— Сашка побежал Волков поднимать, — добавил Эдик. — Как раз на Хорунов идти. Я слышал, что они уже Морских Воришек под руку взяли.
— Чудеса, да и только, — Йэрра вздохнул. — Раньше я и не слышал о таком. Ну что ж, и мы тогда в стороне не останемся. А то как с Виксенами помирились — скучно стало. Плечи размять не с кем. Квинсы — и те, трусы, сбежали... и по лесам теперь некого гонять. Ладно, пошли, чего там...
* * *
Они вдвоём вышли во двор. Ожидая новостей, там собрались уже все Нурны — только парни, все голые по пояс и здоровые, словно в каком-нибудь спортивном лагере...
— Ну что — засиделись без доброй потехи? — неожиданно весело обратился к ним Йэрра. — Будет вам потеха! Арии и Волки пошли на Хорунов. Неужто мы откажемся от своей доли?
Радостный рёв множества здоровых глоток был ему ответом...
* * *
— Ой, это мы удачно зашли, — сказал Шиан Та, выглядывая из-за гребня холма. Сашка лежал рядом с ним, тоже глядя вниз. Там, на берегу моря, лежало селение Горгулий — с полдюжины "фигвамов" — конических сооружений из фигни и палок, как однажды описал их Льяти. Сам Сашка в этом селении не был и не особенно рвался. Ничего интересного там явно не было, но сейчас возле селения стоял плот Волков — с убранным парусом, но на его мачте развевался алый флаг с девятью звездами. На берегу горел костёр, возле него кружком собрались ребята — и Волки, и местные. Праздник, не праздник, — но общались они, похоже, довольно дружелюбно, и расставаться в ближайшее время не собирались. Всего-то и осталось — пойти туда, к ним... но Сашка поймал себя на том, что как раз этого ему и не хочется. Предстоящая встреча с "Аллой Сергеевной" пугала. Ещё сильнее пугала опасность опозориться перед ребятами. Они там будут с Хорунами драться, может, и насмерть, — а он будет сидеть в Столице, кушать манную кашку под бдительным присмотром "Аллы Сергеевны", и чувствовать себя последней предательской свиньёй...
— Ну что — пошли, что ли? — он повернулся к вождю Квинсов.
— Ой, да ты что? — Шиан даже испугался. — Тебе-то ничего, а меня Волки страсть как не любят. "Алла Сергеевна" лично обещала меня за пальцы на ногах подвесить, за воровство. А я что, себе враг?
— Дурак ты, — с чувством сказал Сашка. За два этих дня вождь Квинсов — улыбчивый, очень быстрый в движениях, — даже начал ему нравиться. — Ты домой, что ли, не хочешь?
— Не хочу, — неожиданно хмуро сказал Шиан. — А после того, что ты мне рассказал, ещё больше не хочу. У вас-то все как люди живут, а у нас...
Сашка вздохнул. За эти два дня он много что слышал от Квинсов об их родине — и от услышанного голова просто шла кругом. По земным меркам Квинсы жили в настоящей сказке — но сказке очень страшной. Он наслушался уже историй о великом граде Церрасине, славном пыточных дел мастерами и крупнейшим на континенте рынком рабов, о набитых бриллиантами сокровищницах, которые охраняют механические скорпионы и гигантские пауки, которые слышат даже стук сердца, о невидимых змеях, о громадных голубых крысах, ворующих младенцев, о многокрылых гигантах варренах, извергающих молнии, разящие без промаха и без пощады, об окружающих город бесконечных черных джунглях, в которых правят белоглазые н`ктаа, слепые и безумные, — они наводят морок свистом, а потом высасывают душу... Слушать про это было очень интересно, но видеть всё это наяву Сашке как-то не хотелось. Да и самим Квинсам, видимо, тоже...
— А что ты хочешь-то? — спросил Сашка. — К нам? Или до конца дней где-нибудь в дупле сидеть, одичав до лешего?
Шиан сморщил нос, смешно и задумчиво.
