Внезапно Филип насторожился, придержал лошадь и знаком велел девушке остановиться. Ив прислушалась. Впереди, за поворотом раздавались звуки, больше всего напоминающие звон мечей.
— Быстро в лес, — тихо скомандовал парень, спешиваясь.
Евангелина последовала его примеру, и они, ведя коней в поводу, скрылись в кустарнике, что рос по опушке. Справа от дороги лес, хоть и густой, мало походил на Гиблые Дебри, простиравшиеся слева. Здесь можно было б ехать верхом, но крестник Правителя привязал лошадей к дереву и направился дальше пешком. Ив не отставала ни на шаг.
Чем ближе они подходили, тем меньше сомнений оставалось в природе шума — это была битва. Вскоре парочка разглядела сквозь почти голые ветви кустарника, что на дороге стоит карета, а вокруг нее кипит бой. Подбираясь к обочине, Филип насчитал восьмерых хорошо одетых мужчин, которые отлично владели мечами. Они отбивались от бандитского вида оборванцев числом около двух десятков.
— Это, часом, не твоя шайка? — голос Евангелины звучал по-деловому. Ни испуга, ни особого любопытства.
— Нет. Сражаются плохо, одеты еще хуже. А главное, мы всегда ходили на дело с лучником. Пара стрел в крышу кареты, и все охотно выполняют твои требования.
— Умно. Что будем делать?
Пока они разговаривали, один из защитников кареты, сражавшийся с троими, не сумел отразить выпад противника. Меч вошел ему в живот, мужчина начал оседать на землю, толчок разбойника ускорил падение. Оборванцы торжествующе завопили, когда их товарищ выхватил нож и перерезал горло поверженному врагу.
— Надо помочь. Это настоящее отребье, знаю таких, — Филип обнажил меч. — И в карете наверняка не воин отсиживается. Ты останься здесь...
— Ну уж нет! Я с тобой.
— Энджи, это не тренировочный бой.
— Я вижу. Считаешь, не справлюсь?
— Справишься, я отлично тебя натаскал, — он бросил взгляд на дорогу, кожей чувствуя, как уходит время, унося с собой силы тех семерых, что продолжали сражаться с разбойниками. — Только убийство не самая простая и приятная вещь.
— Я это понимаю. Пошли, — извлекла меч из ножен, двинулась к дороге.
— Энджи... — Филип ухватил ее за плечо.
— Раз я пустилась с тобой в бега, рано или поздно мне придется принять участие в схватке, — раздраженно сбросила его руку. — Дай потренироваться на неумелом противнике.
— Хорошо. — Глаза подруги блестят, как у зеленых мальчишек, что иной раз приходили в его шайку. У большинства блеск пропадал после первого же убитого. Но то мальчишки, будущие мужчины. Эх, вот в такую девушку угораздило влюбиться. Отними у нее эту сторону натуры, и все остальные наверняка изменятся, чего ему вовсе не хотелось бы. — Держись рядом, я буду приглядывать за твоей спиной.
Те из защитников кареты, кто заметил, как из леса вынырнули двое с обнаженными мечами, приуныли. Противников и так заметно больше, к чему им подкрепление? Впрочем, упаднические настроения быстро сменились радостью, стоило увидеть, как мастерски высокий мечник разделался с двумя разбойниками. Его напарник, ростом пониже и заметно уже в плечах, почти столь же искусно расправился с еще одним.
Сражающиеся по другую сторону кареты пока не ведали о нежданной подмоге. Один из них только что был ранен в ногу, численный перевес противника стал вопиющим, пришлось главному покинуть убежище и вступить в сражение. Появление столь искусного бойца несколько остудило пыл нападающих, а двоих особенно трусливых обратило в бегство.
С разбойниками почти покончили, когда один из неожиданных союзников, тот, что поменьше, оказался лицом к лицу с главным. Миг-другой они стояли неподвижно, уставившись друг на друга, потом одновременно зашевелились. Незнакомец дернулся в сторону своего товарища, главный молниеносно выбил у него оружие, схватил свободной рукой за грудки, притянул к себе.
