На этот раз я ощущал Ниморский Лес иначе. Я чувствовал, как корни жадно впиваются в землю, вытягивая драгоценную влагу, как пульсирует под корой древесный сок, как листья пьют солнечный свет. Я слышал, как растет трава, как шепчутся друг с другом цветы; еще немного, и я смогу разобрать слова, понять что-то важное... но голос звучал сильнее всего. Голос звал к себе, голос повелевал и приказывал, голос играл на струнах белых нитей, заставляя их дрожать в такт и передавать мелодию дальше, по всем уголкам Леса.
Мой путь лежал туда, где паутина сплеталась в кольцо вокруг единого центра, и я легко заскользил по белым линиям, удивляясь, почему не умел так раньше. Дорога, столь же ясная, как если бы передо мной нарисовали стрелки с подписью, сама ложилась под ноги. Линии и полосы вновь стали деревьями и кустами, земля и небо вернулись на место, но мне это уже не мешало: я плыл в потоке, легко и изящно, как рыба в воде, как Сона в последнем воплощении, следуя течению и зову души. Хорошо быть Соной! Если бы я был Соной, я бы вечно гулял по долам и лесам, слушая голоса Леса, внимая пению птиц, любуясь облаками и наслаждаясь свободой, а не был бы агрессивным, злым, садистичным нацистом...
Что-то хрупнуло под ногой; я вздрогнул и сбился с ритма. Ну вот, только вспомни о Соне, и неприятности тут как тут. На земле лежала раздавленный большой мухомор, чуть поодаль стоял второй, целый и невредимый.Поляну окружало кольцо грибов, такое же, внутри которого Дэн Рола чуть не скормил меня полуразумной плесени. От счастливых воспоминаний ко мне вернулась осторожность, и сероватую кость, почти прикрытую травой, я заметил сразу. Череп, к счастью не человеческий: слишком маленький и вытянутый, похожий на череп волка, если у волка столько клыков, или загадочной ниморской собаки.
Кости усеивали всю поляну: совсем крошечные и огромные, как в том скелете, чья грудная клетка была размером с бочку, а из черепа росли два больших рога. Видел таких зверей на картинках; наверное, неудачный ниморский эксперимент по созданию оружия против черных магов. Жуть какая...
Вместо гриба-дождевика посреди поляны торчал пень. Дэн Рола бы умер со смеху. Хоть ниморцы и не правы: только друиды поклоняются пням, а нормальные люди — лестнице с десятью ступеньками и осьминогам в масках.
Ствол дерева охватывали семь обручей, практически скрывшихся под наростами коры и смолистыми потеками. Неведомые вандалы обрубили верхушку старой яблони, оставив только одну ветку с небольшими красными яблоками, уже начавшую сохнуть. Цель висела буквально перед глазами, как та груша, что нельзя скушать... Не знаю, почему нельзя. Сама, скорее всего, кого угодно съест. Я как про нее услышал, сразу решил, что если встречу эту самую грушу, то проверять не полезу. И сейчас не спешил выскакивать на поляну с кличем радости. Если с деревом сделали такое, значит, для чего-то это было нужно?
Тут я заметил железные столбы, без всякого видимого порядка натыканные по периметру поляны. Проволока их не соединяла, и практического смысла в их существовании было столько же, сколько в существовании вообще. Судя по всему, животные зачем-то приходили к Древу и умирали. Хотелось бы думать, что по собственному желанию, а не следуя тому зову, что привел сюда меня. Но я все-таки человек, и потому отягощен разумом и мыслями обо всякой ерунде. Славься имя твое, Сона... Хм. А не по твоему ли почину я чуть не попал в ловушку? Лес на самом деле действует по заложенным программам. Вот животные — для них морок, вот люди — на них морок не действует, и потому они враги, и меры против них соответствующие. Теперь остается проверить, распознает ли во мне человека Древо.