— Я свободу хочу, — наконец сказал он. — А у Волков меня в какую-нибудь яму посадят, будут пальцами тыкать и смеяться. Лучше смерть, — он сказал это как-то очень спокойно — и, наверное, как раз поэтому Сашку передёрнуло. Шиан и в самом деле, наверное, поступил бы так...
— Если на самом деле хочешь, то выбирай — или ты идёшь с нами и дерёшься с нами, или уходишь, и всю оставшуюся тебе вечность проведёшь в лесу, всеми презираемый, — Сашку понесло, он понимал, что говорит сейчас какие-то чужие, не свои слова... но слова верные. Жестокие, это так, но верные. Может, даже единственно правильные тут...
Шиан взглянул на него как-то ошалело — словно его хорошенько треснули по лбу. Сейчас Сашка почти видел, о чём именно он думает.
— Про воровство своё забудь. Всё, что украл — верни. И прощения попроси. И пообещай, что больше не будешь. Тогда тебя никто не будет голым по лесам гонять.
— Нас по лесам никто не гонял, мы сами... — начал возмущенно Шиан... и замолчал, осёкшись. — Нурны сильнее же, — наконец, печально сказал он. — И воины, настоящие, не воры. Они на каком-то острове в холодном море жили и всех соседей грабили, кого хотели. Ну, не прямо они, а их отцы... Виксены потише... но это пока их не злить.
— Так чего вы от них не ушли? Лес большой же.
— Большой, да только в одиночку в нём не выжить. Или звери заедят или тоска, одичаем совсем, станем, как Бродяги...
— А это кто? — о таком племени Сашка пока что не слышал.
— Они в западном лесу живут, рядом с Хорунами. Те их загоняли совсем — они даже огонь от страха разводить разучились, прячутся ото всех, живут на деревьях, оружия не знают, не охотятся, жрут, что найдут. Да только они и такой жизни рады. Без Хорунов-то совсем одичают, речь забудут, превратятся в зверей. Ты же знаешь, как это тут бывает.
Сашка знал. Не то, чтобы верил, но слышал уже много. В том числе и такое, что перекинуться в зверя — ещё не самый плохой тут исход. Можно, сохранив почти человеческий вид, утратить в душе всё человеческое, превратиться в лесную нечисть, в лешего, для которого обычные люди уже страшны и непонятны... Брр!..
— Ну вот, тем более решай. Или вы с нами — или закончите, как эти... Бродяги, прыгая по веткам, как мартышки, и кидаясь в Хорунов какашками.
— Бродяги не кидаются, — обиженно сказал Шиан и задумался. Было видно, что выбор совсем ему не нравится и что он совсем не прочь попросить на раздумья пару-тройку лет. Только вот времени ему Сашка уже не оставил — решай здесь и сейчас... и окончательно.
— В общем, так, — наконец сказал он, устав ждать. — Я сейчас поднимаюсь и иду, а вы — как хотите.
И в самом деле поднялся и пошёл вперёд, не оглядываясь. За спиной у него было совсем тихо. Мёртво. Сердце неприятно подступило к горлу — допрыгался, идиот, заигрался в Макаренко... Вроде бы и сделал всё, как задумано, осталось только подойти к Волкам — и всё, его поход окончен. Только вот Квинсы за спиной наверняка хихикают и крутят пальцем у виска, и от одной этой мысли на душе стало невыразимо мерзко, словно его вдруг оплевали с головы до ног, непонятно, за что...
Заметили его почти сразу — и неудивительно, несколько мальчишек сидели как раз лицами к нему. Но реагировали как-то странно — повскакивали все, хватаясь, кто за копья, кто за луки. Словно к ним идет не одинокий гость, а...
Сашка улыбнулся и замахал рукой.
— Ребята! Успокойтесь! Квинсы — теперь друзья!
* * *
— Вот, — сказал Льяти, когда они поднялись наконец на вершину холма. — Западный лес. Любуйтесь.