— Филип, уходи, — прохрипела Евангелина, безуспешно пытаясь вырваться.
Парень тут же оказался рядом, окровавленный меч угрожающе поднят.
— Крестный?.. — бывший разбойник опустил оружие и растерянно воззрился на Хьюго, вцепившегося левой рукой в рубаху у горла Евангелины. В правой Адингтон держал меч. Растерянность Филипа словно ветром развеяло. — А ну отпустите ее!
— С чего бы? Она — моя дочь. Или вы поженились? Жену, конечно, ты вправе требовать.
Крестник помрачнел, на скулах заходили желваки, заметные и под разбойничьей щетиной. Похоже, девчонка осталась верна себе, не поступилась свободой и по-прежнему вертит этим болваном.
— Она — моя женщина. Имеете что-то против, выходите на поединок.
— Мой лорд, — к Правителю быстро подошел один из людей сопровождения. Разглядев, с кем разговаривает глава Алтона, чуть не открыл рот.
— С разбойниками покончено? — Хьюго не отрывал глаз от лица Филипа. Крестник определенно узнал одного из своих дружков, но не пытался заговорить с тем или что-то предпринять.
— Да, ваше ве... — начал молодой черноволосый гвардеец.
— Ладвэлл! — рявкнул Правитель, и, дождавшись командира сопровождения, распорядился: — Забрать мечи у Морриса и Райли. Остальные пусть держат оружие наготове. Без моей команды не встревать!
— Теперь можем вернуться к беседе, — Хьюго с удовлетворением наблюдал, как все больше мрачнеет крестник. — Я не следую разбойничьим правилам и не стану драться из-за бабы. Тем паче эта, как выяснилось, по закону принадлежит мне и только мне.
— Я никому не принадлежу! — Ив снова попыталась вырваться. — Я совершеннолетняя, у меня замок и земли...
— Даже будучи совершеннолетней, ты ходишь под властью главы Алтона, — Правитель перехватил дочь поудобнее, за руку, предварительно как следует встряхнув. — Так что я не только твой отец, но еще и лорд, драгоценная леди. И не собираюсь выходить на поединок с беглым каторжником, которого ты пригрела в своей постели.
— Ладно, — Филип отвернулся от крестного, взяв меч наизготовку. — А остальным, наверное, не терпится? — окинул взглядом шестерых уцелевших людей сопровождения. Нет, четверых, Шон и Кайл не в счет, даже если б их не обезоружили. — Сколько назначено за мою голову?
Ему никто не ответил. По лицам людей Правителя было видно, что сколько б ни назначено, жизнь во много раз дороже.
— Убьешь друзей? — с затаенным торжеством полюбопытствовал Хьюго. — Я распоряжусь вернуть им оружие и прикажу сражаться. Уверен, они не посмеют нарушить присягу. А если посмеют, ответ придется держать их семьям.
— А кто узнает, если они нарушат присягу? — парень снова повернулся к Адингтону. — Свидетелей не останется.
— Неужели ты усвоил кой-какие простые истины? Или я никогда не удостаивался чести считаться другом и семьей? — Хьюго пришлось заломить руку дочери за спину, чтобы мерзавка прекратила наконец дергаться.
— Филип, уходи же, — простонала Ив. — Не станет он тебя убивать. И людей, тех, что здесь, по следу не пустит. Потом попытается использовать меня в качестве приманки, но ты не поддавайся.
Крестник молча смотрел на Евангелину, Правитель не отрывал взгляда от его лица. Мальчишка за прошедший год, пожалуй, окончательно превратился в мужчину. Ни следа мерзких улыбочек или дурашливых ухмылок, как во время их первой встречи. Ни растерянности или отчаяния, как при последней. Уверен в себе на зависть. Вперился взглядом в любовницу, будто задумался, угрюмый, как ненастные сумерки. Девчонка снова рванулась, сама себе причинила боль, не сдержалась и всхлипнула.
