— С миром? — подозрительно спросил Хорг.
— С миром, с миром, — буркнул Льяти. — Если получится.
— Если, — спокойно сказал Хорг. — Ты привёл незнакомых людей, — он многозначительно посмотрел на землян. — Мне это не нравится. Вам придется дать объяснения Комиссии. Всем вам.
— Вот и славно. Сразу узнаем последние новости и всё такое.
— Но сперва вам придется сдать оружие.
Льяти одним легким движением повернул копьё остриём вперёд.
— Отними.
Хорг вздрогнул и отступил на шаг назад. Его друзья подняли мечи, но как-то не слишком решительно. Антон невольно подумал, что насчёт "набить морду" Льяти не так уж и приврал...
— Хорошо, до селения сможете идти с оружием, — пошёл на компромисс Хорг. — Но входить с ним вам туда нельзя.
— Ладно, ладно, тогда пошли давай, — Льяти явно надоели все эти церемонии.
Хорг молча повернулся и пошел вперёд, указывая дорогу. Его собратья потянулись за землянами в некотором отдалении. Это неприятно напоминало конвой и Антон нахмурился. Встреча получилась какая-то мутная, и он чувствовал, что и дальше лучше не станет...
* * *
К радости ребят, до селения Хоргов было совсем недалеко — каких-то полчаса ходу. Само селение оказалось неожиданно уютным — десятка два маленьких хижин со стенами из вбитых в землю кольев и крышами из больших круглых листьев, похожих на тарелки. Оно стояло на поляне, на вершине небольшого холма, так что тут оказалось не сыро и даже относительно светло. Между хижин бродили какие-то небольшие скотинки, похожие на земных коз, но вот никаких укреплений, к удивлению Антона, не имелось. Аккуратный деревянный заборчик высотой по пояс — просто чтобы не разбредалась скотина, вот и всё. Сам Антон не согласился бы жить в таком вот лесу без солидного частокола, а скорее вообще не согласился бы, ни за какие коврижки. Это же даже не лес — это какой-то гадюшник, куда только всяким учёным и охотникам ходить за коллекциями...
У ограды Хорги остановились, выжидательно глядя на гостей.
— Сдавайте оружие, — предложил их вожак, которого, как уже знал мальчишка, звали Эвертсен.
— А вот фиг тебе, — Льяти вновь ловко перехватил копьё остриём вперед. — Знаю я вас. Навалитесь кучей и свяжете — а потом Хорунам в рабство.
— Тогда в селение ты не войдёшь, — Эвертсен пропустил обвинения мимо ушей. Может, из гордости, а может...
— Вот и славно, — Льяти вновь спокойно оперся на копьё. — Ребята, я тут подожду. И ваше оружие постерегу заодно.
— Молодец, правильно думаешь, — буркнул Сергей, вылезая из перевязи лука. Самому Антону не слишком хотелось расставаться с оружием. Он с удивлением обнаружил, что намертво привык к нему — но и Хорги были в своём праве. Он и сам точно не стал бы пускать в дом каких-то незнакомых вооруженных парней, а уж пенять за это хозяевам и вовсе не решился бы...
Не слишком охотно ребята сложили оружие к ногам Льяти. Осторожность — осторожностью, но очень уж это походило на капитуляцию. Пусть временную и в общем понарошку — но всё равно...
Эвертсен придирчиво осмотрел гостей — но настаивать на обыске всё же не решился, и совершенно правильно: потребуй он чего-то подобного, Антон просто послал бы его нафиг. На гостеприимство такие вот вещи не походили ничуть.
— Проходите, — не слишком-то охотно сказал он, — впрочем, вежливо приотворив калитку.
