Унесенный ветром. Книга десятая - Без масок

Накамура Акиха лежала на кровати в одной из многочисленных комнат особняка. Ей было шестнадцать лет, но выглядела она на четырнадцать. Маленькая, худая, уставшая то ли от перелёта, то ли от такой жизни. С короткими чёрными волосами и карими глазами, в белой кофточке, она просто лежала, накрытая одеялом, и безучастно смотрела перед собой. При нашем появлении Акиха повернула голову, а сидящий в изголовье Накамура вскочил на ноги и поклонился.

— Йо-хо-хо, — подскочила к ней Мизуки. — С наступающим, юная леди. Мне сказали, что в этом году ты вела себя как примерная девочка, и вот я здесь.

Тон голоса она понизила, чтобы тот больше походил на мужской.

— Санта в юбке, — произнесла Акиха тихо. — Креативненько.

— Хе-хе, а то. Кхм... То есть... У Санты есть право одеваться так, как ему хочется, юная леди, — покачала пальцем Мизуки.

— Оу, ну как скажете, тётенька, — пожала плечами Акиха.

— Гха... — скрючилась Мизуки, будто ей под дых ударили.

— Акиха! — воскликнул Накамура. — Будь повежливее с Кояма-сан! Прошу, простите мою дочь, — склонился он в поклоне.

— Тётенька... — заскулила Мизуки, после чего подскочила ко мне и стала трясти за лацканы пиджака. — Синдзи, неужели я тётенька?! Когда, когда эта жизнь прошла мимо меня?!

Вот почему на неё наезжает какая-то девчонка, а страдаю я?

— Она всего на два года младше тебя, — произнёс я устало. — Если ты тётенька, то и она тоже.

— Но она не тянет на тётеньку! — остановила тряску Мизуки.

— Значит, и ты тоже, — ответил я.

— Хм. Логично, — резко успокоилась Мизуки, и поправив бороду, которую, понятное дело не снимала, вновь повернулась к девочке.

— Мои слова были грубы, Кояма-сан, — опередила её Акиха. — Прошу прощения.

Произнесла она это всё так же ровно и без особых эмоций.

— Ой, да забей, — отмахнулась Мизуки. — Кхм. Так, на чём я там остановилась? Ах да, подарок! Хорошим девочкам положен подарок! — произнесла она, подняв палец кверху и зыркнув в мою сторону.

— Не стоит, Кояма-сан, — произнесла Акиха. — Мне всё равно им не насладиться.

После этих слов Мизуки замерла. Ненадолго, но что-то ей очень не понравилось. Виду она не подала, конечно, но как я говорил не один раз — Мизуки я знал очень хорошо.

— Нет, нет, нет, — покачала она пальцем. — Если подарок подготовлен, он обязан быть вручён. Посему... — сжала она руку в кулак, который загорелся зелёным пламенем. — Просто терпи.

И приложила горящую ладонь к груди Акихо.

Секунда, вторая, десятая, Мизуки хмурится, а девочка теряет сознание. После этого Мизуки сделала то, чего я не ожидал — она вспыхнула. В прямом смысле этого слова. Вся её фигура была поглощена тем самым зелёным пламенем. Так она и простояла ещё девять секунд, после чего пламя погасло а Мизуки убрала руку от груди Акихо. Сама девочка так и не очнулась.

— Ты как? — спросил я.

— Да я-то нормально, — пожала она плечами. — Так, ладно. Слушай сюда, — обратилась она к Накамуре. — Дочь я твою вылечила, хоть это и было сложнее, чем я думала. Тем не менее она всё ещё истощена. Да и мышцы у неё так себе. Когда эта очнётся, она будет здорова и несомненно почувствует прилив сил, но постарайся не дать ей сильно напрягаться. Восстановление займёт... сколько-то там. Доктора тебе точнее скажут.

— Благодарю, Кояма-сан, — отвесил Накамура низкий поклон.

