаны, синяя футболка...
Кеды Димка натянул уже в прихожей. Там же стоял и рюкзак — собранный ещё пять дней назад, с тех пор многократно перебранный и перепроверенный. Мальчишка крякнул, забросив его за спину, — двенадцать килограммов, не шутка! — потом невольно передёрнул плечами, вспомнив, что ему придется таскать эту тяжесть целых две недели, — и засмеялся. Такая трудность ему даже нравилась — тренированное тело само просило нагрузки...
В прихожей висело большое прямоугольное зеркало и он замер, с сомнением глядя на себя — обычный сибирский мальчишка, стройный, со светло-золотистым загаром, но далеко не такой крепкий, каким он сейчас чувствовал себя. Потянет ли он, не подведёт ли товарищей? А, ладно, не хватит силы мышц — поедем на силе воли...
Димка отпер дверь и шагнул в прохладный полумрак лестничной площадки. Вновь замер, глядя в уютное тепло квартиры — сюда он вернётся лишь через полмесяца. Стало грустно — но Димка лишь поднял руку, отбросив назад падающие на глаза светло-русые волосы, и решительно захлопнул дверь. Щелкнул замком, потом вторым — обычно им не пользовались, но сейчас... мало ли что?..
Убрав ключи в карман, мальчишка ощутил веское чувство Хозяина, ответственного за Дом. Это чувство ему нравилось. Всё же, быть взрослым, наверное, не так и плохо...
Улыбаясь от предвкушения новых впечатлений, он упруго скатился по лестнице, и, толкнув тяжелую, с тугой пружиной дверь, вылетел на улицу, словно нырнув в утренний сумрак совершенно пустого в этот час двора. Казалось, что он совсем один в городе, словно наяву попал в сказку, — такого он не чувствовал с ранних детсадовских лет.
Он вновь изо всех сил потянулся, поднявшись на носки, потом быстро и упруго зашагал к школе — туда подойдёт автобус, который отвезёт их за город, к началу маршрута, и место их сбора — там.
Наверху едва слышно зазвенел будильник, и Димка невольно улыбнулся напрасной бдительности глупого механизма. Чтобы он, Димка Светлов, проспал самое важное дело в своей жизни? Да никогда!..
* * *
Путь до школы был знаком Димке, как свои пять пальцев. На углу мальчишка задержался на миг, решая, идти ли по улице, потом нырнул в полумрак соседнего двора: попав в сказку, он решил побыть в ней подольше. Тут какой-то старичок выгуливал собаку, но его Димка старательно не замечал. Он был словно в одном из странных своих снов, где все люди исчезали непонятно куда и он мог делать, что угодно. Жаль даже, что дорога до школы короткая — один квартал, точнее, даже двор квартала. Справа длинная пятиэтажка, слева — ограда детского сада, в котором учился... тьфу, в нём когда-то был Сережка. Жаль, что они не встретились ещё тогда. Нет, конечно, друзей у Димки и так хватало, но всё же такой друг, как Сергей, — один...
Возле самого забора уютно устроилась построенная отцом Борьки Стеклова голубятня — её светло-синяя, обитая крашеным железом коробка стояла на аккуратном дощатом кубе. В этом полуигрушечном домике мальчишки провели немало интересных часов, фантазируя о путешествиях в дальние страны. Борька с отцом ездил аж в Югославию и потом долго рассказывал о Белграде и старинных улицах Дубровника. А вот Димке не повезло — дальше обычного для всех юга он не бывал. Ну, ещё в Ленинград летал, к бабушке, — но разве ж это приключение? Отец обещал свозить его на Алтай и на Камчатку — но следующим летом, а это же значит — через целую вечность...
Димка вздохнул. Впервые этот знакомый до последней травинки двор показался ему каким-то... игрушечным. Наверное, он и в самом деле вырос...
При этой мысли мальчишка усмехнулся и вновь передёрнул плечами, поправляя рюкзак. Всего два года назад такой же рюкзак отца казался ему неподъёмным — Димка помнил, как ворочал его, сопя от натуги. А теперь он не кажется ему таким уж тяжёлым. Всё-таки плавание — великая вещь. Медалей он так и не завоевал ни одной, но снять футболку ему теперь не стыдно, не то, что Витьке Парамонову, — тот худобой и бледностью кожи походил на глиста, а от физры бежал, как чёрт от ладана...
