— Попридержи язык и убирайся. Со своими желаниями справляйся, как знаешь. Я слово держу, а испытание ты прошел. Не забывай только главное условие: Евангелина не про тебя!
Филип молча поклонился и вышел.
Стоило ему подняться в спальню, из гардероба появилась Ив, все еще одетая в бальное платье.
— Сними это, — он окинул ее тяжелым взглядом. Девушка скорчила гримаску, но подчинилась. — Я так и знал, что под ним ничего нет.
— Мне уйти? На сегодняшнюю ночь хватит одного лишь светлого образа пред мысленным взором?
— Шпионила? Ну-ну.
— Я шпионила не за тобой, а за стариком, — Ив принялась расправлять платье, собираясь одеться.
Филип глядел на дочь крестного едва ли не с отвращением. По большому-то счету, девушка не при чем, все придумал ее отец, адов извращенец. Нет, платьем она восхищалась! И хоть бы чуточку смущения выказала на балу... Как же! Ступала, как королева, вздернув нос, расправив плечи, выпятив грудь. С торчащими под тонкой тканью сосками... Да ее это заводило!.. Проверить бы, насколько, но не заставить себя прикоснуться.
Бесстыжая девица, повернувшись спиной, принялась натягивать адову тряпку. Эт-то что за пятна?..
— Синяки? Откуда? — голос слушался на удивление плохо.
— Где? — Ив расправила платье на бедрах и нехотя обернулась.
— Там, пониже спины, — чуть не ляпнул другое слово, в последний момент сдержавшись. Она знает уйму ругательств и непристойностей, но у него как-то язык не поворачивается изъясняться при леди подобным образом.
— О, всего лишь пообжималась в уголке с парочкой бывших дружков, которые обожают мою попку, — глянула с вызовом. — Ты сокрушил последний оплот моей девственности, другие пали много раньше.
— Теперь мне понятно, почему крестный так к тебе относится, — придать голосу спокойствие стоило невероятных усилий.
— Твоя понятливость, увы, столь же ограничена, сколь и его. Спокойной ночи, — девушка шагнула к гардеробу, но Филип мигом оказался рядом и схватил ее за руку повыше локтя.
— Энджи, постой!
— И здесь будут синяки, — зыркнула злющими-презлющими глазищами и попыталась вырваться.
— Не уходи, — он притянул ее к себе, обнял. — Пожалуйста, прости. Мне... — замялся. — ...Невыносимо, когда кто-то дотрагивается до тебя, видит полуобнаженной... Понимаю, это глупо, но...
— Ревнивец. Глядишь исподлобья, будто я со всеми твоими дружками-гвардейцами переспала, да не по одному разу. Я соврала, что кто-то до тебя...
— Я понял.
— Надо же. А мне показалось, поверил. Ты был в бешенстве.
— Да, был. Ты сочла меня врагом, это взбесило. Я... — снова замялся, Ив нахмурилась, ожидая продолжения. — ...Никогда не причиню тебе зла или обиды, поверь.
Осторожно погладил ее по волосам, она неожиданно всхлипнула и прижалась к нему.
— Синяки всегда бывают после этих адовых праздненств, всегда... — Ив позволила притянуть себя на кровать, шмыгала носом и говорила куда-то в плечо Филипа. — Сегодня мне еще повезло, я думала, в этом платье они на мне целого местечка не оставят... Наверное, твоя слава мечника их остановила. Никто же не знает, что ты не сможешь ничего сделать...
— Смогу. Найти предлог, чтобы вызвать на поединок? Чего проще. Скажи только, кого.
— Никого! Пообещай, что никого! — она отстранилась, быстро вытерла глаза и взглянула ему в лицо. — Это слишком опасно. Старик догадается.
— Ты отцу рассказывала, что тебя?..
— Да, — она говорила с неохотой. — После первого же бала. Мне тогда было пятнадцать и я еще не... А, к лешему! Была наивной дурой. Даже синяки предъявила, не на попе, конечно, на бедрах. Хрыч глянул мельком и заявил, мол, женщина для этого и предназначена, привыкай. И строго-настрого запретил приходить к нему с подобной чушью.
