— Почему же тогда её запечатали?!
Пусть это не совсем то, что нужно мне — сама по себе способность крайне ценная и эффективная, со множеством применений!
— Потому что её сила — неотключаемая. Она узнала слишком много, в том числе и о своём хозяине. Кроме того, она часто увлекается чтением системных параметров и забывает о том деле, которое ей в данный момент поручено.
Ну, второе-то ладно... Как любой Слуга, я привык в бою полагаться в основном на себя, и привык к тому, что напарники могут совершать ошибки и тормозить. Тосака Рин была ещё далеко не худшим возможным вариантом. Но вот первое... Секретность — моё любимое оружие, и болтливая курица, способная меня без него оставить, может стать серьёзной проблемой.
С другой стороны... у моих врагов этого оружия тоже не будет. И со мной мой питомец будет разговаривать чаще, чем с моими врагами. Да и печать поможет хотя бы частично ограничить лишние разговоры.
— Подойдёт. Распечатывайте её.
Сплетница оказалась красивым бело-золотым филориалом двенадцати метров ростом. В человеческом облике это была голубоглазая блондиночка лет 12 на вид, с шикарными ангельскими крылышками. Впечатление слегка портил только обтягивающий комбинезон вместо привычного для королев филориалов платья. Впрочем, Топороклюв в этом плане ещё хуже.
Стоило ей появиться из портала, как глаза королевы тут же начали бегать по всем нам, читая то, что было видно только ей.
— Лиза-сан, я понимаю, что на нас написано очень много интересного, но прочесть это вы ещё успеете. Скажите, пожалуйста, вы согласны стать моей спутницей?
— Что? А, да, конечно, господин Арчер! Спасибо, что вызвали меня, я постараюсь не подвести!
Она произнесла не местный перевод, а прямо английскую версию названия моего класса. Archer. Одного такого приветствия достаточно, чтобы понять — с ней надо держать ухо востро...
— НО БОЖЕ МОЙ, КАК БУДЕТ СЛОЖНО ПРИЗВАТЬ К ОТВЕТУ НАГЛЕЦА!
В земных судах круговорот мирских идей
Там невиновным быть страшнее во сто крат.
Когда решает всё неравенство людей,
Предельно ясно, кто был прав, кто виноват.
А нам дела твои видны со всех сторон,
Подумай дважды, если ходишь в подлецах.
Здесь кем бы ни был ты не обойдёшь закон,
Поскольку правда не в словах, а на весах.
Рок-опера "Орфей" (Ария "Суд")
В волшебной стране и далекой
Где солнце, тепло и вода.
У самого синего моря
Простая девчонка жила.
Она так поверила в чудо,
Что утром однажды вдали
Кораблик покажется под парусами
Алого цвета зари.
Группа "Ассоль", "Алые паруса"
Берсеркер, Герой Щита:
Царица Фитория строго запретила нам рассказывать кому-либо из людей о её существовании, да и с нелюдьми об этом лучше не болтать без крайней необходимости. Мы, конечно, все дали клятву, но это породило естественный вопрос — а как объяснить, что мы на полтора часа пропали в лесу, а потом вернулись с птицами невиданных пород, да ещё трёх разных? Ну я-то ладно, от чудовища всего можно ожидать, а вот Арчеру и Лансеру срочно нужно что-то придумать.
Сэйбер, пока нас не было, времени даром не теряла. Собрав свидетелей и доказательства, она устроила большой открытый судебный процесс. Одновременно надо мной, над зачинщиками мятежа и над Рэйбией. Толстяк было обрадовался, когда с него сняли мою рабскую печать и поставили печать Артурии. Он был преданным, на грани фанатизма, последователем Церкви Трёх Героев, и был уверен, что уж его кумир его вытащит из любых неприятностей. Если даже сама не сообразит, то церковники ей подскажут — в Рэйбии было много церквей и соответственно, высокопоставленных священнослужителей. Пожертвований им Идол никогда не жалел, и вообще жил с ними душа в душу — только что сам какого-то духовного титула не заполучил. И теперь Церковь приняла самое активное участие в его судьбе.
