Теперь нужно печься о собственной чести. Хвала Небесам, девчонка не понесла от бывшего разбойника. Кстати, нужно бы поговорить с ней, может, она успела выкинуть любовника из головы, тогда их встреча была б только на пользу. Ангел небесный умеет так глянуть, что крестник мигом излечится от ненужной привязанности. Если, конечно, не унаследовал от отца способность испытывать болезненную тягу к женщинам, которым совершенно безразличен.
* * *
Евангелина вошла в кабинет Правителя в привычном состоянии: настороженной, с уймой тревожных предчувствий. Одно утешает: на посту сегодня не Шон и Кайл, значит, есть надежда, что эта встреча с отцом закончится мирно.
Хьюго при виде дочери попытался изобразить нечто вроде доброй улыбки, но по встревоженно-недоверчивому лицу девушки понял, что переусердствовал. Впрочем, менять заранее избранную линию он не намерен — надо попробовать наладить с Евангелиной отношения. Теперь она не посмеет перечить и дерзить, может, заодно сообразит на досуге, что дождливое затишье лучше доброй бури. А если удастся в конце концов выдать ее за будущего короля Кэмдена, на которого она сможет влиять... Стоп-стоп, нечего мечтать о вине из несобранного винограда.
— Присаживайся, — указал ей на одно из кресел у стола.
Девица глянула, будто заподозрила у отца серьезное нездоровье, но промолчала, уселась, расправив юбку.
— Жениха я тебе подыскал, да только скорой свадьбы не получится.
— Как скажете, отец. Я буду готова по первому слову.
— Не любопытно, кто он?
— Нет.
Сверлит зелеными гляделками, но пальцы пока не ломает. Неужто смирилась?
— Ваше величество, неужели вы совсем забыли о крестнике? Молю, верните Филипу свободу после моей свадьбы. Хотя, если дело отложится надолго, он может погибнуть в копях...
Смирилась, как же! И любовничка из головы не выкинула, дрянь этакая. Если только они встретятся, сюжетов для слезливых баллад алтонским менестрелям хватит надолго. Нет, слезливые можно слагать сейчас, а коли встретятся, придет черед непристойных.
— Ив, — (к собственному удивлению, Хьюго впервые в жизни назвал дочь уменьшительным именем). — Даже имя его забудь. Этот мужчина для тебя умер.
— Раз умер, не вижу смысла забывать имя, — бесстрастно заявила дочь, не заметив (или сделав вид — с нее станется!), как к ней обратился отец.
— Ты клялась не перечить.
— Ваше величество, я не думала, что вы станете требовать от меня бесчестных поступков.
Ого, в глаза, кажется, вернулся прежний блеск! Наконец-то!
— Поясни.
— Почему я должна забывать имя мужчины, который при жизни был мне дорог и которому была дорога я? Память никому не может навредить, а беспамятство разрушительно для совести.
— Все-таки любишь его...
— Нет!
— Ладно-ладно, успокойся. Что поделать, ты мало того, что женщина, еще и унаследовала от матери эту ненужную пылкость, — Хьюго с удовольствием смотрел, как начинают раздуваться ноздри девчонки. Теперь он понял, откуда взялось необоримое желание выводить ее из себя. В такие моменты дочь становится немного похожей на него, а это, задери адовы гончие, забавно и даже чуть-чуть приятно. — Но, как я убедился, от Адингтонов тебе тоже кое-что досталось помимо способностей мечника...
— И что же? — девчонка вскинулась, будто получила плевок в лицо.
— Ум и способность вести игру, — об этих качествах она наверняка осведомлена, а остальные поминать не следует. — Неплохие задатки для девицы. Хочу поближе познакомиться с тобой, тем более что и возможность представляется. Я еду в кэмденское приграничье, ты отправишься со мной. Выезжаем через две недели.
— Тоже скучаете по нему? — спросила Евангелина, как показалось, с некоторым сочувствием.
— Ив, о чем ты?