Мигающий жёлтым светофор, пустынная улица — и Димка вступил в негромко шумящий школьный сквер. Окна серой кирпичной четырёхэтажки мягко розовели. Мальчишка сразу нашел на третьем этаже окна родного седьмого "Г" класса и снова вздохнул — этой осенью он пойдёт уже в восьмой класс и станет невероятно взрослым. Это, конечно, не так страшно, как идти в девятый, — там вообще уже одни старики, — но всё же...
Дошагав до поворота, мальчишка на миг замер. Здесь, во дворе между его родной четвёртой и соседней, седьмой школой всегда тихо, но, если прислушаться, в воздухе висит некий глухой, отдалённый гул, словно исходящий откуда-то из бесконечного пространства — это по Транссибирской дороге идут поезда. Димке тоже хотелось поехать туда, на восток — там новые города, там Камчатка и Тихий океан. Он мечтал стать моряком — как отец, служивший срочную на крейсере "Кутузов", или как дядя Миша, до сих пор плавающий мичманом на самой настоящей атомной подводной лодке. Вот это — настоящая служба, а не то, что в пехоте с автоматом по грязи бегать!.. Ещё, правда, хотелось стать лётчиком, но Димка сам понимал, что его мечта призрачна. Отец и мать говорили, что в лётчики берут только круглых отличников, а с этим у него... Нет, он не какой-нибудь троечник, конечно, но четвёрки в его дневнике появлялись всё же чаще пятёрок, и за это ему иногда доставалось — на словах, но тоже обидно. С другой стороны — ну нельзя же киснуть над уроками, когда друзья бегут кататься на лыжах или просто с горки на санках! А особенно тяжело было в мае, когда за окном уже шелестит листва и душа просит пляжа и вольных прогулок. Тем не менее, Димка, как настоящий мужчина, успешно сдал все контрольные и сейчас наслаждался заслуженной свободой...
Быстро обогнув школу, он вышел к главному входу — и сердце на миг замерло. Там уже стоял жёлтый городской автобус — и возле него несколько его товарищей.
Димка испуганно взглянул на часы — что, неужели всё же опоздал? — и с облегчением перевёл дух. Всего-то четыре сорок — а отъезд у них ровно в пять, чтобы по утреннему холодку пройти хотя бы самое начало маршрута. Похоже, не ему одному не сиделось на месте...
Торопливо поправив рюкзак, он побежал к ребятам.
— Светлов! Явился, наконец-то! — с ходу заявила Аглая Марецкая, председатель совета их пионерского отряда — рослая, крепкого сложения девчонка, одетая, как и все они, в футболку и штаны от спортивного костюма. На ногах у Аглаи были китайские (1.) кеды тридцать восьмого размера, а на груди пламенел пионерский галстук. На взгляд Димки, сочетание забавное, но свои мысли он оставил при себе. Характер у Аглаи был, как у танка, и дураков перечить ей давно не находилось. Именно она "пробила" этот поход, когда кое-кто "наверху" начал сомневаться, за что мальчишка почти готов был её расцеловать. Она да Сергей — душа и сердце их туристского клуба.
(1.) Это кажется невероятным, - но китайские вещи поставлялись в СССР и в 60-х, и в 70-х, причём ОТЛИЧНОГО качества. Великолепные ткани, а также теплые одеяла, клетчатые рубашки "Дружба", прекрасные термосы... Тогда китайцы ещё помнили, КОМУ Китай обязан своей независимостью, и старались для "старшего брата"...
Рядом с Аглаей стояла Танька Ковалёва, её лучшая подруга, и Андрей Гаюнов, её, так сказать, друг. Димка не знал, восхищаться ли его смелостью или считать его просто дураком. Он-то уважал Аглаю — но дружить с ней не стал бы ни за какие коврижки. Это же всё равно, что дружить с тигром, — не знаешь, то ли он тебя оближет, то ли съест. Взрывалась Аглая не хуже водородной бомбы, и все, кто попадал ей под горячую руку, икали потом очень долго. Сам Димка до сих пор с содроганием вспоминал последний Новый Год — он всего-то уронил один шар для школьной ёлки, а Аглая разоралась так, словно он звезду для верхушки разбил. Даже из пионеров угрожала выгнать, хотя и прав-то таких не имела!..