Арчер рассказал мне о том, как работали суды в его веке — со всеми этими адвокатами, прокурорами, прениями... Обычно правосудие в Мелромарке работало по принципам, более близким к моей эпохе. Отдельной должности судьи не было, его обязанности исполнял местный феодал. Он заслушивал показания всех свидетелей, включая обвиняемого, после чего выносил приговор по собственному усмотрению. Справедливый суд от несправедливого отличался лишь тем, что свидетели давали показания под рабской печатью, которая не давала солгать. Это было довольно затратным делом, поэтому даже к обвиняемому печать применяли не всегда. Хотя если судили богатого человека, который был уверен в своей невиновности, он мог потребовать нанесения печати за свой счёт.
Однако, как и в моё время, окончательное решение оставалось за судьёй-правителем. Даже если все свидетельства были в пользу обвиняемого, царь всё ещё может вынести смертный приговор — и наоборот, оправдать даже того, кто только что признался в самых гнусных преступлениях. Дело даже не в том, что правитель выше закона — правитель сам И ЕСТЬ закон. Сдерживает его только здравый смысл — если выносить неправосудные приговоры слишком часто и открыто, тебя могут свергнуть. Однако если свита верна, щиты у неё крепки, народ покорен, а более сильным царям до тебя дела нет — это ограничение становится очень слабым, и тиран может позволить себе очень многое, прежде чем под ним зашатается трон. Что, в принципе, достаточно полно описывает ситуацию с Рэйбией. И то, что разрушать сложившееся положение берётся именно проходивший мимо герой — тоже вполне в традициях Эллады.
Другое дело, что Рэйбия был (формально) подсуден монарху из столицы, а не просто платил ему дань. И по-хорошему именно Олткрей должен был приехать его судить, или наоборот, приказать доставить губернатора в столицу, раз уж просто проигнорировать на этот раз не вышло. Благо регион Рэйбия от неё совсем недалеко, оставлять трон надолго не пришлось бы. Однако регент предпочёл сделать вид, что "я не я и кобыла не моя", передав право суда Сэйбер как своему представителю. Теперь уже она оказалась в ситуации, когда формально можно казнить и миловать по своему произволу, на практике же приходится учитывать баланс сил, сложившийся в регионе, в стране и за её пределами.
Поэтому она сделала суд максимально громким и публичным. Достаточно похожим на суды будущего — позволив высказаться не только непосредственным свидетелям, но также всем, кто имел аргументированное мнение относительно виновности или невиновности обвиняемых. Церковь этим воспользовалась вовсю, и тут же выставила команду опытных демагогов — "адвокатов" для Идола и "прокуроров" для меня.
Несмотря на их возмущение, было разрешено высказаться и сторонникам противоположной точки зрения — защитникам Героя Щита и бунтовщиков, обвинителям Рэйбии. Вышеуказанные точки зрения представляли, соответственно: человек-крот Мердок, человек-бык Таурус Бульба и, как ни странно, чистокровный человек Ван Рейхнотт.
Первым делом церковники заявили, что раз меня на суде нет, значит я сбежал от правосудия, и неоспоримо доказал тем самым свою вину и злой умысел. Сэйбер на это ответила, что на роль свидетеля я всё равно не гожусь — так как на Героев невозможно поставить печать, мои показания не будут иметь веса. А значит, на этапе сбора доказательств моё присутствие и не требуется. Вот если меня по-прежнему не будет в зале, когда дойдёт до оглашения приговора — тогда другое дело. Это будет означать, что я сбежал от возможного наказания.
Тогда были заслушаны (под печатями) свидетели моих деяний — трое детей, с которыми губернатор в ту ночь развлекался, и три десятка рыцарей, которые меня пытались остановить.