Как бы так вызвать состояние, в котором я обычно вижу всякую дрянь? Я закрыл глаза и надавил пальцами на веки. Сейчас я проникну внутренним взором за внешнюю оболочку вещей и дознаюсь до их темной сути... Сейчас увижу что-то плохое, о чем сразу же пожалею... Как-то неохота это уже делать.
С неприятным холодком в груди я открыл глаза. И увидел.
На троне из костей сидело человекоподобное существо с серой, обвисшей складками кожей, похожее на паука и жабу одновременно; из-под железных кандалов, сковывающих тварь по рукам и ногам, сочилась прозрачная сукровица. Ее ноги, похожие на корни, оплетали кости и уходили глубоко в землю, исчезая во тьме; во множестве длинных и костлявых рук существо держало за волосы отрубленные головы, с которых на землю все еще капала кровь...
Нет! Не надо! Сотрите мою память, верните яблоню! Я же теперь к ней и подойти-то не смогу, не то, что взять в руки отрубленную голову. Зато есть яблоко теперь точно расхотелось.
Тени от железных палок, не считаясь с положением солнца, беспорядочно падали в разных направлениях, пересекаясь на троне или рядом с ним. Почему-то мне казалось, что по законам чародейства изначально узор должен был похож на звезду, лучи которой соединялись на яблоне, или на пентаграмму, но потом палки перекосило, и вышло что вышло.
Я побегал вокруг поляны, запинаясь обо все, обо что можно запнуться — умение идти через лес сгинуло, испорченное поминанием Соны — представляя себе самые ужасные картины, что, несомненно, произойдут, и на фоне самых страшных яблоня показалась уже ничего. Хорошо, Лоза, ты сегодня уже убил Кактуса, пообщался с Черной Смертью и поджег Ниморский Лес. Что тебе какая-то яблоня... Ха-ха. Мда. А теперь вообрази, что тебе за это будет. За убийство тебя просто казнят, за обман Смерть будет убивать долго и мучительно, а за поджог... демоны, столько вариантов, один хуже другого... Я оценил ситуацию и понял, что совсем неважно, кто сообщит друидам о моих прегрешениях — невинная ромашка или хтоническое чудище. Даже наоборот — чудище хуже, потому что меня сразу ему и отдадут. Проще сразу покончить жизнь самоубийством. А раз так, то можно и к яблоне сходить. Чего мелочиться...
Выбрав самую широкую и темную тень, я на цыпочках прокрался через поляну. Головы с самым умиротворенным видом покачивались на ветру, закрыв глаза, и создавалось впечатление, что плачевное положение волнует их в последнюю очередь. Выглядели они слишком уж свеженькими для голов жертв, что немного успокаивало.
Существо пошевелилось и уставилось на меня. Я замер на одной ноге, разом взмолившись всем демонам и духам, но ничего не происходило; две черных дыры, затянутых белесой пленкой, слепо глядели мимо. Да оно же меня не видит! Я, Лоза, исключение из правил!
Прежде чем потянуться к одной из голов — самой ближней — я малодушно зажмурился...
...и небольшое румяное яблоко само упало в ладони.
Я с некоторой оторопью отошел от вновь преобразившейся яблони, разглядывая трофей. Неужели мой дар увидь-себе-неприятности действует только тогда, когда я боюсь? У страха глаза велики, можно усмотреть чего лишнего.
Яблоко никак не желало превращаться обратно. Красивое, ровное, без единой червоточины, оно будто светилось изнутри, напоенное сладким соком. Под прозрачной кожицей, запаянные в мякоть, как в янтарь, лежали черные зернышки; в каждом из них прятался крошечный росток. Едва можно было различить два зеленых листика, корешок, веточки и миниатюрные бутончики; все будущее Древо, могучее и прекрасное, свернулось в границах маленького зернышка...
— Это оно, — сказал чей-то усталый голос.
Я вырвался из мечтаний, где на новом Древе уже выросли новые яблоки, в которых появился новый зародыш Древа и поднял голову.
Они все-таки добрались. Клен лишился меча и прихрамывал на левую ногу, бледная Крапива теребила кончик растрепанного хвоста, а Смерть то и дело утирал кровь, струящуюся из ссадины на лбу. Они стояли в нескольких шагах, но делали вид, что в упор меня не замечают.