— Ваше величество, это чрезвычайно лестно! Спустя двадцать с лишним лет вы стали называть меня уменьшительным именем! В первый раз я подумала, что ослышалась. Теперь начинаю подозревать, что причина кроется в тоске по любимому крестнику. Получили сына, о котором так долго мечтали. Потом сами же расправились с ним, но привычка к задушевным беседам осталась. Почему бы не попробовать с дочерью? Девица научилась владеть мечом, проявила себя хитрой и ловкой интриганкой, и, самое главное, крестник определенно что-то находил в ней, помимо того, чем обладает каждая...
— Хватит! — Правитель хлопнул ладонью по столу. — Не заставляй думать, что с тобой невозможно по-хорошему. Решения о совместной поездке я не изменю. Не желаю оставлять единственную дочь без присмотра. Кто знает, какие еще сюрпризы ты преподнесешь? Будешь на глазах. Попытаешься позорить меня перед людьми, распоряжусь выпороть на конюшне первого же постоялого двора. И сбежать тебе после этого не удастся, как одному шестнадцатилетнему болвану. Я умею учиться на чужих ошибках. Все. Отправляйся к себе, готовься к путешествию.
— Да, ваше величество, — встала, поклонилась, лицо непроницаемое.
Ну что за дрянь! По-прежнему выводит из себя, по-прежнему читает его мотивы, как раскрытую книгу. Не просто умна, здесь не обошлось без пресловутого женского чутья, которому иной раз впору позавидовать. Как же досадно, что нельзя выдать ее за Филипа! Парень с необычайной легкостью управляется с адовой куклой, а она — с ним. Небось, побежал бы своих людишек вылавливать, если б Евангелина попросила. Впрочем, довольно о ней. Хорошо уже то, что теперь, связанная обещанием, а пуще того — страхом за жизнь любовника, девчонка не посмеет ослушаться.
Ив вышла в приемную, кусая губы. Старый хрыч с его непонятными позывами то ли к доброте, то ли к изощренному коварству, стал еще хуже. А главное — собирается взять ее с собой в поездку! Адово пламя, как бы радовалась она такой возможности год назад, а теперь... Хватит, нужно взять себя в руки, ожидающие своей очереди придворные таращатся беззастенчиво, разве что не шушукаются. Слухи о ней с Филипом уже поползли, чего только она не узнала, проведя вчерашний вечер в потайных ходах. Ну и пусть! Плечи расправить, подбородок повыше, посмотреть на каждого, будто запоминая... Ага, заморгали-испугались! То-то же. А остаться во дворце будет несложно, нужно только принять необходимые меры...
Первой из этих мер стала очередная встреча с друзьями Филипа. Гвардейцы уже успели сбыть драгоценности (сомнительные делишки в Тайной службе проворачивать умеют, так что за безопасность Алтона можно не волноваться) и передать Евангелине солидную выручку. Неожиданное приглашение в Южную башню их слегка встревожило: ну как что-то пошло не так?
Встретились, как и прежде, в библиотеке после наступления темноты (благо с приходом осени она не заставляла себя ждать), дошли по потайному ходу до покоев Ив. Гвардейцы еще во время второго визита к Евангелине полностью избавились от смущения перед дочерью Правителя и вели себя с ней по-дружески. На сей раз Кайл не удержался и, проходя мимо, сунул нос за ширму, но обнаружил там не разбросанные в беспорядке предметы женского туалета, а стол со склянками и ингридиентами для снадобий.
— Приготовить тебе что-нибудь? — поинтересовалась Ив.
— Нет, с приворотным зельем я уже опоздал, — улыбнулся черноволосый. — Может, Шону что-то нужно?
— Нужно. Позарез необходимо узнать, зачем нас пригласила Ив, — веснущатый гвардеец не был расположен шутить. — До побега осталось меньше двух недель. Что-то пошло не так?
— До определенной степени. Старик хочет, чтобы я сопровождала его в поездке.
— Ничего себе "до определенной степени"! Это крах всего плана!
— Ничего подобного! Вам всего лишь нужно раздобыть вот это, — Ив протянула Шону клочок бумаги с несколькими словами. — Любезный батюшка по-прежнему не позволяет мне покидать дворец, поэтому прошу вас.
