— А это соседи Горгулий, — пояснил Льяти, утирая пот. Солнце стояло высоко — перевалило за полдень, небо прояснилось и стало уже жарко... — Лучшие рыбаки в этом мире, право слово. Но жулики при этом редкие, для них при обмене надуть — это обязательно, у них даже обычай такой. А вождь их Терри — главный в этой шайке жулик. Но красивы-ый... девчонки по нему прямо гроздьями сохнут, хотя он ж мизинца их не стоит, мерзавец...
Льяти пустился в привычные, как видно, рассуждения — но Димка не слушал его. До берега ещё далеко, солнце палит — ну вот нафига они это затеяли? Куда коней гнать-то?..
Да есть куда, хмуро подумал Димка. Дома-то нас ждут, и не делать всё, чтобы вернуться — предательство, вот ведь какие дела...
— А кто тут ещё у Моря живет-то? — спросил он. Болтовню Льяти слушать всё равно придётся — так хоть по делу...
— Да собственно и всё, — ответил Льяти. — Буревестники, Горгульи и Морские Воришки. Это если не считать Волков, конечно. Ну, и ещё Певцы, но их мало кто видел, они, говорят, вообще на морском дне живут...
— Любите вы тут прятаться... — проворчал Димка. — Кто в лес дикий забился, кто на острова, кто вообще с глаз пропал, как эти вот Певцы...
— Так что ж им ещё делать? — хмыкнул Льяти. — Племя-то у них маленькое, на оружие у них вообще табу, а кораллы, жемчуг и перламутр всем нужны. А добывать их никто, кроме Певцов, не умеет, они лучшие в мире ныряльщики. Говорят, что у них жабры даже есть.
— Чушь это, — проворчал Димка, останавливаясь и в очередной раз вытирая пот. Хорошо хоть, что с грузом под гору — а назад налегке...
— Чушь, не чушь — а становище Певцов никто не видел, — ответил Льяти. — Где они живут — неведомо, только все, кто с ними общался, говорили, что выходили они из-под воды.
— А почему Певцы тогда? Ещё и поют лучше всех?
— Вроде того, — Льяти поправил за спиной тяжеленную связку. — Но это не от таланта, а от усердия: они, знаешь, верят, что мир умеет слушать, и, если спеть ему правильную Песню — отзовётся.
— А отзывался? — Димка поскользнулся на кочке и едва не упал. Вот же гадство...
— То никому не ведомо, — вздохнул Льяти.
* * *
— Когда эти Волки приплывут-то? — проворчал Борька, бросая в огонь очередную связку хвороста.
— Раньше середины завтрашнего дня их ждать нечего, — ответил Льяти. — Ночью же никто не плавает, ночью спят.
Димка вздохнул. С некоторых пор любые задержки в исполнении их плана злили его безмерно. Смешно — у них и плана-то, можно сказать, нет — но всё равно злили. Очень уж захотелось спросить у Волков, почему это они, самое сильное здесь племя, спрятались на островах и свысока на всех поплёвывают, позволяя разным местным проходимцам творить свои грязные делишки и запугивать честных людей...
Он глубоко вздохнул и осмотрелся. Уже почти совсем стемнело, в бездонно-синем небе мерцали незнакомые звезды. На западе, над горами, стоял жёлто-рыжий смутный купол Таллаара, словно верхушка невероятно огромной луны...
Димка вздохнул. Всё вместе — глубокая, хмурая синева огромного озера, прозрачный сумрак неба, в котором перемигивались звезды, серебристые волны последних отблесков заката, бегущие по травяному морю, багряные искры костров неведомых Астеров, тоже мерцавшие, как звезды, на верхушках далёких холмов — вся эта красота хватала его за душу. И, в то же время, говорила, что мир вокруг — чужой. Прекрасная далёкая сказка, ставшая для них тюрьмой...
Глава десятая:
остров Снежной Королевы
Когда над нами день встаёт,
Плечом раздвинув дали,
Мы солнце доброе своё
Друзьям по-братски дарим.
