Баэ'квешел: Перерождение Темного Певца

— Бить я тебя не буду, — сказала Алурэль. — Это не мои методы. Но с сегодняшнего дня ты будешь отстранена от участия в службах вместе с остальными послушницами.

— Но госпожа! Прошу вас! — в слезах воскликнула Эрдани. — Я не виновата! Это... это все Ламья! Она ненавидит меня с самого первого дня здесь! Вы же сами видите... Откуда вам знать, может, она сама бросил свитки в огонь, чтобы подставить меня?

— Тебя выдала Мильза. Она видела, как ты бросала свитки в печь.

— Кухарка? И вы верите ей? Она могла сказать что угодно! Ламья наверняка подговорила ее...

— Молчи, Эрдани! Ни слова больше! — устав от спора выкрикнула Алурэль. — Ламья ни за что бы не совершила противный Саврасу поступок! Это было дело всей ее жизни! Для нее не было ничего важнее... Сам Эо направил ее в пещеры у Моря Мечей, где хранились свитки. Это был единственный источник, единственное упоминание о нашем божестве! Мы обязаны ей всем! Она сделала для храма и нашей общины не меньше, чем я.

— Поэтому она хотела сместить вас? Решив, что вы на равных?

— Кто тебе сказал?

— Кухарка, — охотно выдала бывшую подружку Эрдани. — А еще она сказала, что только благодаря поддержке послушниц вы остались настоятельницей. Но с тех пор Ламья ищет возможность свести вас в могилу...

Алурэль опешила. Но прежде, чем она успела хоть что-то сказать, из темноты послышалось резкое:

— Какая наглая бесстыдная ложь!

Эрдани обернулась и вжала голову в плечи.

— Ламья? — удивленно воскликнула Алурэль. — Что ты здесь делаешь? Тебе нужно следить за остальными послушницами...

— Мало того, что ты уничтожила то, над чем я работала много лет, — не обратив внимания на реплику настоятельницы, сквозь зубы проговорила женщина, — и лишила нас возможности узнать неизвестные подробности о Саврасе, так ты еще и клевещешь!

— Ламья, — Алурэль вскинула руку в предостерегающем жесте. — Прошу, не начинай...

Подобных сцен между двумя послушницами она, казалось, видела уже не меньше сотни, и порядком устала от них.

— Подожди, Алурэль, — отрезала женщина. — Я достаточно слушала тебя. И жалею, что не оспорила твое решение оставить здесь эту змею. Хотя с самого начала разглядела в ней зачатки зла.

— Ты разглядела зависть к моей юности, старая никому не нужная ослица, — сверкнув глазами, рыкнула Эрдани.

Ламья подскочила к стоявшей на коленях девушке и прежде, чем Алурэль успела ее остановить, отвесила подзатыльник. Та ойкнула, едва не ударившись о край алтаря. На глаза навернулись слезы.

— Вот видите, госпожа Алурэль, — всхлипнула Эрдани. — Она не упускает возможности унизить меня! Никогда! Все два года она превращала мою жизнь в ад!

— Почему же я узнаю об этом только сейчас? — скептически приподняв бровь, спросила Алурэль.

— Она запрещала рассказывать... Говорила, что вы все равно не поверите... Она хочет моей смерти!

— Не преувеличивай, Эрдани, — мягко осадила ее настоятельница.

— Чего ты добиваешься, маленькая дрянь? — снова вмешалась Ламья.

— Так, хватит! — повысила голос Алурэль. — Достаточно на сегодня. Я устала от вас обеих. Вон! И ты, Эрдани! Чтобы глаза мои вас не видели до утра! Даю вам время подумать. Вернемся к этому разговору, когда вы обе успокоитесь и сможете разговаривать без эмоций и на равных.

— Она никогда не будет мне ровней, — огрызнулась первая помощница настоятельницы.

— Ламья! Замолчи, пока я не передумала и не наказала тебя!

