Наследник Звёзд

— Ну и почему именно крещёных младенцев? — засмеявшись, спросил я. — Самой великой силой обладает кровь магов. Инквизитор тоже сгодится. Шучу, шучу, — слегка смутился я, увидев хищный блеск в глазах кардинала.

— Не угрожай мне, служитель Дьявола! А не то мигом запеку тебя в подземелье, и там мы с тобой пообщаемся в другой обстановке, плевать, что ты аристократ! А кровь младенцев требуется вашим потому, что они чисты и непорочны. Детская, невинная кровь обладает огромной силой!

Фанатичного инквизитора, похоже, тяжело было переубедить. Его совершенно не волновало, что детская кровь очень слаба.

— Однако, ваши собратья, — отец Светозар произнёс это слово, как будто плюясь, — обитающие в Холмоградском княжестве в 1096 году убили и взрослого азариэльца. Они выкупили монаха Аркадия, похищенного гэнни-джунцами и торжественно повесили его на кресте, после чего взяли у трупа целый таз крови.

— Наветы и диффамация, — ответил я. — Зачем, по-твоему, магам нужна кровь?

— Колдуны приносят детей в жертву демонам. А азариэльская кровь нужна вам для изготовления колдовских лепёшек, которые поддерживают в вас жизнь, здоровье, то есть излечивают от особых колдовских заболеваний и ради поддержания человеческого облика, потому что опытный колдун полностью уничтожает свою душу и превращается в демона, которому очень тяжело принимать нормальный облик. Рассказывают и о слепом колдуне, который прозрел, смазав глаза кровью убитых монахов.

— Я догадываюсь, о ком ты говоришь, отец Светозар, — произнёс я. — Мне был знаком некромант с пустыми глазами, и в то же время зрячий. Но не надо переносить подобные вещи на всех магов!

— Колдун не может служить Азариэлю, а значит, что он служит Врагу рода человеческого! — рявкнул инквизитор. — Помимо убиения праведных слуг Искупителя, ваши собратья оскверняют гостию!

— Церковные лепёшки? — спросил я.

— Не святотатствуй, пропащая душа! Гостия, которой мы причащаемся — плоть и кровь Господа нашего. Колдуны издеваются над гостией, протыкают её ржавыми гвоздями, и гостия истекает кровью. Вот, смотри! — кардинал достал из-за пазухи свиток и развернул его.

Я глянул на свиток. Там находилось несколько картинок с подписями. Смысл их был таков: Еретик крадёт из Церкви гостию, а затем продаёт её карикатурно изображённому магу в остроконечном колпаке со звёздами. Маг проводит над гостией непонятные ритуалы, и она начинает истекать кровью. Вскоре в дом мага врываются несколько крестоносцев — воинов, на кольчугах которых изображён крест. Они хватают мага, связывают руки и рот, чтобы не мог колдовать, а затем вешают вниз головой на рыночной площади.

— Ну как, правдоподобная картинка? — спросил отец Светозар.

— Полный бред, — ответил я. — Будь всё по-твоему, маги верили бы в силу гостии и прочих ваших священных предметов, не так ли?

— Именно так!

— А значит, если маги верят в силу церковных предметов, то они — не менее правоверные азариэльцы, чем сам папа Маритский!

— Молодец, Апион! — произнёс Громобой. — Ты прирождённый дипломат! Уверен, этому святоше нечего сказать тебе в ответ!

— Есть что! Будьте вы все прокляты, колдуны! И советую больше не попадаться мне на глаза, а не то посажу вас в подземелье! Убирайтесь с глаз моих!

Я оценил обстановку. Нападать на кардинала в центре столицы было бы самоубийством. К тому же, он фанатик — но не злодей! Пропаганда промыла его мозги! Поэтому надо расстаться с ним как можно более мирно.

— Ладно, как хочешь, — ответил я Светозару. — Громобой, пойдём, нанесём визит Акжар-хану!

