— Ради того, чтобы твой муж смог вернуть себе имя и все остальное. Я не привык разбрасываться ценным материалом. Раз уж вы хотите послужить кому-то, почему бы не послужить Алтону?
— Это не шутка, крестный? — Филип подался вперед.
— Нет. Все более чем серьезно. Сейчас я не стану обсуждать подробности, жду донесения разведки. Вам тоже придется подождать, возможно, гораздо меньше двух месяцев. Так что наберитесь терпения и постарайтесь не раздражать придворных и горожан. Милуйтесь себе во дворце, пускай менестрели баллады о великой любви сочиняют. Разудалые песенки об отрезанных ушах и еще каких-нибудь лихих выходках, на которые вы оба мастера, совсем ни к чему. Еще и в будущем навредить могут.
Евангелина закатила глаза и хотела что-то сказать, парень то ли ущипнул, то ли щекотнул ее, девчонка хихикнула, покраснела, завозилась, пытаясь отодвинуться, но безуспешно. Хьюго почувствовал себя лишним и начал было подниматься.
— Крестный, я хотел спросить, — Филип утихомирил супрпугу, прижав ее к себе покрепче. — Судья все прохаживался насчет фамильного остроумия Олкрофтов. Я в деда,что ли, пошел? Мне о нем толком не рассказывали, но отец уж никак на весельчака не тянет.
— Деда твоего я не встречал, хотя наслышан от Томаса, — улыбнулся Хьюго. — А от отца тебе многое досталось. Он, правда, гораздо лучше умел держать себя в руках и скабрезностям меру знал.
— Вы же говорили, я совсем на него не похож.
— Внешне. В остальном — более чем.
— Не может быть, просто быть не может... — крестник Правителя так растерялся, что разжал руки, но Евангелина и не подумала отстраниться, сама обняла мужа.
— Филип, ты сын своего отца. Я этому очень рад. И, смею заверить, Томас был бы доволен, если б встретил тебя сейчас.
— Да, он страшно обрадовался бы своему дару предвидения, — парень опять ссутулился. — Я ведь подтвердил его худшие опасения.
— Теперешние твои невзгоды преходящи. Главного ты не утратил, а кое-что еще и приобрел.
— На удивление доброго и понимающего тестя, — хмыкнул Филип. — Крестный-то у меня старикашка зубастый.
— Я имел в виду твою жену. Здесь, кажется, тебе повезло гораздо больше, чем Томасу.
Парень кивнул и снова обнял льнущую к нему девушку. Хьюго поспешил удалиться.
* * *
Вынужденная задержка в столице оказалась не так страшна, как мыслилось Ив. Филип после разговора с Правителем заметно воспрял духом, и охотно покидал покои жены, ничуть не смущаясь своего положения. Евангелина везде сопровождала супруга.
С искренней радостью неразлучную парочку встречали лишь гвардейцы. Теперь, когда не нужно было прятать чувства и разыгрывать роли, дочь Правителя проявила себя с доселе неизвестной стороны. Оказалось, никакая она не Льдышка и не высокомерная стерва, а девица вполне под стать их другу — веселая, бойкая на язык, любящая и с приятелями посидеть, и на мечах помахаться.
Придворные, отлично осведомленные о происшествии с Фрезером, с опаской поглядывали на леди Адингтон и старались держаться подальше. Если все же сталкивались в дворцовых коридорах или на садовых дорожках, почтительно раскланивались, глядя сквозь бывшего разбойника и обращаясь исключительно к Евангелине. Девушка поначалу опасалась, что Филипа задевает пренебрежительное отношение, но он в ответ на ее беспокойство искренне рассмеялся.
— Мне нравится быть невидимкой. Могу что угодно сказать или сделать, а никто и пикнуть не посмеет. Еще и прикинется глухим слепцом. Наблюдать за физиономиями лордов и леди в такие мгновения — одно удовольствие.