— Порошок стронгило... чего-то там, — не стал утруждаться гвардеец. — Ты, часом, не собираешься отравить Старикана?
— Нет, у меня рука не подымется лишить Филипа крестного, а вас — любимого командира, — фыркнула Евангелина. — Придется травиться самой, дабы достоверно изобразить тяжелую болезнь.
— А менее опасного способа нет? — забеспокоился Кайл.
— Порошок безопасен, никто от него не умирал. У меня просто будет сильная лихорадка, сопутствующие бред и беспамятство изображу с легкостью, наблюдала не раз. Пойдете в лавку Тирниса, что у рынка, с той стороны, где травяные ряды. Отдадите записку хозяину. Он старый, сухонький, с длинной бородой, на алтонца не похож, говорят, родом с Архипелага. Тирнис знает меня и мой почерк, отсыплет вам порошка без лишних вопросов.
— Но к тебе приставят кого-то для ухода.
— Попрошу, чтобы это была моя кормилица. Она овдовела и уехала в стоицу, к родным незадолго до смерти моей матери. Я часто навещаю ее и полностью доверяю.
— Должно выгореть, — кивнул Шон. — По-прежнему не хочешь попутчика?
— Нет, — покачала головой девушка. — Спасибо. Не могу полагаться на чужих в столь рискованном предприятии, а своих не хочу подвергать опасности.
— Мы пытаемся защитить от опасности тебя, — начал Кайл. — Филип...
— Филип просил помочь мне выбраться из столицы, а не провожать до Свониджа, — отрезала Ив. — Он отлично знает, что Южный тракт безопасен.
— С чего бы? — удивились гвардейцы.
— По нему возят почитай только уголь с копей, да гоняют каторжников. Кстати, из-за этого на дороге всегда хватает вооруженных разъездов. Местность там открытая, лесов мало, спрятаться негде. Ну, и как выяснилось, разбойники — народ суеверный. Редкая нужда заставит их сунуться на тракт, что ведет на каторгу.
— Буду знать, как домой ездить, — проворчал Шон. — Крюк, конечно, зато спокойно.
* * *
Хьюго разбирал бумаги в кабинете, завершая последние приготовления к поездке, когда караульный доложил, что к нему посланница от леди Евангелины. Правитель распорядился впустить.
Служанка, молодая женщина явно скромного нрава, не смела взглянуть на главу государства.
— Что у тебя? — спросил Хьюго.
— Ваше величество, ее высочество заболели, — на миг вскинула на лорда глаза, в которых блеснули слезы. — Худо им... Просили вас известить...
— Ступай, передай леди, что я скоро приду, — Правитель махнул рукой, выпроваживая зашмыгавшую носом особу.
Как только дверь за служанкой закрылась, он откинулся в кресле, сжал кулаки и стукнул по подлокотникам. Выезжать нужно послезавтра, а дрянная девчонка, похоже, затеяла какую-то игру. Какую-то? Очень простую: ей не хочется ехать с ним, вот и решила разыграть болезнь. Считает его недоумком? Полагает, что он не пригласит лекаря для проверки? Или придворный врачеватель подкуплен? Но можно послать за любым из города... Да и зачем дочери увиливать от поездки? Хочет сбежать? Момент удобный — его не будет в столице не менее двух недель, а то и дольше. С другой стороны, удрать можно и по дороге. И зачем Евангелине бежать? Освобождать любовника? Как? Соблазнив надзирающего за копями барона Витби?
Стоп, хватит. Слишком много вопросов, ответы на них — бесконечные варианты, порождающие еще больше неясностей. Для начала нужно выяснить, подлинна болезнь или нет. Если да — пусть дочь остается во дворце и поправляется, нет — выпороть прямо сейчас, не на конюшне, конечно, а в ее покоях, собственноручно, ножнами от меча. Так, чтобы сидеть не могла. Тогда придется брать в поездку карету, не закидывать же мерзавку поперек седла... Тьфу, ну что за наказание!