Неужели став невидимым для Древа, я стал невидимым и для остальных? Или это из-за маски? Легко кольнула совесть: со времени нашего расставания я ни разу не вспомнил о своих спутниках. Легко так кольнула. Незаметно.
Клен шагнул вперед и повелительно бросил по-ниморски:
— Я пришел, и я требую повиновения.
В его руках блеснул тонкий ободок на нитке с высушенным листом внутри. Вряд ли красивое украшение, а не лист с Великого Древа, заключенный в управляющий контур.
Столько всего пережить, чтобы проиграть в самом конце. Самое обидное, что все, яблоко уже у меня в руках. Осталось всего-то ничего — передать его целительнице! Карма, это ты специально позволила мне так далеко пройти, чтобы горечь поражения стала еще сильнее?
— Я пришел к тебе, и я требую ответа.
Стоп-стоп, Лоза. Вот именно: у тебя есть яблоко. Яблоко, с помощью которого можно заклинать Ниморский Лес, как делает Клен с листом. И пусть он друид, но далеко не великий маг, а значит, могу попытаться и я. По крайней мере, это все, что остается...
Я уставился на Древо самым гипнотизирующим и всех гипнотизирующих взглядов. Молчать! Молчать, кому сказано! Иначе... а что я сделаю? Съем это яблоко! Нет, не буду есть яблок, никогда, никаких. Не слышит... Эх, и куда делось мое второе зрение? Мы бы договорились, хоть языком жестов...
Клен поочередно провел по ладоням внешним острым краем ободка и сжал между ними.
— Я приказываю: отвечай!
Кровь! Точно! Сила жизни. Я не маг, а магам этого и не надо, но и не мертвяк, а значит, хоть крупинка волшебства в моей крови есть. Ноль целых, семь десятых. Я поспешно достал нож и приготовился аккуратно проткнуть палец...
Древо заговорило. Я подпрыгнул, располосовал руку и едва не заорал в голос. Заговорили головы, одновременно, разными голосами, высокими и низкими, мужскими и женскими, складывающимися в единый хор:
— Чего же ты хочешь, посланник?
Крапива вздрогнула и уставилась на яблоню. Друидка колдовала: ее губы чуть шевелились, а пальцы едва заметно постукивали по бубну. Судя по тому, что Смерть все так же со скукой оглядывался по сторонам, никаких голосов он не слышал.
— Отдай мне моих людей, — с угрозой сказал Клен.
Слушай, ты, кровопийца... Я посмотрел на яблоко и едва не швырнул его на землю. Человеческая голова распахнула ярко-зеленые глаза и посмотрела на меня знакомым взглядом, с самым знакомым видом, и вообще, она была мне знакома до каждой черточки...
Вот только глаза у меня не зеленые, как у лесных тварей, а нормальные. Наверное, только это и помешало мне удариться в панику.
— Чего же ты хочешь? — спросила моя голова.
Я стою в маске и разговариваю с собственной отрубленной головой. Прекрасно. Можно подумать, что я — это уже не я, а невесть что. Но это лучше, чем разговаривать с яблоком; первое — всего лишь магия, тогда как второе — психическое заболевание. Всего лишь магия. Согласись, Лоза, было бы странно, если бы яблоко превратилось в голову твоего дедушки. Оно всего лишь копирует того, с кем разговаривает. Да, именно так. Ведь твоя голова все еще на плечах, верно? Всего лишь зеркальная иллюзия, ничего страшного...
— Клен не должен ничего узнать и увидеть, — прошептал я, косясь на друидов и колдуна.
Голова улыбнулась и пропела в общем хоре:
— Ты их не увидишь, посланник.
Получилось! Я, Лоза, великий заклинатель деревьев и дрессировщик яблок!
— Они наши...
Я посмотрел на Древо и почувствовал, как эйфория исчезает без следа. Существо глядело прямо на меня, зло и торжествующе.
Глава 11. Марионетки
— Как это понимать?