Инквизитор, сплюнув через левое плечо, поплёлся к строящемуся храму. А Джумаш повернул повозку на юго-запад:

— Прощайте, господа аргоманты! С вами было очень приятно иметь дело! Если вам потребуется моя повозка, вы найдёте меня в торговом районе, в трактире "Голова Буйвола". Я живу там, содержу конюшню и преподаю боевую магию.

Глава 13

Ханы Гэнни-Джуна

Подойдя к вратам замка Акжар-Хана, мы с Громобоем невольно прониклись уважением к зодчим, потратившим не мало сил и терпения для того, чтобы соорудить подобную громаду посреди голой степи. Гигантский донжон, возвышающийся на многие метры вверх, был способен, казалось, вместить в себя небольшую армию. Зубчатые стены, сложенные из больших, шероховатых блоков, опоясывали замок по всему периметру и, несмотря на отсутствие обычного для подобного рода замков рва, даже и мысли не возникало о том, чтобы можно было сходу взять эту твердыню. Сами врата, почти в два человеческих роста и ширины достаточной, чтобы без труда могла проехать крытая повозка, сложенные из блестящих, крепких досок, окованных монолитными стальными пластинами, охраняли всего два узкоглазых стражника. Облачённые в типичные мойренские короткие кольчуги, стражи мало походили на своих собратьев — кочевников. Скрестив алебарды, они перекрыли проход, недоверчиво глядя на нас.

— Подожду-ка я тебя тут, Апион, — Громобой развёл руками, — Я больше привычен к языку огня и меча, нежели дипломатии.

— Хм, — я пожал плечами, повернулся к стражникам, доставая свиток послания к хану, — Я — посланник Солнцеградского княжества, — я протянул свиток, отступил, дожидаясь, пока гэнни-джунец развернёт и прочтёт бумаги. — Я прибыл на переговоры к великому хану Акжару. Да храни Искупитель его душу, — быстро добавил я, заметив серебряные кольца с выгравированными крестиками на руках гвардейцев.

— Проходи, посланник! — стражник, дочитав свиток, аккуратно свернул его обратно и отдал мне, кивнув второму стражнику. Как я и ожидал, ради меня врата открывать не стали, вместо этого отворив практически незаметную дверцу, — Прошу сюда. Протиснувшись сквозь проход следом за охранником, я нос к носу столкнулся с ещё одной парой стражей, судя по злым и заспанным лицам мирно дремавших в ожидании своего дежурства. Знаками показав следовать за ними, стражники повели меня через кордегардию дальше, во внутренний двор. Я, по началу удивлённый подобным сопровождением, вскоре удивляться перестал.

За время своих странствий по Эрте и Эламу я повидал немало замков и крепостей, но то, что я увидел здесь, поражало воображение. Хану явно не было чуждо понятие прекрасного, да и особой скромностью и проблемами с казной он не страдал. Обычный мойренский внешний двор, но с каменными, не деревянными, хозяйственными постройками. Чудесный сад с карликовыми деревьями. Не кустами, а самыми настоящими деревьями! Хотя рост этих деревец не доставал и до метра, на их вершинах красовались густые кроны, а при взгляде на стволы гэнни-джунских растений, я вспомнил величественные леса Сельвина. Также среди диковинных кустарников попадались и известные по книгам Академии бутылочник, фиолетовый куст, обвешанный зелёными плодами, напоминавшими вытянутые и слегка морщинистые груши, кошачий ус — растение, напоминающее лук, но растущее строго пучками по двенадцать травинок и лапчатник — куст, увенчанный плоскими красными цветочками. Пройдя через волшебный сад, я, наконец, подошёл ко входу в донжон. И если издали центральная пузатая башня выглядела огромной, то вблизи донжон, казалось, упирался своей крышей прямо в небо. Здесь, как и у входа в замок, по обеим сторонам ворот стояло по стражнику, но сами ворота были гостеприимно распахнуты. Я вспомнил охранника, убежавшего вперёд — значит, меня уже ждали. Поклявшись себе больше ничему не удивляться, я шагнул внутрь...