Ив имела возможность убедиться в правоте супруга, когда их с Филипом, упоенно целующихся, застала у семи вишен какая-то парочка, видно, заявившаяся в живописный уголок с той же целью. Вместо того, чтобы сейчас же уйти, придворные застыли, таращась на бывшего разбойника и дочь Правителя. Евангелина, узревшая краем глаза, что уединение нарушено, попыталась было высвободиться из нескромных объятий, но муж и не подумал ее выпустить, скользнул губами на шею и ниже. Шокированная дама залилась краской, развернулась и кинулась прочь. Кавалер, чуть помедлив, все же оторвался от чарующего зрелища и поспешил следом.
— Я же говорил, наблюдать за ними смешно, — губы Филипа переместились к уху девушки.
— Так ты видел... И нарочно... — где-то в глубине души слабо затлело возмущение.
— Не болтай чепухи, ангел мой. Какое там "нарочно"? — пробормотал он между поцелуями. — У меня просто в голове мутится, когда вспоминаю, что ты теперь моя жена. Где уж придавать значение взглядам каких-то недоумков, не умеющих вовремя убраться. Но поскольку я не извращенец, пойдем-ка в твой тайник, до него ближе, чем до башни.
— Земля еще не просохла как следует...
— Значит, придется мне побыть внизу, моя нежная леди.
Если придворные изо всех сил старались избегать встреч с бесстыжей парочкой, то алтонские лорды, проживавшие вдали от Валмера, устроили нечто вроде паломничества в столицу. Многие из них непременно желали засвидетельствовать почтение Правителю, а для этого нужно было посетить дворец, где, говорят, нетрудно увидеть первую красавицу Алтона и ее мужа-разбойника.
И Савиль-законник, и Хьюго оказались правы: кое-кто из приближенных ко двору менестрелей уже распевал песни о том, как любовь победила смерть. Не столько победила, конечно, сколько не дала приблизиться, но это уже мелочи. Фантазии творца не до пустячных подробностей.
Евангелина, услыхав как-то краем уха одну из баллад (они с Филипом снова гуляли в саду и разглядели из-за кустов, что придворное общество расположилось на полянке послушать очередного барда), пришла в ужас.
— Лучше б я выглядела наглой бесстыжей стервой! — прошипела мужу, который давился смехом рядом.
— А мне твой образ в песне пришелся по вкусу, — с трудом проговорил Филип. — Милая нежная девочка, через слово признается мне в любви, плачет о горькой судьбинушке удалого разбойника. "И слезы брильянтами по бледному бархату щек..." Что бы мне этакое выкинуть, дабы насладиться волшебным зрелищем?
— Да я тебя!.. У тебя самого сейчас слезы покатятся! — девушка сделала попытку вцепиться насмешнику в волосы, но тот успел перехватить сначала одну руку, потом другую. — По бархату... Ты почему перестал бриться каждый день, а? — парень притягивал ее все ближе, несмотря на нешуточное сопротивление.
— Потому что я должен соответствовать образу. Принцесса взяла в мужья разбойника и висельника, забыла? — ухмыльнулся и впился ей в губы.
— Смотреть на вас — одно удовольствие, — раздался рядом чей-то голос. — Сразу вспоминаю первые годы моего замужества.
— Леди Маргэйт... — Евангелина высвободилась из ослабевших объятий и несколько нервно зашарила руками по платью, опасаясь, что беспорядок в одежде чересчур бросается в глаза. — Очень рада вас видеть.
— Спасибо, — улыбнулась женщина. — Вряд ли это правда, но вежливость я тоже весьма ценю.
— Это правда. Я рада, что могу поблагодарить вас за то, что вы сказали на суде. И после, моему отцу, — Ив избавилась от смущения и прямо смотрела в лицо герцогине.
— Не стоит благодарности, леди Адингтон. В последнее время мне кажется, что я имела о вас в корне неверное представление. Буду рада его изменить, — Маргэйт улыбнулась девушке едва ли не тепло, перевела взгляд на Филипа и просияла по-настоящему. — Ирмут был прав, вы произвели на меня впечатление, молодой человек.
— Я польщен, моя леди, — крестник Правителя галантно поклонился. — В том числе и тем, что вы разглядели невидимку.
