Наследник Звёзд

— Прошу прощения.

— Ну так и быть, я отвечу на него. Когда-то мы были точно такими же людьми, как и вы, только желтолицыми и узкоглазыми.

Но поступок Бахар-Хана, объявившего себя богом, оскорбил истинных богов — и те прокляли Бахара — и весь наш народ. Вот мы и приняли такой облик, — извозчик показал на знак солнечного диска на лбу. — И ничего, живём.

— Я так и не понял, Джумаш, что у вас на лбу? Это татуировка? Родимое пятно?

— Ни то, ни другое. Это Божественное Клеймо. Метка, знак, говорящая о нашем проклятии. По этой причине гэнни-джунцы почти не вступают в смешанные браки: их потомки, не важно, по отцу, или по матери, наследуют Божественное Клеймо и всё, что ему сопутствует. Мало кто согласится, чтобы его дети были навечно прокляты.

— Что это сопутствует Божественному Клейму?

— Мне... — замялся Джумаш. — Мне не хочется говорить на эту тему.

По глазам извозчика я понял, что тема проклятия болезненна для него и задал следующий вопрос:

— И что было дальше с Бахар-Ханом?

— Да... Бахар-Хан... В результате переворота он был убит. Хаосом, что воцарился в наших землях, воспользовались кедмийцы с юга — и завоевали нас. Через три века Бареш, по легенде являющийся сыном небожителя, объединил кочевые племена — и изгнал чужеземцев из Гэнни-Джуна. Его стали величать Бареш-Хан. В ходе войны с Мойренией, произошедшей шесть веков назад, Бареш погиб. Но наши шаманы предсказали его возвращение.

— Реинкарнацию? — спросил я.

— Именно. Звёзды предрекли шаманам, что в самый тяжёлый час Бареш-Хан вернётся, прогонит чужеземцев из Гэнни-Джуна и снимет проклятие с нашего народа.

— И ты веришь в эту чушь, Джумаш?

— Да! — гневно ответил мне гэнни-джунец. — Думаешь, учёба в вашей академии вытравила из меня наши традиции?! Вера наших предков — далеко не предрассудки! Вскоре враги покинут Гэнни-Джун, и проклятие будет снято с нашего народа!

— Какие ещё чужеземцы? Власть Мойрении над вашей страной пала сто лет назад!

— Номинально, Апион. В Гэнни-Джуне остался мойренский язык, многие мойренские обычаи, ваша система торговли и правления. И много ваших купцов, воинов и магов. Но на это лично я не жалуюсь. В Гэнни-Джун начали сходиться маги Хаоса.

— И что же они там искали? — изумился Апион.

— Я не знаю, — ответил Джумаш. — Но я уверен: Бареш-Хан вернётся и прогонит их!

* * *

Карета продвигалась всё дальше на восток. Через два дня после того, как равнинные пейзажи временно сменили горные, мы пересекли Вукоту, вторую по значению реку Мойрении после Бажены. Воды этой мирной равнинной реки не казались морской гладью, как почти бескрайняя Бажена, но всё равно, Вукота была широководной рекой, а в полусотне вёрст к югу, в устье Вукоты согласно карте, располагался город Пальмоград, столица княжества. На берегах величавой незамерзающей реки росли банановые и финиковые пальмы — несмотря на то, что Пальмоград находился ненамного южнее Солнцеграда, климат здесь оказался потеплее: ощущалось влияние тёплых течений, затёкших в Синее Море из Гэнни-Джунского. Слабый морозец подбодрял нас: царила температура чуть пониже нуля, берега реки и пальмы стояли, покрытые мокрым снегом. Мне ещё не доводилось увидеть заснеженные субтропические леса, но Джумаш прояснил, что зима для Гэнни-Джуна — явление редкое, но не диковинное, особенно на востоке страны. А уж в чумах на севере вообще живут малочисленные племена оленеводов и охотников за тюленями — сказываются холодные течения Моря Спокойствия.