...И вместо лесов Сельвина оказался в охотничьем домике. На стенах небольшого коридора, судя по количеству застывших истуканами воинов в закрывающих почти всё тело шлемах, ведущего прямиком в тронный зал, висело множество трофеев — головы убитых ханом животных. Среди них я заметил и птиц и зверей: как знакомых по поездке степных кондоров, шерстистых носорогов, койотов, так и невиданных тварей, больше напоминающих гигантских хомяков и богомолов-переростков. Центральное же, почётное место, прямо над входом в зал, занимала старая, но ухоженная и тщательно оберегаемая голова гигантского паука. Я, не понаслышке знавший, каково это, столкнуться в бою с подобной тварью, невольно преисполнился почтением к хану. Не спеша преодолев коридор, сопровождающие стражники меня не торопили, как и я, во все глаза рассматривая трофеи. Наконец-то я вошёл в тронный зал.

Всё ещё находясь под впечатлением от всего увиденного ранее, я даже немного опешил. Тронный зал — просторная комната, в которой без труда могло уместиться человек пятьдесят, являла собою прямую противоположность тому великолепию, которым был полон весь замок. Вдоль стен, покрытых шкурами, стояли простые деревянные скамьи, над которыми висели алебарды. Зелёная ковровая дорожка, тянущаяся ещё из коридора с трофеями, обрывалась у самого входа, а дальше шёл простой каменный пол, укрытый, опять-таки, шкурами. Вопреки ожиданиям, присущего противного запаха я не почувствовал — или шкуры постоянно обновляли, или же на них были наложены специальные заклинания. Трон, стоящий у дальней стены и похожий больше на большой деревянный стул, покоился на распростёртой шкуре гигантского паука, раззявленной пастью встречавшего любого входящего. На троне, охраняемый двумя гвардейцами в полных пластинчатых латах, сидел сам Акжар, великий хан и номинальный правитель Гэнни-Джуна. На его довольном лице красовались щегольские усики и заострённая бородка по последней мойренской моде. Роскошный камзол, вышитый золотыми нитями, облегающие ноги трико, вычурно-фантазийное жабо — если бы я не знал, что передо мной сидит хан далёкого Гэнни-Джуна, то принял бы Акжара за мойренского аристократа. И, тем не менее, на Акжаре такие одежды смотрелись как само собою разумеющиеся. Выражаясь языком великосветских кругов Стейнгарда, хан Акжар выглядел вполне гламурно.

Судя по взгляду, читавшемуся в немного раскосых карих глазах, этот пожилой мужчина, как и его сверстник Драгомир, придерживался веры в Азариэля лишь на словах. Похоже, он вообще не придерживался никакой веры, и был если не атеистом, то агностиком. Я понял, что он мог верить в каких-либо богов, при этом религиозного образа жизни не ведя.

— Приветствую, великий хан, да хранит Искупитель твою душу, — по-восточному поклонился я, низко опустив голову, вознеся к небу руки и преклонив правое колено. Простолюдины при этом ритуале должны были приклонять оба колена. — Я — Апион Грант, рыцарь Грома и Молнии, зять князя Драгомира и его официальный посланник.

— Апион, весьма польщён твоим присутствием, — заулыбался Акжар. — Мы с Драгомиром старые знакомые — и я уверен, что он не позволил бы своей дочери выйти замуж за недостойного человека. Что привело тебя в наши края, зять Драгомира? — Хан озабоченно затеребил бородку, — До нас доходили ужасные слухи с запада, уж не они ли послужили причиной столь неожиданного визита?

— Империя Айрос планирует атаковать Солнцеградское княжество. Жрецы Зорана уже предприняли попытку уничтожить нашу академию магии. Мойрения должна первой нанести удар.

— Первой нанести удар, — эхом повторил хан, отведя взгляд и уставившись куда-то за мою спину, — Как я понимаю, ты хочешь, чтобы я предоставил Драгомиру своих воинов?

— Ты как всегда прав, о великий хан, — я снова поклонился, — Как алодиум Мойрении...

