Баэ'квешел: Перерождение Темного Певца

— Договорились, — кивнул Келаонар. — Что ты скажешь Матроне?

— Об этом не беспокойся, — холодно откликнулась Фелинрэ. — Ее я всегда сумею убедить.

* * *

Портал мерцал голубоватым светом. Он манил к себе, предлагал узнать, что же находится по ту сторону. Келаонар знал. Именно это заставляло дроу в нерешительности стоять перед ним. Сделав шаг, он окажется в ненавистном Шиндилрине, месте, где ему совсем не хотелось быть. Но он должен. Он обещал.

Дроу протянул руку к порталу, и тот заискрился. Пальцы оставляли на межпространственных вратах следы, подобные кругам на неподвижной водной глади. Келаонар медлил. Что мешало ему прямо сейчас бросить все и сбежать из Подземья вслед за полуэльфом?

Сжав кулак и и закрыв глаза, дроу выдохнул и шагнул в портал. Голоса, крики и шум вдалеке подсказали ему, что он снова в Шиндилрине, в самой южной его точке.

— Вот и ты, — послышался довольный голос рядом.

Келаонар положил руку на ножны, второй коснувшись навершия меча, и только после этого открыл глаза. Перед ним, ухмыляясь, стоял все тот же предводитель шайки дроу, от которых он совсем недавно спас торговца. Только теперь честолюбивый юнец привел с собой более опытных товарищей.

— Сначала я разберусь с тобой, — сказал дроу, обнажив зубы в подобии улыбки. — А потом выслежу iblith, которого ты защищаешь, и убью его.

— Ты уже пытался сделать это один раз, — заметил Келаонар.

Улыбка дроу превратилась в оскал.

— На этот раз я завершу начатое.

Глава 2

(Дроусская народная мудрость)

Прохладная вода, от которой поднимался пряный аромат неведомых трав, приятно обволакивала уставшее тело, расслабляла, успокаивала затекшие мышцы. Фелинрэ блаженно прикрыла глаза, позволяя рабыне, глубинной гномке с бесцветными запавшими глазами, вымыть ее волосы. Рабыня, не имевшая даже имени, свою работу знала и выполняла исправно. Госпожа не любила чужих прикосновений, и потому гномке необходимо было действовать очень осторожно, дабы не навлечь на себя гнев. Легкие, почти не уловимые движения не доставляли дроу беспокойства.

В эти редкие минуты Фелинрэ позволяла себе расслабиться и ненадолго отвлечься от утомительных дел Дома, коих хватало с избытком. В то время, как сестры шли проторенной тропой будущих жриц Ллос, ей надлежало сделать эту тропу безопасной. Дроу оставалось лишь наблюдать за тем, как обретают силу новые жрицы Паучьей Королевы, как они грызут друг другу глотки в стремлении к власти и завоеванию благосклонности жестокой богини. Фелинрэ Эверх'вал играла другую, особую роль в Доме, и потому большая часть семейных интриг обходила ее стороной. Временами это угнетало дроу до кончиков ушей, но изменить она ничего не могла. Даже у темных эльфов, несмотря на страсть к хаосу, имелись законы, которым следовало подчиняться. С другой стороны, нельзя было не признать очевидных плюсов в положении средней дочери Матроны Эверх'вал: она не стояла ни у кого на пути. Сестрам незачем было тратить время на то, чтобы убрать с дороги очередную конкурентку. Фелинрэ могла не бояться каждую минуту удара в спину, и это хоть и отнимало остроты у жизни, но все же позволяло заниматься делами, не отвлекаясь на всякие мелочи.

Резкий болезненный рывок заставил Фелинрэ вернуться, наконец, к реальности. Она не сразу поняла, что происходит. Рабыня схватила ее за волосы и потянула вниз. Дроу успела лишь увидеть испуг в глазах рабыни, а потом вдруг оказалась под водой. Сильные мозолистые пальцы сдавливали тонкое горло. Гномка ,привычная к тяжелому труду еще до того, как попала в рабство, имела явное преимущество перед Фелинрэ, которая — так уж сложилось — с роду ничего тяжелее кинжала в руках не держала.

