Ив отлично знала новых друзей Филипа. Черноволосый синеглазый юнец, едва начавший бриться, увидев ее впервые, застыл истуканом, да еще и рот открыл. Евангелина наградила его презрительно-насмешливым взглядом и прошла мимо. Мальчик хорош, но уже завтра наверняка будет отпускать с новыми приятелями шуточки в ее адрес.
Она ошиблась. Кайл неизменно говорил о дочери Правителя с восторгом, да еще и одергивал не в меру остроумных товарищей. Даже чуть не подрался с веснущатым коротышкой, грубияном и пошляком, тоже не столь давно поступившим в гвардию. Ив с неудовольствием заметила, что ей по нраву рыцарские манеры юного гвардейца, да и он сам, но выказывать симпатию не спешила. Более того, сталкиваясь с Кайлом, нацепляла совсем уж неприступную, едва ли не брезгливую маску, боясь выдать приязнь. Парень, видя полное пренебрежение, в конце концов перестал заступаться за Ледяницу, и даже иной раз смеялся над сальностями Шона, с которым после несостоявшейся драки крепко сдружился. Ив раздосадовала подобная перемена. Еще бы — единственный защитник перекинулся в стан врага, а она-то уже начала воображать, что как-нибудь подстережет Кайла одного, мило поболтает с ним...
Ей страшно хотелось иметь друзей, или хоть одного друга, с которым можно поговорить, посмеяться, но все, о чем мечтала она, досталось Филипу. Разбойничек чуть ли не каждый вечер проводил в казармах, за бутылкой и веселой беседой, а ей оставалось приникать к очередному глазку, напрягая слух.
В тот вечер, спустя недели две после поединка с Правителем, Ив повезло: Филип и его ближайшие друзья сидели неподалеку от глазка. Большинство гвардейцев горланили разудалые куплеты весьма неприличного содержания, но бывшего разбойника застольные песни не привлекали, во всяком случае, девушка ни разу не видела, чтобы он присоединялся к общему хору. Вот и сейчас парень отсел в уголок, его друзья не замедлили присоединиться.
— Ну как, присмотрел наконец подружку при дворе? — поинтересовался у Филипа Шон.
— Нет, — проворчал тот. Разговоры о женщинах становились все утомительней. Куда проще было напускать на себя скучающий вид при встрече с очередной придворной красоткой. Дамы, вконец отчаявшись привлечь его внимание, уже и глазки строить перестали, что только к лучшему. Сколько там старик собирался держать крестника в воздержании? Месяц? Хорошо, если так... — Устал я от них. Вот если б какая-нибудь особенная подвернулась, а то все одно и то же. Кружавчики-сережечки, капризы, глупая болтовня... — Филип старался придерживаться как можно более равнодушного тона.
— Ну, устал, так отдохни. От другого маяться начнешь, — поддел Шон, прикладываясь к кубку с вином.
Филип ничего не ответил, с неудовольствием ощущая, как в штанах становится все теснее. Маяться он начал уже давно. В столицу-то собрался не просто так, к искусной девчонке, которую знает не первый год. А за последнюю богатенькую пташку, которая не ломалась, выкуп заплатили за пару недель до поездки. И сколько ж у него не было женщины? Получается, около месяца. Адов старик! Это ж надо было выдумать такое условие!
— Старикан все еще не познакомил тебя с дочкой? — спросил Кайл.
— Опасаешься за свою зазнобу? — Шон с ехидным прищуром глянул на друга.
— Опасаться нечего, Кайл. Первую красавицу Алтона от меня прячут, — при упоминании запретной девицы в штанах как будто стало посвободнее.
— Вот она действительно нечто особенное, — воодушевился Кайл, привычно не обращая внимания на шпильки Шона.
— Да, — подтвердил тот, — по части стервозности. Это не Старикан ее прячет. Льдышка сама не хочет показываться, небось, назло родителю.
— По-твоему получается, Старикан мечтает нас познакомить? — Филип с трудом сдержал смех.