На основании этих показаний Мердок подчеркнул, что Рэйбия напал на меня первым, соответственно, мои действия можно расценивать как самозащиту, на которую имеет право любой житель Мелромарка, даже не Герой.
В ответ представитель Церкви отметил, что хотя первый удар действительно нанёс губернатор, перед этим я пообещал его убить, и Рэйбия имел полное право расценивать такую угрозу всерьёз, а значит, защищался здесь именно он.
Ван Рейхнотт в свою очередь указал, что целью действий Рэйбии, по собственному признанию последнего, было спровоцировать Героя Щита на нападение, для чего он и использовал пытки нелюдей.
Священник на это ответил, что склонность к подобным провокациям, безусловно, является неприятной чертой характера, однако сама по себе никакого преступления не составляет. Рабы-нелюди были абсолютно легально арендованы господином Рэйбией у работорговцев, и как уплативший цену аренды, он имел полное право делать с ними всё, что ему хотелось. Даже если Героя Щита, в силу известных пороков его природы, подобные практики и раздражают, ему следовало сдержать свою злую натуру и не угрожать уважаемому человеку смертью. Впрочем, учитывая чрезвычайные обстоятельства в регионе Рэйбия, в государстве Мелромарк и в стране в целом, Церковь Трёх Героев предлагает мирное урегулирование конфликта. Пусть обе стороны откажутся от своих обвинений — не судите, да не судимы будете. Свобода и признание невиновности для Героя Щита в обмен на свободу и признание невиновности для губернатора Идола Рэйбии.
Проблема в том, что господин Рэйбия обвиняется далеко не только в провокации Героя, ответил на это Ван Рейхнотт. Он также высвободил запечатанное чудовище, которое удалось остановить лишь совместными усилиями трёх Героев и которое, несомненно, принесло бы большие жертвы и разрушения всему городу, а может быть и целому региону.
Однако в итоге высвобожденный монстр почти не причинил вреда, напомнила сторона защиты. В тот момент, когда было прочитано освободившее его заклинание, в городе находился один Герой выше двухсотого уровня, и ещё трое в этот город направлялись. Было бы глупо предполагать, что они не справятся с таким противником. Губернатор как верный последователь Церкви Трёх Героев ничего подобного и не предполагал. Являясь опытным военным, он знал, что в течение половины суток проблема будет так или иначе решена. Что же касается вреда, который монстр при наихудшем развитии событий успел бы причинить за эти полдня... У губернатора были основания расценивать эти разрушения скорее как пользу, чем как вред. В тот момент лояльных короне людей в городе почти не осталось. Зато он был полон мятежников — фанатичных и одержимых жаждой убийства. Идол Рэйбия рискнул собственной жизнью, чтобы единственными доступными ему средствами по возможности ослабить грядущий бунт. Такие отвага и самопожертвование в сочетании с трезвым расчётом в такой отчаянной ситуации достойны награды, а не наказания.
Рэйбии был под печатью задан вопрос — знал ли он о том, что в город направляются Три Героя? Экс-губернатор честно ответил, что точно не знал, но предполагал.
— Но если вы были так уверены, что мы гарантированно справимся с чудовищем, — возмущённо воскликнула Сэйбер, — то почему не предполагали, что мы и бунт подавим с такой же лёгкостью и минимальной кровью?