Как ни пыталась дроу вывернуться из стальной хватки гномки, как ни извивалась — все напрасно. Легкие горели без воздуха. Фелинрэ отчаянно взбрыкнула в последний раз и, наконец, обмякла. Рабыня нерешительно отпустила бывшую госпожу, а в следующий миг отпрянула в ужасе, осеняя себя охранным знамением. На дне купальни, раскинув руки, лежала Фелинрэ Эверх'вал. Мертвая. На темном лице застыла отвратительная маска предсмертного ужаса и непонимания. Рабыня взглянула на свои руки так, будто те ей не принадлежали, и вдруг разрыдалась.

Чужие шаги за спиной, едва различимые, оглушили гномку. В дверях стояла юная дроу, чью красоту не могла не признать даже рабыня. Нарва знала эту девушку. Ее волосы были всегда тщательно уложены, платье, одно причудливее другого, подобрано соответственно случаю, а звон многочисленных украшений сопровождал каждый ее шаг. Она олицетворяла спокойствие и умиротворение, и зловещая улыбка играла на тонких губах. Как всегда. Будто ничего не случилось. Рабыня застыла, не смея даже вдохнуть, не в силах унять бьющую ее дрожь.

Дроу сложила руки на груди и неспешно подошла к каменной чаше с водой. Бесстрастно оглядев мертвую девушку, она повернулась к едва не терявшей сознание от страха гномке.

— Я все сделала, как вы велели, госпожа, — протараторила рабыня.

— Говорить будешь, когда я тебе разрешу, iblith, — отрезала дроу. — Стража!

— Постойте! Вы же обещали, что отпустите меня, если я...

Удар по лицу оборвал гномку на полуслове. У хрупкой на вид девушки оказалась тяжелая рука. Щеку обожгло, будто огнем.

— Говорить будешь, — чеканя каждое слово произнесла девушка,— когда я тебе разрешу. Я ничего тебе не обещала, iblith. Ты бредишь.

— Но наша сделка...

Дроу приблизилась, гадко улыбнулась и прошипела в лицо рабыне:

— Не было никакой сделки, iblith. Ты убила жрицу Ллос. Теперь пеняй на себя

С той же улыбкой дроу отступила на шаг от дрожавшей растерянной гномки и повернулась к ней спиной, делая вид, что разглядывает причудливую роспись на стенах и потолке.

— Знаешь, iblith, почему ваша раса никогда не обретет величие, подобное нашему? Рабыня глядела ей в спину, не в силах поверить, что после столь подлого предательства эта тварь еще смеет говорить с ней.

— Вы, свирфнеблины*, трудолюбивы, этого не отнять, — не дожидаясь ответной реплики, продолжила жрица Ллос. — Живете в тяжелых условиях и умудряетесь справляться с ними без особого труда. Вы выносливы. Изобретательны. Но вы слишком глупы, чтобы понять одну простую и древнюю, как этот мир, истину.

Отчаянье и боль боролись в безымянной рабыне со здравым смыслом. Она не вернется домой. Все — ложь. Ее жалкая жизнь закончится здесь, в логове заклятых врагов под жуткий аккомпанемент их хохота. Боль победила. И мгновенно переросла в безотчетную жажду мести. Гномка осторожно подвинула к себе ногой камень и, едва дыша, присела, чтобы подобрать его. Сердце билось в груди, как сумасшедшее, отдаваясь гулом в ушах так, что голос дроу стал едва различим.

— Никому нельзя доверять, — растягивая слова произнесла дроу и, повернувшись, метнула кинжал, остановивший гномку, бегущую с камнем в руке, на полпути. Рабыня споткнулась, схватилась за живот, из которого торчала резная рукоять, пошатнулась и осела на землю. Острая боль разрывала внутренности, платье тут же пропиталось кровью, на лице выступил холодный пот. Вот она, смерть, некрасивая, беспощадная. Дроу подошла к стонавшей рабыне и присела на корточки рядом.

— Не бойся. Ты не умрешь. Не сейчас. Я буду поддерживать в тебе жизнь силами моей богини до тех пор, пока это будет нужно. Ты будешь умирать медленно и мучительно, снова и снова, но каждый раз я буду удерживать тебя на самом краю. Гномка подняла на нее полные слез бесцветные глаза и прохрипела:

— За что?