— Значит, будешь приходить ко мне.
Ив ощутила, как напрягся Филип, и страх за него оледенил еще сильней.
— Нет, пожалуйста... Не надо, забудь... — забормотала, запуская пальцы ему в волосы, лаская поцелуями лицо. — Я давно привыкла... Следующий бал будет нескоро... Я не пойду...
Он поймал ее губы, ответил ласково, потом просто покорился ее мягким прикосновениям. Столь нежной она, пожалуй, еще ни разу с ним не была. И другие — тем более. Да были ли они вообще, эти другие? Может, только приснились? Осталась лишь Евангелина, Энджи, прекраснейшая из живущих. И он готов умереть за нее... Или вечность сидеть недвижным молчаливым камнем, наслаждаясь касаниями ее губ, рук, волос... Да все, что угодно...
— Обещай, что не ввяжешься из-за меня в неприятности, — раздался ее шепот.
— Обещаю, — вздохнул он. Все эта ангельская нежность только ради того, чтобы вырвать обещание? Ну и пусть! Она же просит, чтобы он был осторожен, значит, не хочет потерять его. Или боится за собственное душевное спокойствие, которое будет нарушено, если любовника отправят на виселицу?
— Филип, — снова зашептала, будто почуяв его сомнения. — Пойми, ты мне нужен. Не могу тебя потерять. Никто не был так добр ко мне после смерти мамы, никто не заботился... И... Тебе противно, что я раскисла? — вдруг спросила обычным голосом.
— Нет. Отрадно узнать, что у моей леди есть сердце.
— Есть. И вовсе не ледяное.
V
Разговоры о Весеннем бале еще долго ходили по дворцу. Обсуждали наряд дочери Правителя, недавно появившегося при дворе лорда Олкрофта и даже его возможное сватовство. Хьюго проклинал свою недальновидность: нельзя было отпусткать парня с праздненства одновременно с Евангелиной. Придворные сплетники сразу зашушукались, что парочка провела ночь вместе, чуть ли не с благословения его величества. Пришлось Адингтону аккуратно пустить слух, что его крестник давно помолвлен с родовитой наследницей из соседнего Кэмдена.
Шон и Кайл упивались неожиданно нагрянувшей славой. Они единственные из гвардии видели Ледяницу в платье от мэтра Савиля.
Невероятное везение друзья отметили незамедлительно, стоило вернуться с дежурства на утро после бала. Откупорили бутылочку юла, крепкого горячительного напитка с хвойным ароматом, ибо вина по такому случаю было явно не достаточно.
— За исполнение заветной мечты! — Шон поднял чарку и подмигнул Кайлу.
— Кто бы мог подумать, что доведется наяву узреть почти обнаженного ангела, — черноволосый гвардеец сделал приличный глоток и слегка поморщился: ему никак не удавалось привыкнуть к юлу. — Отменный Евангелина выбрала наряд. Готов поклясться, под ним ничего не было, кроме ее атласной кожи. Сосочки торчали так, будто вот-вот наружу вырвутся... — последовал очередной глоток. — Приходилось то и дело глаза отводить, иначе мой дружок не выдержал бы и попытался встать по стойке "смирно".
Шон понимающе хмыкнул и приложился к чарке.
— Как Старикан позволил дочке так вырядиться? — задумчиво произнес он. — Может, хотел, чтоб она крестника наповал сразила?
— Может, и хотел, да только, боюсь, ничего не вышло. Накаркал ты, дружище. Не остаться бы мне без наследства, — погрустнел Кайл.
— Ты ж был уверен! Меня почти убедил. Углядел что-то на балу?
— Угу. Нарочно глаз не сводил с парочки. Надеялся, они подтвердят мою догадку. Помнишь, чему в Тайной службе учат? Жесты, взгляды, движения, что невольно выдают намерения и чувства, и все такое прочее. — Шон закивал и замахал рукой, мол, продолжай. — Ничего похожего я не заметил. Совершенно ничего!
— Странно...