— Ну да!
— Она и вправду так хороша?
— Как ангел! — лицо Кайла стало возвышенно-мечтательным. — И имя у нее подходящее: Евангелина.
— Фигурка у нее очень даже, — со знанием дела заявил Шон. — Стройная, но грудь и задница что надо. За эти соблазнительные выпуклости я б ее очень не прочь пощупать. Боюсь только, схлопочу и по морде, и по яйцам — с ангелочка станется. Про лицо ничего сказать не могу, эта часть женского тела меня всегда интересовала мало. Хотя губки дочурки Старикана забыть трудно...
Филип с удивлением заметил, что взгляд не страдавшего излишней чувствительностью друга мечтательно туманится. Адова кочерыжка, как же хороша должна быть дочь Адингтона! Пожалуй, к лучшему, что старик не стал их знакомить и, по его же собственным словам, запретил девушке показываться крестнику на глаза. Интересно, что он ей про него рассказал?..
— Помираю, хочу знать, сочтешь ли ты ее особенной, — Шон стряхнул наваждение, прибегнув к безотказному средству — махом опрокинул в рот кубок вина.
— Доложу, как только принцесска снизойдет до меня, — засмеялся Филип, в глубине души ощущая беспокойство. Как бы после знакомства с означенной особой не довелось разговаривать с одной лишь пеньковой веревкой. — А почему вы ее так не любите?
— А за что ее любить? Высокомерная ледяная стерва! Смотрит на мужиков, как на грязь.
— На придворных, насколько я успел их узнать, трудно смотреть как-то иначе, — заметил Филип. Шон хохотнул, Кайл фыркнул в кубок. Солдаты гвардии Правителя с презрением относились к прожигающим в столице жизнь богатым дворянам. — А на тебя тоже так смотрела? — обратился к Кайлу.
— На меня она вообще не смотрит, — с тоской вздохнул тот. — Как и на остальных гвардейцев.
— Да она просто гордячка. Любовника, наверное, нет и не было, вот и Льдышка, или как там вы ее зовете. Может, если б кое-кто вел себя посмелее, девица давно б оттаяла, — Филип подмигнул Кайлу и приложился к кубку.
— Жди! — Шон откинулся на скамье, привалившись спиной к стене. — Все мы время от времени несем караул у дверей кабинета Старикана и не раз слышали, как он орал на нее.
— И что?
— А то! Главный редко повышает голос. Не представляю, что нужно родной дочери сказать или сделать, чтобы так его разозлить.
— И знаешь, Филип, другая девушка после такого крика в слезах бы выходила, — добавил Кайл. — А Евангелина... Однажды мне показалось, что она очень довольна.
Филип не стал спорить. В конце концов, что ему за дело до дочки крестного? Она для него не существует, и огорчаться по этому поводу он не собирается — хорошеньких девиц вокруг хватает. Да, интересно было б взглянуть на эту самую Евангелину, о ее внешности и впрямь чуть ли не сказки рассказывают, в столичных кабаках всегда найдется кто-то, видевший ее на расстоянии вытянутой руки. Но почему-то все эти очевидцы противоречат друг другу, описывая ее внешность. То она субтильная и белокурая, с голубыми глазами, то черноволосая, румяная, с темными очами, то рыжая, то русая, то пышная, то стройная. Занятно было б, если бы девица умела менять внешность, как сирены с Архипелага, но в Алтоне такое невозможно.
Ив с интересом прислушивалась к дружескому трепу и даже решила проследить за Филипом после его ухода из казарм. В наблюдении за пьяными мужчинами удовольствия она не находила, но сегодня бывший разбойник что-то чересчур налегал на вино и выглядел на удивление мрачным. С Правителем у них все по-прежнему гладко, поэтому не плохо бы выяснить, в чем причина уныния.
Придя к себе, парень откупорил бутылку вина (благо принести их в башню он распорядился с запасом) и как следует приложился к горлышку.