Скандал, к счастью, оказался короткий — Аглая как быстро взрывалась, так и быстро отходила, но новогоднее настроение она ему испортила. Ненадолго, конечно, но всё равно обидно, хотя и шар жалко, его тоже люди делали...
Чуть в стороне, у составленных в рядок рюкзаков, стояли закадычные дружки — Борька Стеклов и Юрка Головин, и как всегда, о чём-то бодро трепались. Они прервались лишь на секунду, взглянув на мальчишку.
— Всем привет! — Димка вскинул руку в пионерском салюте.
— Ты б ещё пионерсобрания подождал, — немедленно съязвила Танька и Аглая зло фыркнула. Насмешек над пионерией она не терпела, даже от лучшей подруги.
— А что? До отъезда ещё двадцать минут, — удивился Димка. — Да и наших пока почти никого нет.
— Серёжка уже здесь и Машка твоя тоже, — немедленно пояснила Аглая. — Они в автобусе сидят.
— Машка не моя, — пробормотал Димка, чувствуя, как непонятно почему краснеют уши. Нет, всё же все девчонки — язвы. Вот нечего им делать, кроме как об этом самом языками трепать, невесты недоделанные! Ну, кроме Машки, понятно.
Подбросив рюкзак на плече, Димка бодро залез в теплый, пахнущий маслом салон. Сергей и Машка сидели над задним колесом, как обычно. Он помахал им рукой и плюхнулся у окна напротив — любимое своё место, по пути пожав руку Серёжки. Пожатие было крепкое, почти как железное, — Серёжка Малыхин, сын офицера, мечтал стать космонавтом и спортом занимался очень серьёзно, да и выглядел подтянуто — короткие русые волосы, красный загар, майка-тельняшка. Глаза серые, большие и внимательные, а лицо — твердое, то ли помора, то ли уже викинга. Он и в самом деле был с тех северных краёв, чуть ли не из Мурманска.
Машка Орехова казалась чуть ли не его негативом — невысокая, гибкая, с круглым и невероятно симпатичным лицом коренной сибирячки. Год назад её родители переехали из Ачинска, и едва увидев её Димка ощутил какой-то толчок в сердце. Правда, подружиться с Машкой оказалось ой как непросто — слишком уж сурово она, на взгляд Димки, относилась к парням. Но всё-таки удалось, и теперь, сидя с ней рядом, он ощущал в груди приятное тепло. Стало так хорошо, что дальше, казалось, уже некуда. Вот если бы эта язва Аглая ещё не называла их в глаза женихом и невестой, и не говорила, что не об этом пионерам надо думать...
— Ничего не забыл? — сразу же спросила Машка с чисто женской заботливостью.
— Обижаешь, — проворчал Димка. — Я свой рюкзак на десять раз перебрал.
— Всё равно, самого нужного там не окажется, — спокойно заметил Серёжка. — Закон жизни.
— Да ну тебя, — проворчал Димка. Про себя он порадовался, что родители уехали. В прошлые разы мама набивала в его рюкзак столько теплых вещей, что места для другого просто не оставалось. А кому, скажите, нужны куртки и свитеры в июне?.. — Сам-то ничего не забыл?
— Обижаешь, — в тон ему протянул друг, и мальчишки рассмеялись. Вот уж у Сережки наверняка всё в порядке — его отец, матёрый турист, чуть ли не мастер спорта, бывал даже на плато Путорана. Рюкзак друга аккуратно стоял на заднем сидении — меньше, чем у Димки, но наверняка тяжелее: вещи там уложены так плотно, что дальше некуда. У самого Димки на такое не хватало терпения — из-за одной вещи весь рюкзак каждый раз перекладывать?.. Ну, пусть пучит его — это не смертельно, главное, чтобы ничего не гремело и не звякало. Когда идёшь час за часом, это здорово раздражает, и тебя, и соседей...
— Игорь Васильевич где? — спросил Димка, осмотревшись. Игорь Васильевич Лыхов, учитель физкультуры, был также руководитель их туристского кружка.
— Он с отцом в Алёшки поехал, — неожиданно хмуро буркнул Серёжка. — С выпускающим договариваться. Степана-то не будет. Его ночью в больницу отвезли, с аппендицитом.
— Ничего себе... — Димка тоже нахмурился. Степан Богданов был их пионервожатый, замечательный парень. Его отсутствие было неожиданно и неприятно, и не только потому, что с одним Игорем Васильевичем их могли и не допустить на маршрут... — Что делать будем?