— А знаете, ваше величество, я сдамся, но при одном условии, — острие меча Филипа медленно описало дугу и указало в политую осенними дождями, но еще не размокшую окончательно дорогу.
— Видимо, изжить наглость ты никогда не сможешь. Что за условие?
— Филип, нет! Он снова станет измываться над тобой! Будет только...
— Вы предаете меня в руки правосудия. Темница, суд, приговор.
— Желаешь попасть на виселицу?
— Не желаю больше быть мальчиком для битья. Да и моя леди должна занимать подобающее положение. Ей не пристало отбивать от разбойников глупцов, что путешествуют в разукрашенной карете без должного сопровождения. Странно, что не воспользовались этим приемом, когда в первый раз меня ловили. Отпустите дочь, пока руку ей не сломали.
— Только после того, как ты расстанешься с мечом.
Хьюго был так доволен, что не обращал на дерзости крестника ни малейшего внимания. Зато Шон с Кайлом, немного пришедшие в себя, удивленно переглянулись. Друзья и представить не могли, чтобы Старикан спустил кому-то подобный тон.
Филип взял оружие за клинок, обернулся и протянул его одному из людей Правителя. Почувствовав, что ее больше не удерживают, Ив кинулась к любовнику.
— Почему ты не ушел? — затрясла, одновременно прижимаясь всем телом. Правитель подивился, как это у нее получается.
— Я предупреждал, что тебе будет очень трудно от меня отделаться, — обнял одной рукой за талию, кинул на крестного быстрый взгляд, полный торжества.
Влюбленные недоумки, подумалось Хьюго. Это ж надо, целый год прожили вместе и, похоже, так и не надоели друг другу. Что задумали? Оба должны прекрасно понимать, что парню грозит виселица, а по физиономиям не скажешь. Погрустнели, конечно, но отнюдь не в отчаянии. Впрочем, время для вопросов настанет позже, когда они останутся одни. А сейчас нужно думать, как добраться до селения с постоялым двором, где раненому окажут помощь.
— Пешком бродяжничаете?
— Нет. Наши лошади остались вон там, за поворотом, — Филип махнул рукой, указывая направление.
— Евангелина, сходи за ними. Райли! Сопроводи леди.
Ив бросила вопрошающий взгляд на Филипа.
— Я не собираюсь бежать, ангел мой. Неужели не видишь, что встреча с твоим отцом — знак свыше? Видно, Небеса желают, чтобы я сполна ответил за старые грешки.
Улыбается! Вот негодяй, улыбается! Наверняка знает о лазейке, проразбойничав столько лет. И все эти недавние разговорчики о домоседстве, лордстве, тихой семейной жизни... Так уверен в ней? Похоже на то. И, надо признать, его уверенность очень приятна.
Евангелина прошла мимо людей Правителя, высоко подняв голову. Солдаты не особенно стремились скрыть любопытство, но девушка приказала себе не обращать внимания. Раз Филип решил играть в открытую, придется привыкать. Эти хотя бы молчат, скованные присутствием главы Алтона, а столичные жители и публика на суде не станут стесняться.
Погруженная в свои мысли, она шла вперед и не сразу расслышала, что к ней обращаются.
— ...Ив, да очнись же! — Шон прикоснулся к ее плечу. Место побоища скрылось за поворотом, и гвардеец решил не упускать возможности поговорить. Девица молча шла впереди, не отзывалась, когда он к ней обращался. Только б не разревелась! Женских слез он не выносит, а пытаться утешить дочку Старикана и вовсе страшно, памятуя ее норов. — У вас с Филипом есть какой-то план? Мы можем помочь? — Хвала Небесам, глаза сухие. Кажется, просто задумалась.
— Ох, Шон, прости, я и забыла, что он отправил тебя со мной, — девушка взглянула во встревоженное веснущатое лицо. — Адов старикашка! Наверняка нарочно взял вас с Кайлом в эту поездку.
— Судя по всему, так и есть. В хитрости Старикану не откажешь. Должен сказать, что ощущать себя ножом у горла друга — радость небольшая.