— Адова кочерыжка! — плюхнулся в кресло, ибо ноги держали неважно. — Стариково условие меня доконает! Эх, сюда б сейчас его дочурку, ангелочка Энджи... Я б ей показал... Возможно, она бы оценила... Стервы, они такие... Хотя с чего я взял, что девчонка стерва? Адингтон на нее орет, она его доводит, ха! Старик сам кого хошь доведет. Постой-ка, старый Олкрофт, помнится, не повышал голос на своих людей, достаточно было взгляда. А вот на меня... — Филип пьяно хихикнул, Евангелина превратилась в слух. — Не зря ж они с Адингтоном были лучшими друзьями... Им бы детишками махнуться, глядишь, Олкрофт утешился б дочкой... Эх, Энджи, ты, похоже, ни во что не ставишь старика, заглянула бы ко мне... — он еще раз крепко приложился к бутылке и почти сразу захрапел, посудина выскользнула из обмякших пальцев, упала на ковер, из нее выплеснулись остатки темного вина.
— Я загляну к тебе, непременно, — тихо проговорила Ив, закрывая глазок. — Заглянула б прямо сейчас, если б ты не надрался.
III
Наутро Ив одолели сомнения. Филип ей нравился, и подвергать его опасности хотелось все меньше. Ему интересно общаться с Правителем, в политике он разбирается, в военном деле тоже. Может стать не последним человеком в Алтоне. А что предложит она? Жизнь в изгнании? Ну, еще себя, конечно, но кто знает, смогут ли они ужиться, захотят ли? Лишать неплохого, судя по всему, человека достойного будущего ради обретения собственной свободы казалось если не подлым, то уж точно неблагородным.
Есть, правда, еще одна, и весьма заманчивая, возможность: сделать его своим тайным любовником. Ей, Евангелине, не составит труда водить отца за нос, а сможет ли Филип достаточно ловко притворяться перед крестным, нарушив его условие? Не сболтнет ли лишнего дружкам после очередных неумеренных возлияний? И еще: о женщинах он треплется похлеще гвардейцев, кто знает, как отнесется к ней? Хотя это как раз большого значения не имеет, она не замуж собралась. Ладно, с утра к избранничку все равно не заявишься, это нужно делать ночью, а сейчас лучше отправиться в садовый тайник и еще раз хорошенько все обдумать.
Сад при дворце Правителей был обширным, он занимал почти все пространство между Западной и Южной башнями. Придворные предпочитали прогуливаться в его ухоженной части, украшенной пестрыми клумбами, аккуратно подстриженными изгородями из самшита, фонтанами и статуями. Ив скамейки, беседки и посыпанные белым песком дорожки ничуть не привлекали. Выросшая вдали от столицы, она предпочитала узкие тенистые тропки, что вились в разросшейся неподалеку от крепостной стены чаще. Весной в густых кронах раздавались трели соловьев, будто сыпались с веток звонкие водопады.
Еще подростком Ив обнаружила у самой стены местечко, где из непроходимых зарослей выбегал говорливый ручеек. Девочке во что бы то ни стало захотелось взглянуть на его исток, она полезла в переплетение ветвей, но не смогла продвинуться и на пару шагов. Неудача не остановила дочь Правителя. Ив попробовала пройти вдоль стены, и попытка увенчалась успехом: открывшийся взору потайной уголок был очарователен.
Под раскидистой кроной старого кедра, стоявшего здесь, наверное, еще во времена Правительницы, росла лишь невысокая шелковистая трава. Ручей брал начало в округлом углублении, заполненном кристально-чистой водой. Со дна бил мощный ключ, взмучивая серебристо-серый песок. Мелодичное журчание потока, бегущего по узкому руслу, не смолкало ни на миг. Ив вышла из зарослей, будто шагнула в уютную комнату с зелеными стенами и ажурной крышей, днем пропускавшей солнечный свет, ночью — лунный. Здесь было хорошо и покойно, а песенка родника навевала приятные грезы.
С тех пор Евангелина часто навещала потайное местечко. Тут легко удавалось прийти в себя после очередной стычки с Правителем, а под плеск воды хорошо думалось...