Постепенно заснеженные пальмовые леса сменялись бамбуковыми рощами, а вскоре появились безграничные степи, в которых уже не стоял мороз. Снег больше не шёл, уступив место дождю. Вместо него степные рысаки ступали по слякоти. И без того ухабистая дорога перешла в полностью непроходимое состояние — но лошади, на которых я наложил заклятие всепроходимости, скакали по разухабистым дорогам мойренской глубинки не хуже, чем по деревянным мостовым Солнцеграда.

При дальнейшем продвижении на восток зачахшие мойренские кустарники уступили место вечнозелёным колючкам Гэнни-Джуна. Джумаш не был на родине уже около полугода — и он заверял, что гэнни-джунская степь летом — невероятно красивое зрелище, и что мы с Громобоем потеряем полжизни, если её не увидим. Вскоре простая равнинная степь сменилась плато, горной степью.

Я убедился, что князь Драгомир оказался прав: путь в Гэнни-Джун действительно очень опасен. На карету чуть ли не десять раз на дню нападали хищники. Иногда попадались степные волки или ящеры, но чаще всего это были гэнни-джунские кондоры, самый маленький из которых мог схватить своими лапищами человека, а самый крупный — и целую карету. Мы по очереди отбивались магией от надоедливых хищных птиц, которые пытались напасть, при этом издавая ужасные крики.

— Уиииу! — взвизгнула громадная серая птица с орлиным клювом и куриными лапками, ринувшись на карету. Но тут же кондор столкнулся с фиолетовой молнией, и траектория его полёта резко сменилась на вертикальное падение, после чего я подхватил хищника клатхическими силами.

— Красиво зажарилась, — мечтательно произнёс я. — Учитель, почему же мы не додумались до использования этих тварей в пищу? Уж эти птички-то будут получше нашего сухого пайка!

— И неплохая закуска, мать их! — подтвердил Громобой. — Раньше плохо жарились, вот мы и не додумались.

* * *

Через три дня к карете слетелась целая стая кондоров — в ней насчитывалось птиц пятнадцать. Сгруппировавшись, половина хищных птиц закружила на высоте пяти саженей от кареты, другая же половина ринулась вниз.

— Куда нам так много мяса?! — изумлённо крикнул Громобой.

— Другие хищники сожрут, — ответил Джумаш. — Чем ближе Гэнни-Джун, тем больше кондоров! Придётся нам объединить силы!

Карета остановилась. Мы с Громобоем выскочили из неё, обнаружив, что гэнни-джунец уже кидает в огромных голодных тварей огнешары и пламенные стрелы. Мы взмахнули руками — и с них с треском слетели разветвлённые лиловые молнии. Как будто диковинный кустарник, состоящий полностью из молний, мгновенно вырос над дорогой. Десяток кондоров замертво свалился. В воздухе чётко ощутился знакомый мне с детства запах куры-гриль.

Но в воздухе оставалось ещё несколько злобных кондоров. Один из хищников подлетел близко к карете, и, воспользовавшись тем, что мы отвлеклись на стаю, прокусил вожжи и взлетел с лошадью в лапах.

— Ах ты, гад! — Войдя в состояние аффекта, крикнул Джумаш, и, не осознавая, что творит, выхватил палочку и произнёс заклинание, после чего по воздуху стремительно пронёсся огромный сгусток огня в форме листа.

— Нет! — одновременно крикнули мы с Громобоем, но оказалось, что слишком поздно. Поскольку, подлетев к кондору, лист пламени обернулся вокруг него и поглотил хищника вместе с пленённой лошадью. В воздухе запахло не только курятиной, но и кониной. Хищник вместе с добычей замертво рухнул на землю.

— О, боги! — вознеся руки к небесам, воскликнул кочевник! — Что я наделал?! Я сам убил свою лошадь! Как же мы поедем дальше?!

Наш отряд с небывалой яростью принялся извергать шаровые молнии и огнешары на хищников, как вдруг до меня кое-что дошло. Я задумался, а потом произнёс:

— Учитель, а почему простые молнии сразу испепеляют птиц, а шаровые — иногда отскакивают.

— Так ведь многие магические животные обладают частичным иммунитетом к колдовским сферам! — яростно ответил Громобой, кидая в очередного грифона обычную молнию.

— Магические животные! — радостно воскликнул я. — Попросту, нечисть! Подожди с боевым колдовством, учитель! И ты, Джумаш! Я догадался, как нам побыстрее добраться до Гэнни-Джуна.