Голова молчала, таинственно поблескивая зеленоватыми искрами, тлеющими в заполненных тьмой глазницах. В ее жилах билась память миллионов зверски замученных сородичей-яблок. Тысячи лет люди варили, пекли, сушили и пожирали их живьем. Настало время мести.
Отвратительная тварь на троне из костей не сводила с меня несомненно хищного взгляда. Наверняка прикидывала, что левому подлокотнику явно не хватает художественной завершенности, и моя черепушка туда очень, очень подойдет.
— Обломись, — я быстро отступил к краю поляны, следя за демонической зеленью. Может быть, я чересчур поспешен в выводах, но то, что на мою душу предъявляет права пустившая корни бабушка Зверя-из-Бездны, немного мешало душевному равновесию. На самом деле стоило выкинуть яблоко и с дикими воплями бежать куда подальше; я утешал себя только тем, что далеко уйти бы мне не дали, печально наблюдая, как деревья причудливо изгибаются и сплетаются в монолитную коричнево-зеленую стену.
Продемонстрировав спаянность коллектива и явную склонность к ландшафтному дизайну, Великое Древо временно успокоилось.
— Ты что творишь? — я потряс окровавленным яблоком, как гранатой. — Выпусти меня!
Головы на ветвях покатились со смеху. Неблагодарный будущий компот. И это после того, что для них сделал! Столько крови извел... Стоп. Именно, Лоза. Пока ты бродил вокруг и ни на что не претендовал, то был в безопасности. А как только решил поиграть в великого мага, то Древо сразу же тебя заметило. Молодец. Ты сделал максимум, чтобы влипнуть.
— Эй, я здесь, — я попытался сдвинуться с места, но обвившаяся вокруг сапогов трава не дала сделать ни шагу. — Крапива! Клен! Эм... долбанутый психопат! Хорошо, Черная Смерть! Да вы что, ослепли, что ли?
Увы, в этом несправедливом мире меня замечала только всякая нечисть. Друиды и колдун стояли совсем близко, но все же за пределами поляны — они лучше меня знали, чего ждать от ниморской яблони. Я попытался снять маску, но она как будто приросла к коже. Подстава, везде подстава. Я же теперь не превращусь в Сону? Карма, мне же не написано на роду стать одержимым конструктором? Прекратив колупать деревяшку, я недоуменно уставился на все еще кровоточащий порез. Точнее, на узор из запекшейся крови вокруг него. Небо! Или это заклятие, или чего похуже — о каком там преображении говорил Дэн Рола? Да чтоб ему в трухлявой колоде до скончания веков обитать. Да что б ему...
— Кле-ен, — обиженно протянула целительница, опуская бубен. — Оно обнаглело. Оно совсем меня не слушает!
Что ж, нервам чудовища можно только позавидовать.
— Ваш пень не отвечает, где он? — непонятно к чему разозлился колдун и резко дернулся вперед. Клен поднял руку, преградив Смерти дорогу.
— Не сейчас.
— Да сколько еще тянуть?!
— Столько, сколько нужно, — отрезал Клен, чем заслужил преисполненный ярости взгляд, чувство морального превосходства и вероятную перспективу быть прибитым черным магом в ближайшем будущем. Так сразу, как только трепетно ценимый Смертью договор перейдет из факта в историю.
— Народ, не ссорьтесь, — влезла Крапива. — У нас дело, нельзя отвлекаться!
Клен замер, выпрямив спину, а потом еле заметно поклонился:
— Я должен исполнить волю Великого Леса. После этого я к вашим услугам.
— Я буду сжигать твои кости, пока ты будешь молить о пощаде, — высокомерно процедил колдун.
Целительница закатила глаза.
— Ну, вот и договорились.
Мда, эта тройка при любом раскладе будет слушать только самих себя. Чем думали братства, когда посылали с друидами колдуна? Сразу же понятно, что ничего путного не выйдет. Природу Смерть не любит, с деревьями не разговаривает и даже на балалайке какой-нибудь не играет. Одни проблемы.