— У господина Рэйбии был целый ряд причин предполагать, что эти две опасности не равны, — терпеливо пояснил священник. — Во-первых, дракон, сколь бы могуч и кровожаден он не был, находится всегда в одном месте и спрятать его сложно. Против него легко сконцентрировать силы как армии, так и Героев. В отличие от него, мятеж подобен раковой опухоли — он может находиться одновременно во множестве мест, и при этом успешно таиться, пока набирает силы. Отрубить голову дракону — значит с ним покончить, тогда как отрубить голову мятежу — нередко приводит лишь к тому, что у него вырастают две новые. Во-вторых, в битве против дракона даже Герой Щита выступил на вашей стороне, тогда как в битве с мятежниками он вполне мог оказаться против вас — а это бы существенно изменило баланс сил. И наконец, известно, что от жестокого Героя Щита Три Священных Героя отличаются добросердечием. В бою против людей или хотя бы полулюдей это могло стать вашей слабостью. Вы ещё слишком недавно в нашем мире и не знаете всех его ужасов, ваша рука могла дрогнуть, когда понадобилось бы нанести смертельный удар. Господин губернатор понимал это и предпочёл не подвергать вас столь тяжёлому испытанию, взяв эту ношу на себя. Хотелось бы отметить, что мятеж до сих пор не подавлен — зачинщики не найдены и не наказаны, королевские войска по-прежнему рассеяны, а город остаётся в руках полулюдей с оружием. С учётом вышеуказанного, не подвергая сомнению доблесть и могущество великих Героев, я вынужден даже в каком-то смысле пожалеть, что дракон был нейтрализован так быстро и нанёс так мало ущерба.
В самый разгар этой вдохновенный блестящей речи мы втроём тихонько вошли в зал и сели на скамейку с краю. Кое-кто нас заметил, глаза у таких округлились, Сэйбер нам подмигнула, но увлечённый своим искусством оратор продолжал токовать, как фазан посреди поляны. Мы его не прерывали — и в самом деле нечасто такое услышишь.
— Это всё имеет смысл, — со своего места поднялся бычара Бульба, словно подавляя окружающих своей массивностью, — при одном условии. Что в Рэйбии действительно имел место мятеж.
— А что же это по-вашему? — ехидно глянул на него священник. — Народные гуляния?
— По-моему, — невозмутимо глянул на него Таурус, — это было восстановление в регионе законной власти. Верховной, королевской власти. О существовании которой губернатор, кажется, начал забывать — в таких случаях народ имеет право и обязанность ему напомнить.
— Замолчи, уродец! — фальцетом провизжал Идол. — Что могут твои убогие животные мозги знать о законности?! Я ни разу не нарушил ни одного королевского указа! Я всегда действовал только в рамках своего долга!
Что характерно, пока он орал, печать ни разу его не остановила, не причинила боли. Этот человек действительно верил в то, что нёс.
— Да мууу?! — насмешливо промычал Бульба. Несколько секунд он прожигал подсудимого взглядом налитых кровью глаз, затем повернулся в сторону Артурии. — Госпожа Герой Меча, никто из нас троих, — он указал на коллег-"адвокатов", — не отрицает, что рабы для пыток были приобретены этим человеком совершенно законно. Часть куплена, часть арендована, часть подарена ему. Но вот законно ли эти нелюди оказались в рабстве? Спросите, как они попали к работорговцам? Почему в последние годы цены на рабов так стремительно снижаются? Кто именно заваливает ими рынок и каким образом?
— А если мой бывший коллега отвечать не захочет, — Ван Рейхнотт сделал ударение на слове "Бывший", — то за него отвечу я. Именно господин Идол санкционировал в своём регионе охоту на нелюдей, лишив их всякой защиты закона. Его войска не нападают на нелюдей первыми, это отлично делают "частные предприниматели", спущенные с цепи — грабители, убийцы, насильники. А если нелюди смеют объединяться и вооружаться, чтобы дать им отпор — вот тогда в дело вступает армия. Под предлогом "подавления мятежа" и "защиты человеческого населения", конечно же.
— Звучит очень драматично, — хмыкнул жрец. — Однако вы всё ещё не сказали главного — где и в чём это нарушает хотя бы один королевский указ? До сих пор губернатор был вправе сам решать, какими средствами поддерживать порядок на вверенной ему территории, если не получал на сей счёт прямых распоряжений из столицы. Вам это может не нравиться, однако пока такие распоряжения не были нарушены, мятеж остаётся мятежом, а все обвинения — пустословием.