* * *

Ехавшая по плато повозка столкнулась с пограничным пунктом. Карету окружила троица желтолицых солдат в кольчугах. Таможня.

— Вот мы и дома, — улыбаясь, произнёс Джумаш. — Что?! Тут что-то не так! Не может быть!

Вслед за тремя гэнни-джунскими воинами вышли двое бледнолицых в чёрных рясах, и у каждого на поясе висел серебряный кинжал, а на груди — цепь с огромным крестом, также выполненным из серебра. Присмотревшись, мы заметили небольшие серебряные крестики и на гэнни-джунских солдатах.

— Инквизиция! — выдавил из себя Громобой.

— Так-так, — ответил пожилой бледнолицый, сжимая в руке белый кристалл. — Как мило. Я вижу сквозь Созерцающий Камень вашу сущность. Вы — колдуны, служители Дьявола! Да ещё и едете в карете, куда помимо двух лошадей запрягли аж три особи нечисти!

Глава 12

Инквизиция

На нас с осуждением глядели пять пар глаз. Особенно сильно читалась неприязнь в глазах инквизиторов, старший из которых недавно вышел на шестой десяток, а младший выглядел моим ровесником.

— Мы — не колдуны, а маги! — с достоинством произнёс Громобой, глядя прямо в глаза пожилому инквизитору. — И вообще, какого хрена инквизиция делает в Гэнни-Джуне? Папа Маритский считает гэнни-джунцев проклятым вашим Искупителем народом, мать вашу за ногу!

— Вот пропащая душа! Мало того, что ты приспешник Дьявола, так ещё и сквернословишь! Маг, колдун — какая разница, на костре горят одинаково! Назови кошку древесным тигром, всё равно будет мяукать и ловить мышей. И колдун, если его назвать магом, от связи с Дьяволом не избавится. А предыдущий Папа Маритский, Альберт Пятый, уже месяц, как отправился к Искупителю. Из кардиналов избрали нового Папу, Аврелия Второго. Он издал буллу, признающую кочевников народом, достойным избавиться от проклятия. Эта Булла разрешает проповедовать среди них Слово Божье и обращать в Истинную Веру. Акжар-Хан сам принял веру в Искупителя — и выдал инквизиции разрешение на пребывание в сей стране. В отличие от Илунии, мы не сжигаем колдунов. Пока. И даже не принуждаем колдунов, уже осевших в Гэнни-Джуне, покинуть страну. Но приспешников Дьявола, прибывших извне, не пускаем. Таков приказ отца Светозара, кардинала Гэнни-Джунского.

— Вы обязаны пропустить меня! — требовательно произнёс Джумаш. — Гэнни-Джун — моя родина!

— Мне не нравится твой тон, колдун! — недовольно произнёс инквизитор.

— Джумаш, Громобой, успокойтесь, — сказал я. Похоже, отсутствие навыков дипломатии у спутников придётся компенсировать самому. — Господа инквизиторы, попрошу пропустить нас. Мы — посланники Солнцеградского княжества. Прошу вас взглянуть на мои бумаги. Наше образование и наша специальность не имеют никакого отношения к миссии, возложенной князем Драгомиром, и не отменяют дипломатической неприкосновенности.

— Твоя профессия имеет значения... Апион Грант, — просматривая бумаги, ответил инквизитор. — Я не хочу допустить, чтобы прислужники Дьявола сбивали новообращённого хана с пути истинного!

— Что ты всё заладил о прислужниках Дьявола, инквизитор?! Прости, не знаю твоего имени.

— Отец Казимир.

— Отец Казимир, мы — светлые маги. Мы служим не Дьяволу, а великим мойренским богам, Перуну и Хорсу.

— Существует только один Бог — Искупитель.

— Ты не сталкивался с магами, святой отец?! Если языческих богов не существует, то каким же образом мы используем их силы?

— Я не говорю, что твоих богов не существует, пропащая душа, — наставительным тоном произнёс отец Казимир. — Я хочу сказать, что они — не боги. Ваши боги — ни кто иные, как демоны. А светлых магов не бывает, потому что вся магия от Дьявола. Даже та, которая позиционирует себя, как светлую.