Женщина умолкла, бросив полный ненависти взгляд на Эрдани, злорадно ухмылявшуюся тайком.

— Идите спать, — устало махнула рукой Алурэль в сторону небольшого скромного домика, где жили послушницы.

Поднявшись с колен и одарив Ламью пылающим взглядом, Эрдани спустилась со ступенек, ведущих в беседку, и засеменила, прихрамывая, по тропинке.

— Ламья, — окликнула помощницу Алурэль. — Я вынуждена попросить тебя перенести свои вещи из нашего общего дома в комнаты послушниц. Поживешь среди них, пока не поймешь, что смогла усмирить свою гордость.

— Что? — у Ламьи пересохло во рту. — Ты отстраняешь меня от себя? Почему? Из-за этой девки? Чем я заслужила это, Алурэль?

— Ты сама виновата, — вздохнула настоятельница. — У меня нет иного выхода...

— Нет, есть! Какое глупое оправдание... Постой, может, ты думаешь, что и свитки я собственноручно сожгла?

— Нет, я так не думаю, — покачала головой Алурэль. — Эрдани поймали. Кухарка призналась, что видела ее. Она опекает Эрдани, всегда пытается ее защитить, даже если она нашкодила. Но на этот раз я заставила ее сказать правду.

— Значит, она все время ее покрывала...

— Это уже неважно, Ламья.

— Но я не понимаю, Алурэль...

— Перед Саврасом все равны, — сказала настоятельница. — Какая бы судьба нас ни ожидала, мы все в его власти. Кажется, ты забыла об этом.

— Стало быть, змея своего добилась, — глядя себе под ноги, с горечью произнесла Ламья, жалея, что в день, когда поймала Эрдани на воровстве, привела ее к настоятельнице вместо того, чтобы выставить за ворота. — Как скажете, госпожа.

— Я оставляю за тобой право на возвращение к прежнему статусу, — сказала Алурэль, желая смягчить пилюлю. — Но не раньше, чем ты признаешь, что была несправедлива к Эрдани. Возможно, именно твое отношение вынудило ее...

— Достаточно, — вскинула руки Ламья, все еще не в силах взглянуть в глаза настоятельнице. — Я услышала тебя. Позволь мне удалиться и обдумать твои слова.

Алурэль выдавила улыбку. Ей не хотелось наказывать Ламью. Настоятельница знала ее еще девчонкой. Она, потерявшая родителей во время страшной чумы, прибилась к ней случайно и с тех пор помогала искать следы Савраса по всему Фаэруну еще до основания храма. Но ситуация с Эрдани зашла слишком далеко. Алурэль должна была примирить непримиримых врагов. Любой ценой.

— Доброй ночи, Ламья, — тихо произнесла настоятельница.

— Доброй ночи, госпожа, — поклонилась женщина.

Едва Ламья повернулась к настоятельнице спиной, лицо ее исказила гримаса ярости.

— Лишь бы нас не погубило твое добросердечие, Алурэль, — выдохнула она в темноту. — Лишь бы не погубило...

* * *

Едва Фелинрэ зашевелилась, кожи лица коснулась мягкая ткань. Девушка испуганно подскочила, но две пары сильных рук удержали ее. На глаза легла повязка. Ее заставили сесть.

— Ш-ш-ш... — услышала она над ухом женский голос. — Тихо. Все хорошо. Мы тебя не тронем.

Меньше всего выросшая в Подземье дроу ожидала услышать именно это. Но почему-то она поверила.

— Ты меня понимаешь? — спросила незнакомая женщина.— Понимаешь, что я говорю?

Дроу осторожно кивнула.

— Ты на поверхности, — продолжала она.

Фелинрэ почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Пальцы вмиг стали ледяными. Поверхность. Место, откуда для дроу нет возврата. Даже в кошмарном сне ей не могло привидеться, что однажды она волею судьбы окажется здесь.

— Тебе ничего не грозит, — женщина будто прочитала ее мысли. — Тебя зовут Фелинрэ?