— Синдзи благодари, — фыркнула она, стягивая бороду. — Я бы эту сдавшуюся обиженку из принципа лечить не стала. Когда мою сестру похитили, она не сдалась, когда Синдзи зажали на его базе, он не сдался, моя биологическая мать не сдавалась до самого конца, — процедила она сквозь зубы. — Твоя дочь представления не имеет, сколько детей в её положении умирают в грязной больничной палате, а то и вовсе в разваливающихся халупах, а эта сидит тут и смеет ныть. Казуки младше её, пережил несравнимо больше, но что-то я сомневаюсь, что он жаловался на свою жизнь.

— Она всего лишь девочка, Кояма-сан, — произнёс через силу Накамура.

— Ты перегибаешь, Мизуки, — покачал я головой. — Не стоит сравнивать чужие жизни. Мы все слишком разные.

— И что, я теперь должна проникнуться к ней сочувствием? — усмехнулась она.

Я понимал, о чём она говорит и что ей не понравилось, много чего мог сказать, но в целом, мне было просто лень. Я циник. Мне важен Накамура, а не его дочь. Акиха для меня лишь важный для Накамуры ресурс. Не самая лучшая жизненная позиция, но уж слишком плохо я знаю его дочь, у меня тупо не было времени проникнуться к ней симпатией. Так что сейчас я желал лишь успокоить Мизуки.

— Нет, малышка, — улыбнулся я. — Но именно сегодня, когда у всех праздник, мы должны играть свою роль до конца.

Долгих четыре секунды она смотрела мне в глаза, после чего на мгновенье зажмурилась, а когда открыла, передо мной стояла прежняя Мизуки.

— Ладно, — произнесла она, натягивая бороду обратно. — Пошли к нашим. Я ещё не всех задол... в смысле, поздравила.

* * *

Про то, как мы встречали Новый год, рассказывать особо и нечего. Это было весело, шумно, и где-то даже умиротворяюще. Нечасто мне выпадает просто встретить тот или иной праздник в компании родни и друзей. А вот первого января... с обеда первого января у меня вновь началась работа. Для начала я до самого вечера шлялся по городу, посещая различные мероприятия простого народа. На главной площади города у ёлки побывал, по храмам прошёлся, в крупнейший бар Токусимы зашёл. И так далее. Ну а вечером меня ждал приём у мэра, где я собирался представить всем свою невесту. Официально, так сказать. Атарашики в своё время заикнулась было, что это лучше в Токио делать, но я настоял. Да и сама Атарашики не сильно настаивала.

В отличие от объявления о помолвке с Норико, сейчас я мог не устраивать масштабного приёма. Да и в тот раз, если уж на то пошло, мы людей собирали скорее для представления обществу Патриарха. Так-то объявление о помолвке не обязано быть масштабно, да и в целом по традиции мы должны представить лишь первую невесту, а всё что дальше — личное дело жениха. Хотя, как правило, какой-нибудь приём или выход в свет всё же делают. Вот и я решил представить вторую невесту на приёме мэра Токусимы. Всё в пределах негласных традиций.

Акеми на этот раз, естественно, со мной не пошла. Наложниц, как я понял, мужчины вообще не особо балуют вниманием. Я так не могу, всё-таки это моя женщина, но приёмы и внимание — несколько разные вещи, так что брать её с собой каждый раз, как иду куда-нибудь, я в любом случае не собираюсь. А в данном случае я и не мог — в этот раз мои спутницы исключительно Норико и Мизуки.

Сам приём прошёл прогнозируемо. То есть на нём не произошло ничего заслуживающего внимания. Ходил туда-сюда, общался, выслушивал поздравления. В том числе и о помолвке. А когда мы вернулись домой, точнее, поздно вечером, ко мне пристала Норико. А всё дело в том, что она вспомнила об артефактах из затонувшего Хранилища. По её словам вспомнила, а так вполне возможно, что просто терпела. Время хоть и было позднее, но мы уже не дети, да и завтра у нас всё ещё выходной. У меня, например, единственное запланированное на завтра дело — это судейство на какидзомэ — традиционном турнире по каллиграфии, приуроченном ко второму января. Вообще-то какидзомэ — не турнир, это... Вот так сходу и не пояснить. В общем, это первое в новом году написание каллиграфии. Всего лишь традиция, но некоторые устраивают из этого соревнование. По факту я просто приду, посмотрю на работы, оценю их по шкале нравится-не нравится, да подожду решения настоящих судей, которые и будут оценивать качество. В общем, завтра, по сути, свободный день, и если я до определённой степени могу плевать на сон, то Норико и вовсе может спать весь день.