Дроу улыбнулась.

— За что — что? Ты — никто, iblith, я не желаю тебе зла. Ты — всего лишь орудие. Расходный материал. Мусор.

Рабыня вдруг перестала всхлипывать. Расходный материал, да? Лицо ее застыло. Она умрет, это неизбежно. Но прежде дроу получит то, что заслуживает...Размахнувшись, гномка ударила ничего не подозревавшую жрицу камнем, что все еще сжимала в руке.

Та упала навзничь, прижимая ладони к лицу. Все закружилось, потемнело...

Она, кажется, потеряла связь с реальностью всего на мгновение, а в следующее ее уже подхватили чьи-то руки. Из рассеченной брови текла кровь, голова раскалывалась от боли. Сквозь застилавшую глаза пелену дроу разглядела лицо брата.

— Что случилось, dalninil*? Что здесь произошло?

— Рабыня, — прохрипела дроу, — она убила... убила Фелинрэ... Она убила нашу сестру, Морн...

— Что? О чем ты? При чем тут она?

— Хорошо же ее эта недомерка приложила, — хмыкнул другой темный эльф, стоявший рядом.

Жрица непонимающе переводила взгляд с одного мужчины на другого. Что-то здесь было не так.

— Как это при чем? — возмутилась она. — Вы издеваться вздумали? Над жрицей Ллос! Морн, негодный ты jaluk**, вот же она!

Дроу поднялась на ноги, отмахиваясь от братьев, пытавшихся ей помочь.

— Вот она! Вот она в... в... купальне...

В каменной чаше плескалась лишь вода. Рядом, привалившись спиной к камню, сидела гномка. Остекленевшие бесцветные глаза глядели сквозь дроу. В груди торчала рукоять кинжала, изрезанные руки представляли собой малоприятное зрелище.

Дроу задохнулась от ярости. Рабыня. вскрыла себе вены и истекла кровью. Покончила с собой, не желая сдаваться в руки дроусских палачей.

Жрица Ллос смотрела в воду, в которой еще недавно лежала мертвая Фелинрэ, отказываясь понимать, как это возможно. Кому понадобилось похищать труп? И как его вынесли за пределы Дома? А, может, похитители все еще где-то рядом?

— Надо послать следопытов вдогонку, — первым нарушил молчание Морн. — Они не могли уйти далеко. Второй мужчина-дроу кивнул и удалился, торопясь выполнить указание старшего брата.

— Пойдем, dalninil, — сказал Морн. — Матери будет интересно об этом узнать. __

__________________________________________________________________________________

* свирфнеблины — подземный народ, глубинные гномы. Не путать с дворфами.

** dalninil — сестра.

* * *

jaluk — мужчина.

____________________________________________________________________________________

* * *

Келаонар начинал уставать.

Бойцы, которых привел на этот раз его новоиспеченный враг, оказались достойными противниками. Но, как и у большинства дроу, у них напрочь отсутствовали понятия о честном бое. То и дело Келаонар в последнее мгновение уходил от подлого удара. И пока один наступал с фронта, второй подкрадывался сзади, норовя вонзить кинжал в спину, а третий выискивал слабые места в броне, заходя сбоку. Келаонару приходилось крутиться волчком. Это не на шутку выматывало. Он мог только защищаться, не надеясь перейти в наступление.

Предводитель стоял рядом, даже не пытаясь напасть. Он терпеливо ждал, когда врага убьют другие. Быть может, опасался, что замарает кружевные манжеты безвкусной вычурной сорочки. Кровь брызнула на лицо, и Келаонар невольно облизнул губы, стремясь ощутить ее терпкий солоноватый вкус. Один из дроу кулем рухнул на землю с перерезанным горлом. Однако победой Келаонару насладиться не позволили. Раздался щелчок, и мужчину ужалил болт пониже правой ключицы. Дроу стал оседать, неосознанно цепляясь за одного из противников. Тот оттолкнул теряющего сознание мужчину от себя и, торжествующе расхохотавшись в голос, пнул его ногой. Главное — одержать победу. Как — не имеет никакого значения.