Дроу вновь кивнула. У незнакомцев все карты на руках. Они привыкли к свету, наверняка были вооружены и владели информацией. Фелинрэ была слепа, как пещерная крыса, и ровным счетом ничего не знала о тех, кто пытался наладить с ней контакт. На ней не было даже одежды, лишь теплая накидка, пропахшая дымом и чужим потом.

— Что ты помнишь, Фелинрэ?

Девушка молчала.

— Ты была мертва, помнишь?

Дроу кивнула.

— Мы открыли врата, чтобы ты смогла вернуться обратно.

Так вот оно что! Это и есть та таинственная союзница, о которой говорила призрачная гостья в Бездне. Это ей Фелинрэ обязана возвращением в мир живых. Прежде она думала, что кто-то из ее народа вызвался помочь. Само по себе предположение было абсурдным, но девушка до последнего не верила, что кто-то, кроме дроу, владеет подобными способностями. Впрочем, не каждому темному эльфу были доступны соответствующие знания. Разве что Аунарре...Несмотря на то, что Мать давно разочаровалась в младшей дочери, считая ее посредственной жрицей, Аунарра в последние годы стала подавать надежды. В ней открывались способности, о которых она никому не рассказывала, кроме Фелинрэ, потому как сама порой страшилась той силы, которая в ней просыпалась. Но дроу и мысли не допускала, что союзник окажется не только посторонним, но и вовсе жителем загадочного подлунного мира.

— Что вы хотите? — прохрипела Фелинрэ на ломанном Общем наречии, и собственный голос показался ей чужим.

— Помочь, — женщина, кажется, улыбнулась.

— Это ложь.

Кто-то рядом шумно втянул в себя воздух. Над ухом дроу неодобрительно поцокали.

— Я спасла тебя, — женщина все еще улыбалась. — Я вернула тебя у жизни. Почему ты так говоришь со мной?

— Вам что-то нужно, — ответила дроу. — Но вы прикрываетесь лживым добросердечием и делаете вид, что моя судьба вам небезразлична. Зачем?..

— Ты путаешь меня с вашими Матронами. Это они во всем ищут выгоду.

— Вы хуже.

— Почему ты так думаешь? -голос женщины дрогнул.

Дроу помолчала.

— Я вижу вас насквозь.

— На твоих глазах — плотная повязка, — напомнила женщина.

— Чтобы видеть душу, глаза не нужны.

Повисло неловкое молчание.

— Госпожа, о чем она говорит? — судя по голосу, вопрос задала молодая девушка.

— Разве не видно? — дроу чуть повернула голову влево, услышав мужской голос. — Помутилась рассудком в загробном мире.

— Ага, — поддакнул другой. — Оттуда прежним никто не выходил...

— Дурень! — судя по звуку, первый отвесил второму подзатыльник. — Думаешь, кто-то возвращался оттуда?

Фелинрэ сосчитала. Всего четверо. И еще несколько молчаливых теней. Дроу слышала их робкие возгласы. Они стояли поодаль. Двое или трое.

— Оставьте меня с ней наедине, — попросила женщина.

— Но госпожа, — робко возразила молодая девушка и перешла на шепот. — Это же дроу!

Фелинрэ улыбнулась. Нельзя обмануть эльфийский слух. Тем более столь убогим способом.

— Оставьте! — повысила голос женщина. — Это недолго.

За руганью в полголоса и недовольными восклицаниями последовал шелест удаляющихся шагов. Затем все стихло.

— Что ж, — произнесла женщина. — Раз так, будем разговаривать по-другому...

* * *

Ламья проснулась, как от толчка, и сразу почуяла неладное. Послушницы спали, но одна из кроватей была пуста. Та самая, в которой спала Эрдани. Женщина тихонько встала, стараясь никого не разбудить, и, накинув халат, подошла к окну. "Рассвет нынче так рано", — спросонья подумалось ей. Но едва Ламья протерла запотевшее стекло, как сердце ухнуло прямиком в пятки.