Ребята прошли. Селение Хоргов оказалось действительно уютным — чистенькое, с аккуратно подстриженной травой (Антон даже покрутил головой в поисках газонокосилки и едва не разинул рот, заметив двух мальчишек, подстригавших траву ногтями!) Хижины окружены невысокими, по колено, заборчиками, у входов даже посажены какие-то цветы, вроде земных анютиных глазок. Народу совсем мало — Антон заметил всего нескольких Хоргов, да и те как-то не рвались приветствовать гостей. Все одетые очень легко — в смешные юбочки из больших глянцевых листьев (и парни тоже!), с множеством каких-то бус и украшений, что у парней, что у девчонок. Волосы у всех заплетены в косы на висках — это смотрелось нелепо и смешно. Отличить парней и девчонок тут можно было только по фигуре. Похоже, что даже шкуры тут были чем-то вроде военной формы — оно, впрочем, и понятно, в здешней жаре и нагишом жарко... Тишина и малолюдье резанули глаз — ни одной группки, ни даже пары, каждый сам по себе, каждый наособицу, в своём чистеньком уютном домике...
Эвертсен остановился у центральной хижины, чуть побольше остальных, без газона и заборчика — очевидно, резиденции Комиссии. Над ней торчал шест с чем-то вроде флага, но не из ткани, а плетёным из какой-то вылинявшей синей травы, с кругом из увядших цветов, похожих на ромашки. Похоже, что его подновляли, но не слишком регулярно...
— Входите, — предложил он.
Ребята вошли. Антон почти приготовился увидеть трёх толстяков за массивным столом, но внутри оказалось почти пусто. Лишь у дальней стены висел гамак, да на полу лежало несколько охапок травы. На стенах — вылинявшие рисунки, наверное, вырванные из журналов, но совсем непонятные — сплошные круги и квадраты. "Абстракцинизм", как говорил про такую вот "живопись" дед Антона...
Посреди всего этого стояло трое ребят... вернее, двое ребят и одна девчонка — высокая, костлявая, с волосами, связанными в хвост и с длинным (так и тянуло сказать "лошадиное") лицом. Не слишком-то приветливым, на самом деле, словно тут продыху не знали от незваных гостей. Ребята смотрели не дружелюбнее, словно богатый хозяин на вконец надоевших бедных родственников. Левый — коренастый, плотный, скорее даже полный, с круглым, похожим на тарелку лицом, каким-то слащавым, словно у малолетнего жулика в комедии. Правый — высокий, мускулистый атлет — вполне мог бы играть надменного сынка какого-нибудь аристократа. Светло-голубые глаза смотрели с породистого лица пристально и безразлично — словно и не гости перед ним, а так, собака забежала в комнату... У Антона сразу зачесались кулаки — драться он вообще-то не любил, но за такой вот взгляд хотелось дать в ухо...
Должно быть, его чувства ярко отразились на лице, потому что парень улыбнулся — но не насмешливо, а с выражением невыразимого ни в каких словах презрения. Или, точнее, попытался навесить на лицо такое выражение. Получилось не очень. Мальчишка понял, что и этот вот Хорг опасается гостей — просто изо всех сил старается это скрыть. При этой мысли его отпустило. В противном случае он не удержался бы от драки. Смотреть на себя как на пустое место Антон не позволил бы никому. Особенно не пойми кому, который и знает-то его без году неделя...
— Кто вы? — наконец спросила девчонка. Голос у неё тоже оказался неприятный — высокий, визгливый. Именно из таких вот вырастают истеричные тётки, которые только и делают, что портят жизнь мальчишкам, подумал Антон.
Земляне вразнобой представились — надо сказать, безо всякой охоты. Антон даже вспомнил, что в древности не принято было называть свои имена кому попало — чтобы не навели порчу. Узнав об этом в первый раз он даже посмеялся, но сейчас... Он не боялся конечно, что Хорги наведут на него порчу — вот ещё! — просто называть своё имя столь неприятным людям ему вовсе не нравилось. Будут ещё трепать потом во всяких разговорах...
Их имена вызвали тут усмешки и переглядывания — мол, знаем мы тут этих русских... У Антона снова зачесались кулаки. Он догадался, что с Волками Хорги хорошо знакомы — и, судя по тому, что они безвылазно сидят в этом гнуснопрославленном лесу, на пару с Хорунами, это знакомство вышло для них довольно неудачным. То-то они тут бесятся...
Наконец, девчонка решила вспомнить о приличиях.