В подземелья поместья заодно и Казуки взял, точнее, предложил, а он, пожав плечами, согласился.

— У-у-у-у... — завыла Норико, когда мы вошли в бункер с добытыми сокровищами. Ручки к груди прижала, ножками топает... Впервые вижу её настолько радостной. — Это! Просто! Потрясающе!

После чего ломанулась к ближайшему стеллажу.

— Тут хоть что-то полезное успели найти? — спросил Казуки, оставшийся рядом со мной.

— Тут всё полезное, — покосился я на него. — Ну или большая часть.

— Для Патриархов, я имею в виду, — уточнил он.

— Пока нет, — пожал я плечами. — Но исследования только начались. Зато у нас теперь четырнадцать подавителей с радиусом действия от трёх до десяти метров.

Для Патриархов могут быть полезны артефакты только одного типа — те, что не требуют постоянной подпитки бахиром. Именно о них Казуки и спрашивал. К сожалению, те самые подавители к подобному типу не относились.

— Синдзи! — крикнула Норико, указывая на какой-то артефакт. — Я могу это в руки взять?

— В руки можешь, но бахир не подавай! — ответил я, повысив голос, так как девушка стояла достаточно далеко от нас.

Отвечать она не стала, тут же схватив интересующую её цацку в руки.

— Интересно, как Мизуки себя здесь повела бы? — произнёс Казуки.

— Повторяла бы за Норико, шумно восхищаясь всем, что видит, — ответил я. — А если бы была без неё, нашла бы какой-нибудь меч и полчаса бегала бы туда-сюда.

— Довольно точное предсказание, — глянул на меня Казуки.

— Предположение, — усмехнулся я. — Надо бы привести её сюда после свадьбы. Посмотреть, насколько я прав.

— Кстати, а почему только после свадьбы? — спросил он. — Нет, я понимаю, почему не стоит этого делать с кем-нибудь другим, но это же Мизуки.

— Я могу доверить рыжей свою жизнь, но не собираюсь подвергать опасности Род. А ради Кояма, пока она не моя жена, Мизуки может случайно проболтаться.

— Ты параноик, Синдзи-сан, — усмехнулся Казуки.

— И меня это совершенно не напрягает, — улыбнулся я.

— Синдзи! — выскочила из-за стеллажа Норико и радостно закричала. — Смотри, какая дурында! Как им вообще воевали?!

Глядя на огромный меч в руках Норико, который она скорее волокла, чем на весу держала, я покачал головой. Всё-таки они с Мизуки очень похожи.

* * *

Дом культуры "Акашики", в котором будет проходить соревнование по каллиграфии, располагался в западной части города и представлял собой трёхэтажное здание, где первый этаж был довольно высоким. Помимо повседневной работы, присущей домам культуры, здесь частенько проводились соревнование по каллиграфии и сёги. Можно ещё добавить, что со стороны здание выглядело обычной серой коробкой, хотя внутри наличествовало очень много традиционных японских элементов.

Выйдя из машины, которая остановилась недалеко от здания, глубоко вздохнул. Почему-то хотелось курить. Охрана уже расположилась на своих местах, прикрывая меня от опасностей этого жестокого мира. Сегодня со мной никого не было — вообще никто не изъявил желание тащиться на столь скучное, по их мнению, мероприятие. В общем-то, по моему мнению тоже скучное. Казуки, который не раз проходил через подобное, молча похлопал меня по плечу, когда я спрашивал о том, кто хочет со мной поехать.

— Курить хочу, — пробормотал я тихо.

Увы, но сигарет я с собой не брал. В моей машине в Токио всегда есть запас сигарет, а здесь об этом никто не подумал.

— Господин? — подошёл чуть ближе глава группы охраны.

— Ничего, — махнул я рукой. — Это я сам с собой.

Сомневаюсь, что у кого-то из охранников есть сигареты.

— Понял, господин, — сделал он шаг назад.

Оглянувшись в тщетной попытке найти причину свалить домой, замер. В десяти метрах от нас через дорогу перешёл... человек, и остановившись на тротуаре, повёл носом, после чего, так и не обратив на нашу группу внимания, отправился в переулок между домом культуры и соседним зданием.