...И сейчас как раз есть о чем поразмыслить.
Девушка осторожно, стараясь не слишком цепляться платьем за ветки, пробралась через заросли и шагнула к роднику. Она настолько привыкла чувствовать себя здесь в безопасности, что не сразу поверила глазам: на высупающем из земли корне у воды кто-то сидел. Ну, сейчас она покажет незваному гостю-проныре! Лишить ее такого убежища! Шаг, другой, и их разделяет лишь небольшое водное пространство, через которое, пожалуй, не переступишь, но при желании можно перепрыгнуть.
— Ты!.. — она осеклась, сообразив, кто перед ней, и застыла, растерянная, не зная, что делать.
Филип, до этого пребывавший в глубокой задумчивости (Ив отлично знала это состояние, в которое так легко было погрузиться в потаенном уголке, заслушавшись умиротворяющим бормотанием ручья, засмотревшись на игру солнечных бликов) поднял голову и уставился на девушку. На его лице отразилось искреннее удивление пополам с восхищением. "Как мальчишка, получивший в подарок настоящий меч вместо деревянного... " — невольно подумала Ив. Но короткий взгляд, которым бывший разбойник окинул ее фигуру, был вполне мужским и обжег огнем неожиданно проснувшегося желания. Девушка судорожно вздохнула, а парень вновь смотрел ей в лицо, и на губах его расцветала мечтательная улыбка.
Они глядели друг на друга, потеряв счет времени. Наконец Ив пришла в себя, резко повернулась и кинулась прочь, а на шаг перешла, лишь оказавшись на белой песчаной дорожке неподалеку от дворца.
Филип после бегства незнакомки какое-то время сидел неподвижно, потом обхватил голову руками. "Неужто умом тронулся от воздержания?" — думал он. — "Девицы являться начали, и какие! Самая настоящая полуденица, соткалась из солнечных лучей и журчания ручья... Нет, говорят, полуденицы обнаженные, с огненными очами, и от них веет горячим песком. А эта явилась в платье, хоть убей, не помню, какого цвета, и пахло от нее цветущими апельсинами, как в садах Архипелага, а глаза были зеленее травы и вполне человеческие, сначала сердитые, потом едва ли не нежные... Хотя распутный огонек тлел в глубине... Такая знает, чего хочет... Адов старик со своим условием! Я мог бы ее догнать или попросту не дать уйти... Трава тут мягкая... А теперь придется до вечера в этих кустах сидеть и листья считать, или, вон, в родник залезть — вода там ледяная, стояк как рукой снимет... Рукой снимет... Проклятый старикашка именно это и советовал!" — Филип длинно выругался.
Из сада он выбрался не скоро, послал подальше побледневшего от резкого тона слугу, который передал приглашение Правителя разделить с ним ужин, и заперся у себя в башне. Там привычно откупорил бутылку вина, быстро опустошил ее и отправился спать. В ночных грезах ему явилась зеленоглазая красотка и охотно выполнила самые сокровенные желания.
Утром, потягиваясь после сна, Филип ощутил под покрывалом нечто давно позабытое. "Докатился!" — подумал с раздражением. — "Адов старик все-таки заставил вспомнить раннюю юность! Даже тогда у меня не было нужды руку перетруждать, а сейчас, похоже, придется." В голове пронеслось несколько витиеватых фраз в адрес крестного.
За завтраком Филип был столь угрюм, что Правитель поинтересовался, не заболел ли крестник.
— Пока нет, но скоро заболею.
— В чем дело?
— Отпустите в бордель или распорядитесь привести девку сюда, если все еще боитесь, что сбегу, — огрызнулся парень. — Тайная служба знает, которую. Хотя я уже согласен на любую.
— Похоже, крепко тебя припекло, — прохладно заметил Хьюго. — Звереешь от воздержания, хм-м... Этим объясняется твоя угрюмость, отказы от еды, изматывающие тренировки, пьянки в казармах?