Гори, весёлая заря,
Пой песню, свежий ветер!
Быстрей, быстрей кружись, Земля,
Цвети на радость детям.
Когда мы с песней — мир светлей,
И звонче наше счастье.
Сердца и двери для друзей
У нас открыты настежь.
— Ну вот, не прошло и двух дней... — пробормотал Борька, глядя на приближавшийся плот Волков. В самом деле, те не особенно спешили — было уже далеко за полдень...
Плот Волков напомнил Димке знаменитый "Кон-Тики" — с такой же треногой мачтой и парусом, сплетённым из каких-то местных тростников. Правда, хижины на плоту не имелось — размер не тот всё-таки, да и плавать тут недалеко...
На плоту стояло с полдюжины загорелых мальчишек, с крайним интересом смотревших на гостей. У одного был даже самый настоящий бинокль!..
К счастью, бинокль нашёлся и у землян, и сейчас его жадно, едва ли не с дракой, рвали друг у друга из рук. Когда очередь дошла до Димки, страсти уже почти улеглись: ничего необычного в Волках не нашлось. Мальчишки как мальчишки, разные — привычно в Союзе, но совсем необычно здесь, где свои так и жались к своим, прозябая племенами...
Спустя, казалось, целую вечность плот мощно ткнулся в берег. Он был всё же большим, из толстых брёвен, с высоко поднятым дощатым настилом, даже с перилами — сделанный добротно и на совесть. Команда его тоже смотрелась серьёзно: все дочерна загорелые, ловкие, крепкие, коротко стриженные — что после обычных здесь длиннющих лохм казалось уже удивительно. Одеты все тоже одинаково — в шорты из какой-то подозрительно домотканой ткани, но всё же, это были именно шорты, а не набедренные повязки...
Вооружены Волки были крепкими, высотой до плеча, палками — вроде бы и безобидно, но шутить с ними совсем не хотелось. Сразу чувствовалось, что со своим немудрящим оружием мальчишки обращаются "на ять", как говорил в своё время дед Димки. У двух, оставшихся на палубе, были в руках длинные луки — вроде как они праздно на них опирались, но Димка не сомневался, что случись вдруг что — и страшноватые трезубые стрелы полетят в цель уже через секунду. Убить, конечно, не убьют — но выдирать из тела зазубренные острия, лучше уж заранее сдохнуть... Нет, ссориться с местными "владыками морей" ну совсем не хотелось...
— Капитан плота "Смелый" Денисов Игорь Леонидович! — бодро представился мальчишка с биноклем, смешно вскинув ладонь к непокрытой голове.
— Ребята, вы что, из Союза? — выдохнула Аглая.
— Ну да, — недоумённо сказал Игорь. — Из Союза Народных Социалистических Республик...
* * *
Димка сидел пришибленный, почти не глядя по сторонам. Он привык к тому, что Советский Союз — великий и могучий — один. А оказалось, что есть ещё и какой-то Народный Союз, с совершенно другой географией и столицей в каком-то Марграде — и ещё более великий и могучий. Ну ладно, это ещё можно было отнести на счёт даты — когда пионерский отряд Алки Семёновой провалился в этот странный мир, там шел уже восемьдесят девятый год! Семнадцать лет в будущее! Ему, Димке, был бы уже тридцать один год — он стал бы уже не то, что совершенно, а солидно взрослым, сам женился бы и обзавелся детьми, как ни трудно такое представить...
Игорь заливался соловьём про цветные телевизоры, про орбитальную станцию, про трансконтинентальные лайнеры — можно подумать, что в его, Димки, мире, их не было! — про зачем-то спущенный на воду авианосец... Зачем советской стране авианосец, как всем известно, оружие агрессии и разбоя? Ну, пусть не советской, а народной, всё равно...