— Я — Сабина Генрика, комиссар по продовольствию Содружества Эймейден. Это, — она небрежно повела рукой в сторону высокого парня, — Йорд Шелл, комиссар по дипломатии. Это, — ещё один небрежный жест в сторону круглолицего, — Пампус Винкельман, комиссар по терпимости.
— По терпимости к кому? — не удержался Антон. Имя мальчишки тоже звучало смешно — с таким и в самом деле только жуликов в комедии играть...
— Ах, в основном к нашим достойным соседям, — Пампус театрально взмахнул руками. — Здесь мы добились просто потрясающих успехов, когда...
— "Достойные соседи" — это кто? — ошалело перебил Антон. — Хоруны, что ли? Так они же все рабовладельцы!..
— Нет, нет, так нельзя говорить! — Пампус снова замахал руками. — Это оскорбительно!
— Оскорбительно назвать рабовладельца рабовладельцем? — Антон ошалело мотнул головой. — А КЕМ его тогда называть-то?
— Владельцем движимостей, конечно же, — снисходительно сообщил Пампус. — Это политкорректно.
— Политчто?..
— Политкорректно. Нельзя же оскорблять людей только за то, что они следуют своим обычаям.
— Держат рабов? — по лицу Сергея заходили желваки. Было видно, что он с трудом сдерживает бешенство. Сам Антон был пока просто слишком удивлён, чтобы злиться...
— Ах, держать рабов плохо, да? — Пампус вновь взмахнул руками. — Безусловно, это попирает основные права человека. Но вы же должны понимать, что Хоруны просто не могут иначе! Таковы потребности их общества. Им нужно поддерживать порядок на этой огромной территории, поддерживать стабильность мира. Они не могут делать это, если кто-то не будет исполнять за них их хозяйственные обязанности.
— Какой порядок? — Андрей тоже выглядел совершенно обалдевшим. — Тут дикий лес же!
— К западу от нас живут немцы, как вы знаете. Это ужасное, ужасное сообщество, просто одержимое насилием. Юго-восток захватили охваченные тоталитаризмом Волки...
— Чем, чем охваченные? — мальчишке показалось, что Пампус сейчас просто бредит.
— Тоталитаризмом, — Пампус посмотрел на него снисходительно, словно врач на очередного Наполеона. — Неуважением к основным правам личности и человека. Да вы садитесь, садитесь. Угощайтесь, — он вытащил из угла глиняные чашки и кривобокий, явно вручную вылепленный кувшин с козьим, очевидно, молоком.
Антон бездумно сел — в основном, потому, что его сейчас как-то неважно держали ноги. С сумасшедшими он пока что не встречался — а Хорги точно были сумасшедшие. Он не вполне понимал даже, что они тут имеют в виду...
— Послушайте, я не понимаю, — сказал Андрей, тоже садясь вслед за Серым. — Какие права? Какая личность? Там ребята мучаются в рабстве! А вы тут...
Поймав три уже откровенно враждебных взгляда, он осёкся... и Антон сразу вспомнил, что сумасшедшим нельзя противоречить — от этого они могут стать буйными.
— Я тоже не понимаю, — быстро сказал он. — Что вы вообще не поделили с немцами? Они же тоже...
Хорги переглянулись — как-то непонятно. Потом вдруг сели.
— Пусть мы и оказались здесь, в этом диком мире, — начал Пампус, — мы храним традиции нашего великого общества, его принципы и достижения...
— Какие достижения? Это? — мальчишка обвел рукой хижину. Тоже чистенькую, но довольно убогую, честно говоря.
— Ах, нет, — Пампус поморщился. — Наши моральные принципы, конечно.
— Да что за принципы-то? — не удержался Антон.
— Принципы терпимости, — пояснил Пампус. — Толерантности. Хоруны ведь сильнее нас, верно? Разве мы можем как-то возражать им, тем более, их оскорблять? Даже если они идут против наших моральных принципов? Конечно, нам приходится оказывать им уважение, которого они, наверное, не заслуживают, платить им дань, выдавать им беглых рабов... и просто подозрительных странников, но что же делать? Благодаря всему этому нам удается избегать насилия в наш адрес, мы сохранили неприкосновенность наших личностей... за исключением тех, к счастью, коротких периодов, когда они бывают у нас... конечно, тогда нам приходится терпеть... определённые унижения, но ведь мы всё равно морально выше их, верно? Зато нам удалось сохранить нашу свободу, наш позитивный взгляд на мир, и поэтому мы...