— Именно! — Кайл разгорячился. — Допустим, парочка действительно познакомилась только на балу, до этого в глаза друг друга не видели. Но когда встречаешь такую красавицу, да еще разговариваешь с ней, танцуешь, касаешься, невозможно оставаться столь бесстрастным. Это противоестественно! Да и Евангелина хороша: глядела, будто перед ней очередной нудный посол-старикашка. Все девицы, с которыми Филип танцевал, еле на ногах держались от восторга, а она — хоть бы хны!
— Она — Льдышка! Ей по чину положено, — заявил Шон.
— А Филип? Скажешь, она его заморозила?
— Филип... Филип — свойский мужик, но ты сам употребил верное словечко. Противоестественно... — Шон опустошил уже три чарки и заметно захмелел. — Уж очень странно он себя с женщинами держит.
— Ну, ты сказанул! — возмутился Кайл. — Что за бред?! Или он тебя по заднице гладил? — с хитрым прищуром уставился на друга.
— Но-но, мальчик. Научился у взрослых похабничать! — веснущатый гвардеец показал Кайлу внушительный кулак, покрытый рыжими волосами.
— А ты думай, что несешь. Филип не похож... ну, сам знаешь. И в женщинах он разбирается на зависть. Скажешь, интереса ради их повадки изучает?
— Не похож, согласен. А чего столько времени дерганый ходил, недотрахом мучился? Что мешало служанку в уголке прижать?
— Мало ли что? Может, он без любви не может, — прыснул изрядно набравшийся Кайл. — И потом, а мужелюбу что мешает слугу в подходящую позу поставить? Какая связь между недотрахом и противоестественными наклонностями?
— Да никакой, — буркнул Шон. — Кончай про извращенцев трепаться, а то юл назад попросится. Может, Филип и впрямь в кого-то втрескался. В таком состоянии, сам знаешь, все остальные на одно лицо. А про Льдышку слышать не хочу. Лучше представлю ее перед сном... Хороша, змеюка...
Филипу, конечно, не удалось избежать расспросов гвардейцев. Друзья держались принятых правил и не пытались выяснить больше положенного, но о бале-то почему не полюбопытствовать? На первую же вечеринку в казарме крестник Правителя отправился в весьма мрачном расположении духа: дурачить приятелей не хотелось, правды сказать он не мог. А еще Энджи заявила, что разговоры пойдут большей частью о ней, значит, она имеет полное право послушать.
Больше всего солдат гвардии волновал вопрос, было у Ледяницы что-то под платьем или нет. Шону с Кайлом они верить напрочь отказывались.
— Нет, ничего не было, — заверил Филип. — Я жалел, что не надел перчатки.
— Руки примерзали?
— Горячо было! — хмыкнул крестник Правителя, несколько человек присвистнули.
— Ты обещал поделиться мнением знатока, — напомнил Шон.
— Да! Да! — загомонили гвардейцы. — Давай, рассказывай! Как от нее пахнет? Удалось ее пощупать? Она любезничала или хмурилась? Прижималась? Сторонилась?
— Вела себя любезно. Не кусалась, не царапалась, — улыбнулся Филип. — Пощупать не удалось. Как бы я, по-вашему, проделал это на глазах у ее отца? Девица и так, считай, была голая.
Гвардейцы разочарованно выдохнули.
— Такую возможность упустить! Думаешь, Ледяница разделась без позволения Старикана? Да он бы близко к Бальному залу ее не подпустил! Небось, хотел любимого крестника порадовать, а ты засмущался. Вот уж не ожидали!
— А чего вы ожидали? — Филипу все трудней было скрывать раздражение. — Что я вдую ей прилюдно? Да будет вам известно, Старикан строго-настрого запретил даже смотреть в сторону дочери.
— А зачем он вас познакомил? И платье?..
— Это вы у него узнавайте, — хмыкнул Филип. — Может, поделится. Со мной вот не захотел, а я не настаивал. Лезть в чужие семейные дела не в моих правилах, особенно если это дела Адингтонов.
— Да что вы опять про Старикана! — не выдержал Кайл. — Лучше еще про Евангелину!