На самом деле, Димка был глубоко обижен — но отнюдь не размахом достижений этого странного СНСР, а совсем наоборот. Он был твёрдо уверен — когда ему исполнится тридцать, люди полетят к звездам... ладно, хотя бы на Марс! — а капитализм отойдёт в область преданий. Но... ничего этого не случилось. Флаг победившего социализма не взвился ни на Марсе, ни даже на Луне — зато капитализм вовсе не спешил загнивать и привычно грозил миру войной...
Речь Игоря вообще звучала как-то странно — словно он старался убедить себя, что у него дома всё хорошо и замечательно. Неужели и мы говорим так же? — с тоской вздохнул Димка и перевёл взгляд на берег.
И все его мысли, печальные и не очень, в один миг вылетели из головы.
* * *
Столица, как высокопарно назвал это место Игорь, действительно поражала воображение. В удобной естественной бухте, окруженной каменистыми грядами, стоял добрый десяток плотов — и "Смелый" среди них вовсе не был самым большим. На широком мысу между бухтой и морем возвышался могучий частокол из толстенных, высотой метра в четыре, брёвен. А над ним поднималась пирамида из четырех сужавшихся кверху платформ, соединённых многочисленными лесенками. Там, среди лабиринта каких-то раздвинутых сейчас тростниковых циновок, густо стояли смотревшие на них ребята. Венчала всю эту громадину сторожевая вышка — а над ней гордо трепетал красный флаг...
* * *
Ошалевший Димка уже почти всерьёз ожидал, что их встретят тут почетным караулом или чем-то вроде этого — но ничего подобного всё же не случилось. На причал высыпала вполне обычная толпа мальчишек и девчонок, одетых совершенно по-пляжному. Никаких тебе бус и набедренных повязок — всё более-менее прилично. Ну, если считать приличным голые бока и ноги, разумеется. Галдела эта толпа тоже совершенно привычно, и было их много — никак не меньше сотни. Димка успел уже отвыкнуть от многолюдства и даже растерялся немного — он и представить не мог, что в этом пустоватом мире найдётся вот такое...
Экипаж ловко и сноровисто закрепил плот у причала. Капитан первым спрыгнул на берег, за ним запрыгали и остальные. Гостей сразу же окружила гудящая толпа, вместе с ней они и прошли в могучие ворота.
Димка непрерывно крутил головой. Казалось, что он попал на съемочную площадку какого-то исторического фильма: везде какие-то сарайки, клетки с какими-то... кроликами, что ли, какая-то мелкая живность, вроде морских свинок-переростков, горшки, ткацкие станки и прочее — ни дать, ни взять, музей, только вот ничего больше от музея тут не было. По крайней мере, табличек "Руками не трогать!" не встречалось, вещи стояли не для любования, а для дела...
По широкой, но крутой лестнице, больше похожей на громадную стремянку, они поднялись на второй этаж. Тут, очевидно, было что-то вроде зала для собраний: масса лежавших на полу пёстрых подушек и толстые столбы вокруг, на которые опирался третий этаж. За ними тянулись циновки, разделявшие комнатки, в которых Волки, наверное, и жили. Смотрелось это странно — ну нафига так тесниться, когда места вокруг завались? — но потом Димка понял: даже столь большое племя не могло обнести частоколом приличную территорию, а жить без частокола здесь, похоже, не стоило даже "владыкам морей"...
* * *
Как-то вдруг наступила тишина. Все местные смотрели куда-то в одну сторону — и Димка повернулся тоже.
По ступенькам, ведущим на третий этаж, спускалась девчонка. Нет, не так — Девчонка, с большой буквы. Белокурая красавица, сильная и гибкая, очень... выпуклая в определённых местах. Одета она была в короткую клетчатую юбку и что-то вроде смешной матросской блузки, с красным — офигеть! — галстуком, но какой-то непривычной формы: со слишком короткими и широкими "ушами", перечёркнутыми, к тому же, косыми синими полосками, по одной на каждом. На ногах — кожаные туфли, явно местной работы, но на общем босом фоне это тоже смотрелось удивительно. В руках девчонка держала длинный лук — без стрел, явно просто для важности, — а с широкого, мальчишеского ремня свисал тонкий длинный кинжал с витой рукояткой, явно стальной и вполне настоящий. Просто амазонка какая-то, разве что без коня...