— Уверена, вам недолго пребывать в этом статусе. Ах, какая досада, они уже расходятся, — герцогиня взглянула в сторону полянки. — Вряд ли вам и в особенности вашей леди захочется сейчас попасться им на глаза.
— Это точно. Спасибо, леди Маргэйт! — Филип схватил жену за руку, и парочка поспешила скрыться в одной из узких дорожек.
Еще одним человеком, увидевшим невидимку, стал барон Вэршем. Ив не раз видела этого невысокого, резкого в обращении человека, когда он приезжал к Правителю с донесениями. Феод Вэршемов находился в кэмденском приграничье, и лорд часто бывал в Валмере, считая своим долгом лично докладывать о происшествиях и подозрительных передвижениях на землях возможного противника.
Дочь и крестник Правителя столкнулись с бароном как-то вечером в одном из дворцовых коридоров.
— Приветствую, ваше высочество, — лорд почтительно поклонился леди Адингтон.
— Здравствуйте, барон, — Евангелина холодно кивнула.
— Разве вашему супругу позволено носить оружие? — едва слышная поначалу картавость в произношении стала заметнее. Видно, встреча с бывшим разбойником нарушила душевное равновесие лорда.
— Носить — позволено, пускать в ход — нет. Это мой меч, я им и воспользуюсь в случае необходимости, — Ив одной рукой приобняла Филипа за талию, другую положила на рукоять. — Видите ли, мой лорд, оружие гораздо лучше смотрится на поясе мужчины, нежели женщины, одетой в платье.
Пальцы девушки, пока она говорила, нежно скользили по рукояти, вверх-вниз, вверх-вниз. Филип бросил взгляд на забавы жены и тут же уставился в потолок, стараясь не рассмеяться. Неизвестно, какие мысли пришли в голову Вэршему, мрачно наблюдавшему за рукой Евангелины, а ему — вполне определенные.
— Я вижу, вы умеете с ним обращаться, — проворчал, наконец, барон.
— О да, мой супруг оказался отличным учителем, — Ив лукаво улыбнулась, наслаждаясь дувсмысленностью.
— Моя невестка встречалась с вами на большой дороге, — Вэршем неожиданно обратился к Филипу, вперив злой взгляд в лицо бывшего разбойника. — Ей удалось избежать плена, отдав все свои драгоценности и молоденькую служанку впридачу. Не расскажете, что стало с несчастной?
— Расскажу, отчего нет, — любезно улыбнулся Филип. — Но прежде хочу заметить, что невестку вашу я отпустил не в обмен на служанку, а потому что леди была в тягости.
— Неужели она вам призналась?! Даже я, отец ее мужа, узнал о положении Гертруды лишь несколько месяцев спустя, когда оно стало очевидным!
— Ну что вы, мой лорд. Разве может порядочная женщина говорить о таком постороннему человеку, мужчине, к тому же разбойнику? Ваша невестка героически молчала, ради соблюдения приличий подвергая опасности аж две жизни. Но природе, увы, нет дела до этикета, и молодую леди сильно тошнило. Хотя, возможно, на бедняжку так подействовал мой вид. В этом случае она мне тоже была без надобности. Я и не стал задерживать даму, — бывший предводитель развел руками. — Тем паче, весьма аппетитная служаночка изъявила желание остаться и познакомиться со мной поближе. Пташечка оказалась развеселая, скрасила мне немало ночей. Сейчас проживает на Гейхарте, если никуда не перебралась.
— То есть вы ее туда продали?
— Нет, я никогда не занимался торговлей. Способностей не имею. Даже меч не смог бы продать, не говоря уж о человеке. Энни упросила взять ее с собой, когда я собрался развеяться. Ей нравится ублажать мужчин, и чем чаще они меняются, тем больше удовольствия она получает. Да, встречаются и такие женщины, высокий лорд, — последнюю фразу Филип, ухмыляясь, произнес на совсем уж простонародный манер.