— Евангелина... — Филип на минуту замолчал, собираясь с мыслями. — Евангелина прекрасна... Никогда не думал, что такое чудо можно увидеть наяву, прикоснуться... — Гвардейцы затихли и внимательно слушали. — И она... Не думаю, что она ледяная стерва.
— Ты, часом, не влюбился? — с подчеркнутым участием спросил Шон.
— Надеюсь, нет, — Филип ответил серьезно, будто не замечая тона друга.
— И это все? — снова посыпались вопросы. — А чем от нее пахнет?
— Весной на Архипелаге, — брякнул крестник Правителя.
— Это чем же? — не поняли одни. — Ты и на Архипелаге бывал? — удивлялись другие. — Эк завернул! — смеялись третьи.
— Ребята, отстаньте от него, — вмешался Кайл, которому состояние друга показалось знакомым. — Видно же — человек не в себе.
— Видно-видно! Еще одна жертва ледяной бури! — заржали гвардейцы. — Старикан дочку использует, чтобы в мужиках стойкость воспитывать. Вот и вся разгадка!
Филип с досадой махнул рукой и перебрался на дальний конец стола, Кайл и Шон не замедлили присоединиться к другу. Остальные, надавав троице советов по лечению обморожений посредством употребления внутрь согревающих жидкостей, принялись обсуждать услышанное.
— Филип, тебя действительно так проняло, или ты придуриваешься? — Шон смотрел с некоторым беспокойством.
— Придуриваюсь.
— Она тебе не понравилась?! — Кайл не скрывал разочарования.
— Не понравилась? — хмыкнул Филип и потянулся за бутылкой. — Как такая может не понравиться? Да только пустое все это, раз даже смотреть в ее сторону нельзя.
— Погоди-ка, я слышал, ты помолвлен... — начал Шон.
— Нет, — покачал головой Филип. — Хотя леший знает, может, крестный уже присмотрел мне невесту, — спохватился он. — Да, это все объясняет.
— Интересно, почему он до сих пор не присмотрел жениха для Евангелины? — задумался Кайл.
— Думаешь, она выйдет замуж по воле отца? — засмеялся Шон.
— По воле отца — нет, — Филип одним махом опустошил пол-кубка. — Она сама найдет себе мужчину.
— Вполне возможно, — согласился Кайл.
— Насмешили! — Шон чуть не поперхнулся вином. — Сама найдет, сама ему об этом скажет, и пусть бедняга только попробует рыпнуться!
— Я не удивлюсь, — черноволосый гвардеец пристально смотрел на Филипа.
— В Евангелине есть то, чего я раньше в девицах не встречал, — без улыбки ответил крестник Правителя.
— Во-во, есть! — продолжал веселиться Шон. — Редкостно дурной нрав!
— В чем-то ты прав, — не стал спорить Филип. — Стремление к самостоятельности у женщин обычно так и называют.
— Ну, с тобой понятно, — Кайл тоже приложился к кубку, но куда скромнее друзей. — А она? Оценила тебя?
— Откуда мне знать? — Филип криво усмехнулся. — Евангелина ничего такого не говорила.
— Э-э, Филип. Неужто не знаешь, что для выражения чувств слова не нужны?
— Я тоже раньше так думал. А теперь засомневался.
Кайл неотрывно смотрел на друга и никак не мог понять его мыслей и настроения. Казалось, что-то гнетет парня, но что? Безответная любовь к дочери Старикана? Запрет на встречи с ней?..
— Кайл, ты, часом, не собираешься в Тайную службу перейти? — не выдержал Филип. — Так и сверлишь взглядом. Я тебе давно советовал: подойди сам к Евангелине, если так ею увлечен. Признайся в любви, спроси, как она ко мне относится. Да мало ли, о чем можно поболтать с красивой девушкой. Уверяю, она не укусит. Возможно, объяснит доходчиво, куда тебе отправиться, но драться не будет.
— А ты откуда знаешь? — тут же спросил Шон, и взгляд его стал не менее пристальным, чем у Кайла.