Все плыло перед глазами, и в этом мареве Келаонар с трудом разглядел лицо зачинщика драки. Тот говорил наверняка что-то оскорбительное, но голос проходил будто сквозь вату, так что раненый различал лишь отдельные слова. Он не мог ни пошевелиться, ни сказать что-либо в ответ. Яд, которым был пропитан болт, тормозил рефлексы, превращал тело в студень, парализовал и неумолимо затягивал в сети сна. Как правило, уснув, противник уже не просыпался, потому как проснуться с перерезанным горлом или вспоротым животом по определению невозможно.

Сверкнуло лезвие. Значит, традиционная пафосная речь убийцы, наконец, подошла к концу, и пришло время покончить с этим фарсом. Дожидаться, пока жертва потеряет сознание — это не для дроу. Темные эльфы любят наблюдать за мучениями побежденного недруга.

За спиной склонившегося над Келаонаром темного эльфа замелькали неясные силуэты. Мужчина заморгал, пытаясь разглядеть происходившее. Послышались крики, звуки боя, и вдруг предводитель напавшей на Келаонара шайки вдруг свалился прямо на него.

Когда все стихло, кто-то спихнул с него мертвое тело и наклонился, вглядываясь в лицо. На мгновение дроу показалось, что зачем-то спасшие его незнакомцы были совсем непохожи на представителей его народа.

Веки стали невыносимо тяжелыми, и, моргнув еще раз, Келаонар провалился во тьму.

* * *

Лес Хуллак, расположенный вдоль восточной границы Кормира, едва ли можно назвать гостеприимным местом. Некогда часть таинственного, полного противоречий и загадок, Кормантора, древний Хуллак так и остался нетронутым цивилизацией. Правители Кормира время от времени отправляют лазутчиков в лес в надежде однажды приручить его. Но все напрасно. Хуллак и по сей день остается неизведанным, и судить о нем можно лишь по многочисленным сложенным менестрелями легендам и сказаниям. Поговаривали, что Хуллак населен призраками и мифическими существами, которых нет больше ни в одном уголке Фаэруна, а его темные долины скрыты от чужих глаз, и никому вот уже несколько десятилетий не удается хоть одним глазком увидеть их.

В конце лета, несмотря на то, что солнце порой еще печет вовсю, ночи уже часто холодные и неприветливые. Неумолимо подкрадывающаяся осень приносит с собой холодные ветры и какую-то щемящую душу тоску. Даже буйство красок элейнта и первой декады марпенота* хоть и услаждают взгляд, но желание любоваться ими отступает под натиском меланхолии.

Сидя у огня, смуглый темноволосый мужчина вырезал из куска дерева фигурку. Седина еще не тронула его виски, но на лице уже проступили тонкие паутинки морщин. В серых холодных глазах не было ничего, кроме усталости и раздражения. Он был так погружен в себя, что не замечал начавшейся вокруг суматохи. Или делал вид, будто его это не касается.

— Дезмонд! — прокричала на бегу светловолосая женщина. — Дезмонд, что же ты сидишь? Пойдем скорее!

Мужчина не шевельнулся, лишь нахмурился, продолжая старательно вырезать фигурку. Женщина в отчаянье всплеснула руками.

— Дезмонд, прошу тебя! Эрдани... ты должен пойти к ней! Ты должен увидеть...

Он помрачнел еще больше. Движения стали резче, агрессивнее, и одно из них срезало уже почти готовому деревянному зайцу ухо.

— Дезмонд!

— Поди к чертям, Иллара! — рыкнул Дезмонд, в ярости бросив несчастного зайца в огонь и обхватив голову руками. — Оставьте все меня в покое!

Иллара вздохнула и подошла ближе. На лице ее читалось сочувствие и то, что она всеми силами старалась скрыть — невыразимая нежность к этому отчаявшемуся, уставшему от жизни мужчине.

— Дезмонд, пожалуйста... Ты нужен нам.

Он взглянул на нее раздраженно, почти зло.

— Найдете другого, — сплюнул себе под ноги Дезмонд. — Вы всегда так делаете, не так ли, Иллара? Уходят одни, приходят другие.