— Отлично тебя понимаю. Я б с ума сошла, если бы Филип ушел, и любезный батюшка сделал меня приманкой.
— А теперь ты надеешься на снисхождение суда?
— Нет, конечно, — фыркнула Евангелина. — Но, если не ошибаюсь, у меня есть возможность спасти Филипа от петли. И он, похоже, отлично об этом осведомлен. Лошади где-то здесь, — она сошла с дороги и стала пробираться сквозь кустарник.
Шон последовал за дочерью Правителя, дивясь про себя ее странному тону. Девица выглядит раздраженной, будто ее возлюбленный допустил какую-то мелкую промашку. Может, конечно, и допустил, сказал ей что-то поперек с утра. Но теперь ему угрожает позорная смерть, и о подобной мелочи стоило бы забыть. И что за возможность избежать виселицы у нее на уме?.. Не душещипательную же балладу вспомнила? Как там...
"Шагнула вперед красавица Лиз:
— Отдайте разбойника мне..."
— Как старик обставил эту поездку? — Ив прервала размышления гвардейца, вручив ему поводья.
— Его недавно посетил человек из твоего феода. Кендрик, кажется... — Евангелина пробормотала ругательство. — После этого Старикан засобирался сюда. Мол, у дочери сложности с горожанами Бирчвуда, необходимо разрешить спор. Все ведь убеждены, что ты уехала жить в свой замок...
— Это старик думает, что убеждены.
— Нет, он знает о сплетнях... Прости, — спохватился Шон.
— Не извиняйся. Нетрудно догадаться, что обо мне болтают. Когда узнают о прошлом Филипа, станет еще хуже.
— Ив, можешь рассчитывать, что каждый из гвардейцев... — Шон непроизвольно положил руку на рукоять меча, который ему вернули по знаку Правителя, как только Филип расстался со своим.
— Спасибо, — улыбнулась девушка. — Теперь я и сама могу посчитаться с обидчиками.
— Это да! Если б не вы с Филипом, неизвестно, чем бы кончилась потасовка.
— Ну вот, хоть какое-то утешение. Не зря ввязались, помогли друзьям. — Ив вдруг побледнела, замедлила шаг. Потрясение от встречи с отцом и нависшая над Филипом опасность полностью вытеснили впечатления от первого в жизни настоящего боя. Слова Шона неожиданно вернули назад, в сумасшедшую горячку. Вспомнились ощущения, с которым лезвие входило в человеческую плоть, оскал умирающего разбойника, его глаза...
— Что с тобой? — гвардеец подхватил девушку под локоть.
— Ничего, все прошло, — она раз-другой глубоко вздохнула, медленно двинулась вперед, не отнимая руки.
От поддержки Шона отказалась, лишь выходя из-за поворота.
Во время отсутствия Евангелины раненого перенесли в карету, перевязали. Хьюго приказал дочери удостовериться, что все сделано правильно. Филип, пока шли приготовления к продолжению пути, как ни в чем не бывало сидел на кочке у обочины и грыз травинку.
Он и дальше оставался невозмутимым, молча ехал рядом с Ив, будто не замечая взглядов людей сопровождения. А у девушки, к ее огромной досаде, почти все время пылали уши.
Правитель тоже молчал, видимо, считая, что его люди и так увидели и услышали больше, чем нужно.
Спустя некоторое время впереди раздался топот копыт.
— Если это снова разбойники... — встревожился Филип.
— Коли так, получишь меч! — отмахнулся Хьюго.
Волнения оказались напрасными. Встречные всадники, отряд из двух десятков человек, приветствовали Правителя, а их главный осведомился, все ли в порядке. Евангелина закусила губу, разглядев, кто именно разговаривает с ее отцом.
— Сейчас в порядке, — бросил Правитель. — Отчасти благодаря леди Адингтон. Стареешь, Кендрик. Госпожа вынуждена собственноручно от разбойников отбиваться. А ведь поддерживать порядок на дорогах — твоя работа.