Правитель застал Евангелину лежащей в постели и, казалось, спящей. Девушка дышала хрипло, с трудом, была смертельно бледна, только на скулах нарисованным румянцем пылали два ярких пятна. Волосы на лбу и висках слиплись от пота.
Хьюго подошел к кровати, наклонился, коснулся губами покрытого испариной лба. Горячий, а девчонку бьет озноб. М-да, притворством тут, кажется, не пахнет... На всякий случай провел пальцами по нездорово алевшей коже, поднес руку к глазам — чисто, ни следа грима.
— Отец? — Евангелина открыла глаза, покрасневшие и мутные.
— Что с тобой?
— Не знаю, — проговорила с трудом, едва не клацая зубами. — Никогда такого не было... Только б не нервная горячка...
— С чего бы?
— Я боюсь за Филипа. Отец, прикажите отпустить его, пожалуйста...
— Не раньше, чем ты выйдешь замуж и покинешь Алтон. Вам нельзя встречаться.
— Вы сказали, замуж скоро не получится... А теперь еще и болезнь. Лучше мне умереть...
— Не смей говорить о смерти! — одернул дочь Правитель. — Берта все твердила о ней, вот и... — замолчал, не закончив.
У Евангелины из глаз хлынули слезы, Хьюго, неожиданно размякший, сел на край кровати, осторожно погладил больную по плечу.
— Ну-ну, перестань. Раньше никогда не ревела, по крайней мере, при мне. За лекарем уже послали. Посмотрит, скажет, как лечить...
— Не верите, что я действительно больна? — шмыгнула носом. — Я знаю, чем лечиться, мои снадобья лучше. Пошлите за Бесси, кормилицей, она живет...
— Мне известно, где она живет. Пошлю, пусть ходит за тобой. А лекарь... Проверка не помешает. Притворяться, как выяснилось, ты умеешь отменно.
— Вы еще палача пригласите для надежности, — фыркнула девица. — Вырвет мне пару ногтей, плеснет на раны уксуса, и я сознаюсь во всем, в чем захотите.
— Будешь шутки шутить, непременно пошлю, — нахмурился Хьюго, про себя досадуя, что дочь набралась от крестника дури, будто своей не хватало.
Евангелина закрыла глаза, из-под век покатились слезы. Правителю стало не по себе. Прежде дочь никогда не позволяла себе слабости, даже в кабинете, ожидая решения участи любовника, вела себя в целом неплохо, а тут будто подменили. Похоже, и впрямь больна.
Один из лучших столичных лекарей осмотрел высокородную пациентку и озабоченно покачал головой.
— Нервная горячка, ваше величество. Леди требуется постоянный уход и покой, снадобья пришлю сегодня же.
— Прости, что заподозрил в притворстве, — Хьюго взял безвольную руку дочери в свои, на лице Евангелины промелькнуло удивление. — Теперь о поездке со мной не может быть и речи. Потайную дверь в твоей гостиной я распоряжусь заделать, у входа в башню поставлю круглосуточный пост, выход в сад временно заколотят. Для твоего же блага, чтобы не забивала голову мыслями о побеге, а лежала и поправлялась. Когда вернусь, всерьез проверю, как разбираешься в политической ситуации, и иногда стану проводить с тобой время в Тренировочном зале.
— Я уже в бреду? — произнесла девушка, глядя в потолок.
— Похоже на то, — проворчал Правитель. — Несешь глупости.
— Кто из нас этим занимается? — слабо улыбнулась Евангелина. — Верните крестника, беседуйте с ним о политике и проводите время в Тренировочном зале. К чему тратить драгоценные часы на какую-то гусыню?
— Да ты еще и злопамятна, — миролюбиво заметил Хьюго, вставая. — Совсем как я, — погладил дочь по щеке и вышел из комнаты.
* * *
Правитель уехал в назначенный срок, оставив Ив во дворце. На душе было неспокойно: заболела девчонка серьезно, то и дело проваливалась в забытье и временами что-то бессвязно бормотала. Хорошо, ее старая кормилица оказалась под рукой — мало ли что Евангелина выболтает в бреду. Может раскрыться не только ее связь с Филипом, но и славное прошлое крестника.