— Благодарю за рассказ, — барон сдержанно кивнул. — Моя леди, позвольте пожелать вам счастья в супружестве. Женщины, как справедливо было замечено, встречаются очень разные. Мужчины, как я все более убеждаюсь — тоже. Главное, чтобы каждый находил подходящую пару. Ваш супруг на диво уверен в вас или, возможно, в себе. Я бы поостерегся рассказывать нечто подобное о своем прошлом в присутствии леди Вэршем.
— Завидуете, высокий лорд? — Филип беззастенчиво облапал Евангелину, чему та совсем не противилась.
— Простите моего мужа, барон, — сладко улыбнулась девушка, млея в объятиях супруга, — но мне, по правде сказать, хочется задать тот же вопрос.
— Ничуть, моя леди. Я старомоден во всем, во взглядах на брак в том числе.
— Ваша невестка тогда произвела на свет мальчика? — спросила Ив.
— Да.
— Наверное, новые драгоценности леди Гертруда получила только после родов?
— Не могу ответить точно, но думаю, что так, — лорд выглядел удивленным. — Женщине в положении ни к чему наряжаться. Не понимаю причин вашего интереса, леди Адингтон.
— Видите ли, барон, существует поверье, что если женщина в положении носит много украшений, то скорее всего, разродится девочкой. Возможно, мой муж оказал вашему сыну услугу.
— Возможно и оказал, моя леди. Не сочтите за дерзость, но благодарить его за это никто из Вэршемов не станет.
— Мне по нраву творить добро бескорыстно, высокий лорд.
— Оставьте это простонародное обращение, сударь! — не выдержал Вэршем. — В ваших устах оно звучит изощренным издевательством! Моя леди, — барон поспешил откланяться, пока гнусный разбойник не вынудил схватиться за меч. Проверять, насколько искусно владеет оружием дочка Адингтона, совершенно не хотелось.
Правитель, вопреки ожиданиям дочери, и не думал распекать ее и Филипа за распущенность и непочтительность. Парочка нередко сталкивалась с главой Алтона в Тренировочном зале, но Хьюго ограничивался приветствиями и обсуждением боевых приемов.
Однажды Адингтон снова навестил дочь и зятя в Южной башне. Ив уже приготовилась извиняться, ибо злить отца сейчас не было резона, но тот повел речь совсем о другом.
— Филип, завтра вечером, в шесть, жду тебя в кабинете. Пришлю сюда кого-нибудь из гвардейцев, чтобы ты не ходил один.
— Что это значит, отец? — нахмурилась Евангелина. — Филипа всегда сопровождаю я.
— Это выглядит уместно, когда вы идете куда-то вдвоем. В противном случае леди не пристало изображать служанку.
— Ах вот как? Значит, я все поняла правильно. Меня вы не собираетесь посвящать в хитроумные планы.
— Да, совершенно верно. И я просил бы тебя не подслушивать и не приставать к мужу с расспросами.
— По-прежнему почитаете меня за гусыню? — Ив с трудом сдержалась, чтобы не топнуть ногой, не сорваться в крик. — Полагаете, я стану отсиживаться во дворце, когда Филип отправится рисковать жизнью?
— Энджи, и речи быть не может... — начал ее муж.
— ...Чтобы я отпустила тебя одного!
— Та-ак, — Хьюго, расставшись с надеждой, что визит окажется кратким, с удобством устроился в кресле. — Ты, зятек, неприятно меня удивил. Я молча терплю ваши кроличьи забавы, которые вы не считаете нужным скрывать от посторонних глаз. Терплю в надежде, что с этого будет хоть какой-то прок, и твоя жена, наконец, понесет. Вряд ли она стала б рваться за тобой, ожидая первенца. Пришлось бы оставаться в гнездышке, высиживать яйцо, — не без иронии взглянул на дочь, та осталась раздражающе бесстрастной, словно не расслышала последней фразы.
А вот парень не особенно скрывал свои чувства: сжал кулаки, темные брови сползлись к переносице.
Ив струхнула. Вопрос о наследниках был болезненным по нескольким причинам и вполне мог с подачи старика взывать очередную ссору с Филипом.