— Значит, вся магия от Дьявола, святой отец? — насмешливо ответил я. — А разве вас, инквизиторов, Азариэль не наделил магическим даром?

— Это совсем другое, колдун, — Похоже, отец Казимир разгневался. — Мы используем не магию, а Божественную Силу.

— И какая между ними разница? — инквизитор увидел на моём лице ещё более чёткую ироническую улыбку. Похоже, моя излишняя самоуверенность повела нить разговора в неправильное русло.

— А такая, что колдуны опираются на дьявольские силы, а мы — на божественные! — Гнев отца Казимира был силён. — А ты, пропащая душа, сейчас погибнешь за святотатство!

— Следи за руками, инквизитор! — прокричал я. — Я — аристократ! Я — рыцарь Грома и Молнии. Я — зять князя Драгомира и наследник Солнцеградского престола! Моя особа священна, и тебя повесят на центральной площади нашего города, если ты посмеешь дотронуться до меня!

Отец Казимир слегка успокоился:

— Ты меня не запугаешь, колдун! Твой тесть не имеет власти в Гэнни-Джуне, а инквизиция подчиняется только папе Маритскому. Но поскольку ты дипломат, мы разрешаем тебе проехать. Только при условии, что ты снимешь заклятие подчинения с запряжённой в карету нечисти.

— Что, прямо сейчас? — хмыкнул я. Я прекрасно понимал, что если снять с кондоров контролирующее заклятие, то они бросятся на лошадей и людей, так что и самим инквизиторам достанется немало.

— Озадачил ты нас, пропащая душа. Если отпустишь сейчас, подвергнешь опасности всех нас. А если пообещаешь, что отпустишь, когда минуешь заставу, откуда нам знать, что ты не соврёшь?

— Ты не веришь слову рыцаря, инквизитор? — спросил я, не моргая, глядя прямо в глаза Казимиру. — Ладно, будь по-твоему. С кондорами разберусь прямо сейчас, не снимая заклятия. — Я выставил правую руку, и с неё слетела молния, разветвившись на три электрических потока, каждый из которых испепелил по кондору.

— Хорошо, можешь проезжать, посланник, — удовлетворённо улыбнулся отец Казимир. — С прибытием в Гэнни-Джун, князь Апион! И не испепели дворец хана на переговорах!

* * *

Приближался конец января. Карета, запряжённая двумя лошадьми, медленно проехала заставу и двинулась дальше, на восток по горным степям Гэнни-Джуна. В повозке царило молчание. Громобой и Джумаш сидели огорошенными очередной потерей тяговых животных: Громобою даже не хотелось выпить. А я задумался о религиях Элама. Вера в Искупителя, называемого в мире Эрты Камриэлем, совершенно не отменяла многобожия, хотя называть эту религию язычеством нельзя — поскольку язычество — это вера языка, то есть народа, и этот термин не применим к религии, насчитывающей последователей по всему миру. Везде Искупитель воплощался в землях Востока. Но в Эрте он воплотился среди многобожников-мизрахийцев, а в Эламе — среди кедмийцев, очень на них похожих, за исключением одной детали: большинство кедмийцев придерживалось строгого монотеизма. Монотеистами же стали и последователи Искупителя, поэтому они не так ладили с язычниками, как в Эрте. Отныне вера в Искупителя для язычников — не более, чем нелепая выдумка, а язычество для сторонников Азариэля — самое настоящее поклонение Дьяволу.

У всего этого есть политические причины. Поскольку азариэльство претендует на истинность и не терпит конкурентов, его существованию необходимо, чтобы язычники стали преступным народом. Азариэльское духовенство демонизирует язычников, а в особенности их жрецов, магов, чтобы испугать всех колеблющихся и внушить им, что принадлежность к Церкви — единственный путь к спасению души после смерти, и что они попадут в ад лишь за то, что исповедуют веру своих предков, даже если ведут себя праведнее Папы Маритского. Именно так церковь и набирает себе толпы приверженцев. И многие находятся в плену этих заблуждений, полностью отвергнутых Абсолютным Законом. Даже многие из самих инквизиторов верят в положения, придуманные Папой Маритским и кардиналами.