— Ты это видел? — обратился я к главе охраны.

— Господин? — напрягся он.

— Вон там, — махнул я рукой. — Человек сейчас стоял. Ты его видел?

— Я никого не видел, господин, — потянулся он к поясу, осматривая ближайшее пространство.

Охренеть, что тут творится?..

— Так, — нахмурился я, врубив Чувство разума. — Сидите здесь и ждёте моего возвращения.

— Господин, — всполошился мужчина, — мы должны...

— Выполнять приказы, — прервал я его. — Сидите здесь, ждёте меня и готовитесь резко свалить домой. Приказ понятен?

Поведя головой, по типу — "боже, дай мне сил", глава группы охраны произнёс:

— Вас понял, господин. Сидеть, ждать, готовиться свалить.

— Молодец, — кивнул я.

Что меня так всполошило? Да то, что у этого существа были звериные уши и хвост. Про то, что охрана его не заметила, уже можно и не говорить. Я не знаю, агрессивен этот ёкай или нет, но мне определённо надо с ним... пообщаться. Впрочем, судя по тому, что на нас он не обратил никакого внимания, до людей ему особо дела нет, то есть вряд ли он агрессивен. Также я сомневаюсь, что он сможет рассказать хоть что-то о напавшей на меня в Сукотае хреновине, но хотя бы на ниточку к этому делу я надеяться могу. Заодно уточню и другие вещи, к нападению не относящиеся, например — какого фига по моему городу шастают вроде как исчезнувшие существа.

Судя по Чувству разума, ёкай зашёл в здание дома культуры. Видимо, через чёрный вход. Сам вход я обнаружил в конце переулка, почти на углу дома. Глянув на расплавленный замок, нахмурился — этого типа тут явно быть не должно. Ёкай начал подниматься наверх. Зайдя в здание, оглянулся. Он шёл туда, значит, там где-то лестница. Быстро найдя её, начал осторожно подниматься наверх, но через несколько секунд ускорился, так как ёкай, судя по всему, выбрался на крышу.

Поднявшись на последний этаж, подошёл к двери, замок которой тоже был оплавлен. Чуйка говорит мне, что всё не так радужно с этим типом, как я думал вначале. Толкнув дверь, поморщился от визга несмазанных петель. Ёкай, стоящий в двадцати метрах от выхода, естественно, тоже услышал скрип, после чего резко обернулся в мою сторону. Пшеничного цвета волосы... Или это шерсть? В общем волосы, уши и хвост у него были одного цвета. Из одежды на нём были лишь джинсы и чёрная футболка.

— Ты не мёрзнешь в такой одёжке? — спросил я. — На улице январь, если ты не заметил.

— Человечек, — чуть склонил он голову на бок. — И как же ты умудряешься меня видеть? И почему не боишься? Не люблю, когда меня не боятся, — тон его голоса сменился, стал более глухим. — Низшие существа вроде вас должны трепетать при виде меня. Рыдать от страха.

— С головушкой у тебя точно не всё в порядке, — качнул я головой. — Не люблю психов — слишком сложно вас использовать.

— Как же я вас, тварей, ненавижу, — прорычал он. — Вы должны гореть. Корчиться от боли и гореть. Я сожгу вас...

— Может, всё-таки успокоишься? — приподнял я бровь.

— Сожгу в своём пламени, — продолжал он. — Я сожгу тебя, тварь, и сожру твой пепел!

На последнем слове своего вопля этот... это существо загорелось красным пламенем. От кончиков ушей до кончика хвоста. Причём пламя было настолько плотным, что я толком и не видел его за ним. Разве что лицо... Хотя там само пламя приняло форму скалящегося лица. При всём при этом опасностью от него почти не несло. Она была, но так, на уровне "ветерана". Тем не менее, бить рукой это рычащее пламя у меня желания не было, так что когда ёкай приблизился на достаточное расстояние, а ломанулся он ко мне сразу после того, как загорелся, я встретил его ударом носка ботинка в подбородок. Небольшой доворот корпуса, и той же ногой бью его в грудь, отбрасывая на три метра от себя.