Антон Овчинников вздохнул. Этот холм был заметно выше остальных и подниматься по нему пришлось долго. Да и сам подъем вышел непростым — кеды скользили по покрывающей крутой склон траве. Пришлось разуться и идти босиком. Медленно и осторожно, чтобы трава не порезала перепонки между пальцами, — но вид, определенно, стоил всех потраченных усилий. Они, как оказалось, стояли на самой высокой точке протянувшейся на много километров гряды, так что обзору не мешало ничто. В полукилометре впереди — и на две сотни метров ниже — бежала рыжая, неожиданно широкая для здешних мест река. За ней сплошной стеной стоял лес — высокий, темный, мрачный. Он начинался сразу, как посаженный. Над зеленым валом кустов и подлеска поднималась бесконечная колоннада могучих стволов. Она, насколько хватал глаз, тянулась вправо и влево, словно портик колоссального храма. Свод ему заменяла сплошная масса тяжелой, плотной зелени, в которую слились бесконечные кроны. Дальше глаз видел лишь волны холмов, покрытых тяжелым одеялом леса. Лишь где-то очень далеко, словно видение другого мира, парили призрачные, зеленовато-белые гребни гор...
Зрелище было странно торжественное, как на картине, и мальчишка замер, стараясь получше всё запомнить. Они шли сюда почти целую неделю — но настоящее дело начиналось лишь сейчас. В степи им не встретилось ничего опасного, но про лес сказать это было нельзя...
— И где тут живут немцы? — наконец деловито спросил Серёжка, осмотрев представшую им местность.
— Вон там, — Льяти вытянул руку, показывая на трехрогий, похожий на корону пик. — В ущелье у подножия Рогатой Горы.
Антон вздохнул. До горы было точно километров сто — а может, и все двести, такие расстояния сложно определить на глаз. Над ней, словно нимб, парила смутная горбушка диска Таллаара, похожая сейчас на странное неподвижное облако. Всю дорогу сюда Льяти распинался о том, что оттуда, с горы, он выглядит просто потрясающе — но мальчишка уже понимал, что добраться туда будет ой как нелегко. Очень уж неприветливо смотрелся этот бесконечный лес...
— А Бродяги где? — между тем спросил Сергей. Он поднес ладонь к глазам и теперь всматривался в зыбкую линию гор. Они тоже изгибались колоссальной дугой, словно огибая Ойкумену, и таяли в смутной дымке на юге и на севере.
— А кто их знает? — вздохнул Льяти. — Бродят там, где захотят. Бродяги же!
— А Хоруны? — за время похода они наслушались рассказов о том, что они повелевают зверями, гипнотизируют и чуть ли не убивают взглядом. Антон считал их обычными страшилками — но от них всё равно пробегали мурашки. Здесь, в мире, где обитали драконы, они могли оказаться вовсе не только страшилками...
— А вон там, — Льяти указал в том же направлении, но чуть ниже — куда-то в самую гущу леса. — У Черного Озера. Там их город проклятый и стоит.
Антон вздохнул. Льяти прожужжал им все уши рассказами о Безвозвратном Городе — большая часть их казалась откровенным враньём, но оптимизма всё равно не внушала. По всему выходило, что Хоруны не разбойники, а самые настоящие рабовладельцы, которые не работали, а только обучались сражаться, да ещё и могли управлять всякой лесной нечистью. В то, что они заставляют воевать за себя ещё и рабов, мальчишка не верил. Работать заставить могут, ясное дело, — но воевать!.. Как можно заставить человека, у которого оружие в руках?..
— Обходить придётся, — буркнул Сергей. — Там сколько ещё пути-то?
— Отсюда до Трёхрогой — недели две, — бодро сообщил Льяти. — По горам — ещё неделя.
— А в горы-то зачем? — удивленно спросил Антон.
— А Таллар? — не менее удивленно ответил Льяти. — А заброшенные города? А вид?
— Стоило бы ноги бить, — буркнул Андрей. Дома дружба с Аглаей давала ему изрядную фору в пионерских делах, но здесь он чувствовал себя уже не так уверенно...
— Вид — это всегда хорошо, — возразил Сергей. — Интересно же, что там, за горами.
— Лес там, — сказал Льяти. — Я видел. Слева до горизонта море, справа горы пониже. Потом такая круглая гора, — он повёл руками, изображая что-то вроде конуса. — За лесом тоже горы, но их уже трудно разглядеть, далеко очень...
— А ты там бывал? — спросил Антон.
Льяти вздохнул.