— Властитель алодиума не несёт никаких вассальных повинностей, кроме обещания сохранять лояльность и не наносить вреда сюзерену, — перебил меня Акжар.

— Но, великий хан...

— Тем не менее, — несколько задумчиво продолжил Акжар, — Хотя алодиум и не принуждает к вассальным повинностям и уплатам, но и не исключает их, — хан, оставив в покое бородку, встал, приблизился ко мне, и жестами приказал встать, — Несмотря на независимость, мы, оседлые гэнни-джунцы, всегда останемся лояльны Мойрении. Ибо мы благодарны мойренскому народу, который научил нас читать, колдовать, плавить сталь, возделывать землю; народу, который построил наши города и одел наших воителей в кольчуги. Мы более не колония Мойрении — но по-прежнему её друзья, соседи и союзники. Города Гэнни-Джуна не могут спокойно смотреть, как их старых друзей атакуют приспешники Зорана. Честно признаться, мы и сами, в последние годы, часто сталкиваемся с магами Хаоса, устраивающими свои капища недалеко от наших городов — и если объединёнными силами мы покончим с Зораном и его прислужниками, то обезопасим и собственную страну. Мой ответ однозначен — да, я отправлю на помощь Мойрении воинов из Джум-Балла и других городов Гэнни-Джуна!

— О, великий хан, от лица князя и от имени всего мойренского народа я благодарен за столь мудрое решение, — я, никак не ожидавший столь успешного и быстрого результат переговоров, не смог сдержать радостную улыбку, — Позволь же мне незамедлительно отправиться обратно в Солнцеград, дабы сообщить князю Драгомиру о твоём ответе.

— Не торопись, посланник, — Акжар отвернулся, поднялся на трон, — Я сказал — воинов из Джум-Балла и других городов Гэнни-Джуна, а это лишь малая часть того, что ожидает от меня Драгомир. Воины кочевых племён, составляющих большую часть населения нашей страны, мне не подчинены. Моя власть распространяется только на города, но никак не на племена истинных кочевников, у каждого из которых есть свой хан. И, несмотря на то, что они, до сих пор, ещё ни разу не пытались эту власть оспорить, я не могу оставить своих подданных без защиты не только от угрозы внешней, но и внутренней.

— Власть опирается на силу, о великий хан, — улыбка сама собою сползла с моего лица, — Почему бы тебе не показать этим кочевникам, кто настоящий повелитель Гэнни-Джуна?

— Не всё так легко, Апион, как кажется на первый взгляд, — Акжар устало вздохнул, — Мой народ испокон веков ведёт традиционный, кочевой образ жизни. Мы, горожане, большей частью являемся потомками тех кочевников, что перешли на сторону мойренских завоевателей, в то время как прочие до сих пор считают Мойрению захватчицей, а нас — предателями. Мойренцы построили в Гэнни-Джуне рудники, посадили поля с гэнни-джунскими травами, используемыми алхимиками, а рядом с ними построили города, в которых можно было складировать добытые ресурсы, а потом — вывозить на родину. Мойренский царь выбрал себе наместника из осевших в городах воинов и оставил в покое кочевые племена — а племена оставили в покое царя и его наместника, чьим потомком и являюсь я. Пока что, мне удаётся удерживать кочевников в относительном спокойствии, но кто скажет, что случится, если я нарушу негласное перемирие. Ханы кочевых племён ни за что не пойдут за "предателем", предпочтя открытую войну переговорам.

— Неужели никто не способен объединить кочевые племена? — в моём голосе послышалось недоверие, смешанное с горечью. Похоже, хан из этого человека, как из балерины — катапультист, — Должен же быть выход!

— Увы, никто. — Акжар сокрушённо покачал головой, — Только Бареш-Хан, изгнавший чужеземцев из Гэнни-Джуна. Если, — скептически произнёс хан, — боги сотворят чудо и вернут Бареш-Хана, как предсказывают шаманы племени Уштобе, тогда шанс есть. Вернись Бареш-Хан, племена сплотились бы под его знамёнами и даже, быть может, по его воле присягнули на верность Джум-Баллу.