— Да что за бред? — взорвался, наконец, Сергей. — Какая свобода? Вы вообще о чём?
— Это не бред, — лицо Пампуса вдруг исказила злоба. Теперь оно вовсе не казалось забавным. — Это наши принципы, и мы никому не позволим...
— Бред, бред, — спокойно сказал Серый. — Точнее, декларация трусов: соглашайтесь со всем, чтобы вам не дали в морду, служите, кланяйтесь, чтобы вам не дали в морду, не говорите неприятной правды, чтобы вам не дали в морду, берегите свою шкуру, радуйтесь жизни, даже если в ваш дом пришёл враг и весело трахает вас во все дырки — ведь вы же до сих пор живы!..
Сабина вдруг зашипела, словно рассерженная змея. Звук был тихим, но очень... очень страшным. И в лицах парней тоже появилось что-то, уже совсем не нормальное. Ни разу. Мама родная, вдруг подумал Антон, да они же убить нас готовы за всю эту чушь!..
А Сергей... засмеялся.
— Возразить нечего, правда?
Антон смотрел на него. На его узкое, презрительное лицо. На глаза, в которых плескала весёлая гадливость. От друга исходило не очень приятное на ощупь любопытство. Так смотрят на объект... на объект...
— Нам придется задержать вас и выдать Хорунам, как опасных смутьянов и шпионов, — сказала Сабина, поднявшись. — Там вас быстро научат правильным манерам.
Антон как-то вдруг заметил, что она держит в руке нож. Симпатичный такой ножик, с обоюдоострым лезвием длиной дюймов в восемь и с гардой. Ни разу не каменный — судя по блеску, из нержавеющей стали. Она держала его лезвием вниз, с какой-то очень нехорошей уверенностью. Совсем не как девчонка. Скорее как человек, который уже не раз пускал этот вот нож в ход. И совсем не для того, чтобы нарезать колбасу. Сергей спокойно взглянул на неё снизу вверх.
— Nemo me impune lacessit, — очень ровно сказал он.
А потом всё взорвалось. Сабина вдруг взвилась в воздух, её ноги описали огромную дугу — и она плашмя рухнула на землю, издав странный звук, словно упавшая на пол гармошка. Под Антоном тоже что-то словно взорвалось — схватив приятно тяжелый кувшин с молоком, он прыгнул вперед и изо всей силы обрушил его на голову оскаленного, уже готового к прыжку Йорда. Кувшин тоже взорвался, словно бомба, и Йорд в облаке белых брызг полетел куда-то назад. Антон тут же повернулся к Пампусу...
...чтобы увидеть, как вскочивший уже Андрей, тоже изо всей силы, бьет его ногой в грудь. Пампус, смешно взмахнув руками, тоже полетел назад, врезался в гамак — но веревка лопнула, и он, опять взмахнув руками, рухнул, стукнувшись башкой об стенку. Антон повернулся к Сергею.
Сабина перевернулась на живот, пытаясь встать, но Серый уперся ей ногой в поясницу и изо всей силы врезал рукоятью ножа (её собственного ножа!) ей по затылку. Девчонка молча ткнулась лицом в пыль. Антон снова быстро повернулся. Йорд всё ещё лежал неподвижно, лицо его было разбито, сквозь молоко бежали весёлые темные струйки. Пампус в странной позе лежал у стены, его голова оказалась повёрнута под неестественным углом. Готов, сразу понял мальчишка. Йорд ещё дышал — но неровно, нехорошо. А начиналось так забавно... — как-то отстранено подумал Антон и прислушался. Нет, всё тихо, никто ничего не заметил... наверное.
В этот миг тело Пампуса вспыхнуло белым, ослепительным пламенем — а потом вдруг исчезло, и воздух сомкнулся в пустоте с громом орудийного выстрела.