— Нет. Там отвесная скала — не спуститься. И вообще...
— Побоялся нафиг по пути замерзнуть?
Льяти вздохнул.
— Ну да. Немцы там тоже не были, вроде бы.
— А НЕ вроде? — спросил Сергей.
— А я не расспрашивал, — Льяти снова вздохнул. — То есть я-то бы хотел, да вот не дали.
— Небось, опять стянуть что-то попробовал? — спросил Антон. С манерами Льяти он уже был знаком.
— Ну... — тот глубокомысленно опустил взгляд на пальцы босых ног. — У них там всякие штуковины железные, — он вновь повёл руками, изобразив что-то вроде автомата. — Я просто посмотреть хотел, честно-честно, а они!..
— По шее тебе дали, — закончил Сергей. — Партизан недоделанный. Ты скажи лучше, куда нам сейчас идти.
— Да вон туда, — Льяти показал влево-вниз. — Там брод. А напротив ручей в реку впадает. Пойдем вдоль него — и завтра уже будем у Хоргов.
— А кто это — Хорги? — спросил Антон. Ни о чём таком Льяти им не говорил, то ли просто забыв, то ли...
— Ну, это племя такое, — Льяти вздохнул. — Вроде нас... то есть, из такого же мира. От них новости узнаем, и вообще...
— А Хоруны к ним как относятся? — спросил Сергей.
Льяти вздохнул.
— А никак. То есть, дань заставляют платить, а так не трогают. Живут мол, и ладно.
Антон недовольно мотнул головой.
— Ты же сам говорил, что они в рабство всех берут. А тут...
— А вот договорились как-то. Не знаю, как. Я мало у них был. Скользкие они какие-то...
— Тогда может обойдём? — предложил Сергей.
— А новости? — возразил Льяти. — Я же давно очень тут был, сам-то ничего не знаю. То есть раньше знал, но тут же всё поменяться могло на тридцать три раза.
— А если они нас... того? — предположил Андрей.
Льяти отмахнулся.
— Да не. Они и меня-то не тронули, когда я один был — а нас сейчас четверо.
— Это утешает, — буркнул Сергей. — Ладно, что тут стоять... Пошли.
* * *
Переправа через Грань-реку, как назвал её Льяти, оказалась делом непростым. С холма она казалась небольшой — но, когда мальчишки к ней спустились, Антон увидел бурный поток шириной метров в пятьдесят. За ним ровно, словно по линейке, поднимался берег — сначала песок, потом трава, потом кусты, подлесок — и, наконец, уходящие вверх колонны стволов толщиной в два или три метра. Они терялись в сплошной массе зелени, и мальчишка задрал голову. Кроны уходили, наверное, на высоту двадцатиэтажного дома, и там то и дело мелькали какие-то пёстрые птицы, которые, как рассказал Льяти, никогда не спускались на землю — там, наверху, был целый мир, недоступный человеку...
Вода оказалась неожиданно холодная — река текла с гор, так быстро, что не успевала нагреться. Цвет её был ржаво-рыжий, словно у мутного чая, какой часто бывает у лесных и болотных речушек. Впереди в неё вливалась струя ещё более темного, густого цвета — Путь-ручей, как назвал его Льяти. Самого ручья Антон пока не видел — лишь рассекающий берег неглубокий овраг, перекрытый сверху густым зеленым сводом. Он до странности походил на круглое жерло туннеля, и мальчишка невольно поёжился — мрак в нём казался совершенно непроглядным...
Дно у реки оказалось каменистое и идти было относительно легко — быстрое течение всё-таки мешало — но вдруг Антон замер. Точно на середине реки висело нечто вроде завесы из дрожащего воздуха — невидимой, но ощутимой. Мальчишка даже повёл рукой, ощутив очень слабое, но всё же явственное сопротивление. И воздух за завесой был... другой. Пахнущий цветами, смолой, тленом. Воздух леса.
— Что это? — удивленно спросил он.
— Что? — Льяти быстро взглянул на него. — А. Граница.
— Граница чего? — спросил Антон, миновав завесу и быстро направляясь к берегу — холодная вода не располагала к дискуссиям.