Удивительно пышные волосы девчонки оказались заколоты так, что получалось что-то вроде короны, а лицо... офигенно красивое, конечно, но вот выражение такое, что впору Снежную Королеву играть в школьном театре. Димка невольно почувствовал озноб. Характер у красавицы явно был решительный и своё племя она крепко держала в кулаке: как скажет — так оно и будет, хоть ты тресни...
Спустившись с лестницы, девчонка замерла, окидывая гостей бесстрастным взглядом. Ни улыбки, ни даже удивления — ничего. Точно Снежная Королева, подумал Димка.
— Кто это, Денисов? — наконец, обратилась она к капитану. Голос у неё был глубокий, красивый — если бы не холодный... нет, скорее — подчёркнуто бесстрастный тон.
— Гости, Алла Сергеевна! — бодро ответил мальчишка.
Димка тихо икнул. Ничего себе порядки... Алла Сергеевна, надо же... Хотя — чему тут удивляться? Она ж провалилась сюда лет тридцать назад, сейчас ей уже пятый десяток идёт, на самом-то деле, — имеет право, как говориться...
— Гости, — "Алла Сергеевна" со стуком опустила лук пяткой на пол и Димка вздрогнул. На вид ей было лет пятнадцать, самое большее, но истинный возраст лез из всех щелей, и мальчишка невольно ощутил робость: перед ним стоял взрослый и осознающий это человек. Странно — ни с Льяти, ни с Иваном, впятеро более старшими, это совершенно не чувствовалось... — Представьтесь.
— Пионерский отряд седьмого "Г" класса школы номер четыре города Красноярска! — бодро отрапортовала Аглая. Ну да — ей-то не привыкать отчитываться перед строгими Марьиваннами...
— Красноярск... не знаю такого города, — красавица нахмурилась, между безупречными бровями пролегла едва заметная морщинка. — Какая это республика?
— Российская Федеративная, — ответила Аглая уже менее уверенно.
— А, — девчонка мотнула головой, как будто это всё объясняло. — А год у вас какой?
— Семьдесят второй.
— От Октябрьской Революции?
— Нет, — Аглая смутилась. — От этого, как его там... рождества Христова, — казалось, ей стыдно признавать, что она до сих пор использует такое отсталое летоисчисление.
— А революция в каком году была? — спросила Алла.
— В семнадцатом! — бодро отрапортовала Аглая.
— У нас тоже, — вздохнула Алла. — Выходит, вы из прошлого? — звучало это так, словно гостей в её глазах только что сильно уценили.
— Из другого прошлого, — добавил Сергей. — У нас другой мир, всё-таки.
— Подумаешь, — Алла повела плечом. Димка вдруг понял, что смотрит на её гладкую, загорелую кожу и смутился. — А ты кто? — обратилась она к Аглае.
— Аглая Марецкая, председатель совета пионерского отряда седьмого "Г" класса! — привычно отрапортовала та.
— А, — вновь совершенно непонятно произнесла Алла. — Ну, пошли тогда. Расскажешь мне всё толком... — девчонки поднялись наверх, оставив Димку стоять с открытым в удивлении ртом...
* * *
— Ну, вот и допрыгались, — уныло сказал Антон. — Дошли до самой серединки мира — и влипли, словно кур в смолу.
Димка только кивнул. Был уже вечер этого самого дня. Праздничное пиршество в честь новых членов племени наконец закончилось, и сейчас вся "Банда Четырёх" печально сидела на берегу озера, созерцая мерцавшие на далёком западном острове костры — там, в цитадели Морских Воришек, народ тоже веселился и ужинал. На фоне заката торчал крохотный силуэт их сторожевой вышки, и странно было думать, что кто-то оттуда смотрит сейчас на них — словно из совсем другого мира. Хотя нет, это чушь, конечно, — слишком уж далеко, тут и не всякий бинокль поможет...
