— Так, царапина.
Евангелина ничего не ответила, уже и не смотрела на парня. Взгляд переместился куда-то за его плечо, а лицо дочери Правителя потемнело еще больше. Филип оглянулся и увидел Фрезера.
— Задержите негодяя, любезнейший! — крикнул толстяк, не только не узнавая леди Адингтон, но и не соображая толком, к какому сословию отнести весьма скромно одетого юношу с мечом у пояса. — Он только что напал на меня, я еле отбился!
— Что я слышу, лорд Фрезер? С мечом в руках вы еле отбились от безоружного?
Филип почувствовал, как по хребту прокатился холод. Ну и тон... Была б рядом вода, точно льдом подернулась. Вот и Фрезер, несмотря на солидный слой жира, тоже, кажется, почувствовал.
— Ваше высочество? Этот... Ваш супруг... Выбил у меня меч и...
— Выбил меч голыми руками? Весьма похвально. А меня не научил, негодник, — девушка игриво погрозила Филипу пальчиком, но тот отлично видел: глаза ее по-прежнему злы. — И раз уж мы так удачно встретились, лорд Фрезер, — повернулась к изрядно струхнувшему толстяку. — Я желаю получить удовлетворение за оскорбления, которые вы нанесли моему мужу, а значит, и мне во время суда. Меч при мне, вы тоже не безоружны.
— Моя леди, нижайше прошу простить меня, — забормотал Фрезер. — Это недоразумение, я не хотел...
— Хм, извинения? — Ив ненадолго задумалась, не убирая руки с рукояти меча. — Я настаиваю, чтобы вы принесли их оскорбленному, — кивнула на застывшего рядом Филипа.
— Простите, — буркнул лорд, лишь на миг подняв глаза на крестника Правителя. — Я погорячился.
— Принято, — процедил парень.
— Ах, как чудесно, — улыбнулась Евангелина, и медленно обнажила меч. — Унижение за унижение, а за кровь мне нужна кровь, — последовал молниеносный выпад, на пол шлепнулся какой-то непонятный кусочек, а Фрезер с криком схватился за ухо, меж пальцев показалось красное.
— Вот теперь все, лорд Фрезер, — девушка сноровисто протерла лезвие платком, который после брезгливо бросила на пол, и убрала оружие в ножны. — До свидания!
Побелевший до сероватого оттенка толстяк бочком обошел дочь Правителя, и, не отнимая руки от усеченного уха, пошатываясь, побрел прочь. Филип наблюдал за происходящим едва ли не с ужасом. "А сейчас она примется за меня," — пронеслось в голове. — "Умирать буду долго и мучительно. Чем я только думал, наговорив ей после суда леший знает чего? Лучше б тем, чем обычно, это милой нравится..."
— Ну, и куда же ты ходил, любезный мой супруг? Казармы, где тебя пригрели, совсем в другой стороне.
Говорит спокойно, а в глазах чуть ли не молнии полыхают. Наверное, она все-таки знает. Шон с Кайлом уже несколько дней как догадались, куда он собрался, и запросто могли поделиться с ней догадками. Ради его блага, конечно же. Получается, лучше не врать. А ведь он пока ни разу ей не соврал. Значит, не стоит и начинать.
— В бордель.
Евангелина ответила стремительной и крепкой пощечиной. Ох, какой же он глупец! В самом конце безобразного разговора, что случился у них после суда, полусознательно (тогда скудоумная голова работала особенно плохо) попытался довести ее до рукоприкладства, но выбрал не тот предмет. Нужно было не равнять ее с ненавистным отцом, а попросить прислать ему на ночь миленькую служаночку годков этак шестнадцати. Можно не сомневаться, что и в ту ночь, и во все последующие жена бдительно охраняла бы их ложе от вторжения хорошеньких девчонок.
— И все? — он чуть ли не с досадой смотрел, как супруга брезгливо вытирает руку о штаны.
— Все. И так будет шлюхами разить, пока не вымою, — с отвращением тряхнула кистью. — Вволю натрахался? — уставилась прямо в лицо, в глаза, ожидая ответа.
— Я не трахался. Даже не вытаскивал. Она меня трогала, да. Раздела... Только рубаху... А потом мне стало тошно, и я ушел.
Евангелина молчала, лицо ее не смягчилось. Филип шагнул к ней, как с обрыва в пропасть, опустился на колени, обхватил руками. Девушка не шевельнулась.
— Я будто из омута вынырнул. Вспомнил, что у меня есть ты, а другие давно уже не нужны. Энджи, прости меня, — поднял голову, надеясь поймать ее взгляд. Она на него не смотрела, отвернувшись, кусала губы. — Я неблагодарный дурак. Прости, молю.
— Ты в казармах жил или в сточной канаве? — ее рука нерешительно залезла в грязные спутанные волосы парня. — Я тебя даже не сразу узнала. Кудлатый, с бородой...
— В казармах я жил. Просто мужикам плевать на внешность друг друга, а шлюхи обслужат любого, кто платит, — он крепче обнял ее, не решаясь снова посмотреть вверх.
— А мне тоже не важна твоя внешность. Я мужик или шлюха?
Филип отважился поднять голову. Неожиданно оказался втянут в совершенно счастливую улыбку, растерялся на миг, потом пробормотал:
— Ни то, ни другое. Ты — моя жена. Любимая и единственная.
Подняться на ноги и прижаться губами к ее устам оказалось необычайно легко.
Шон и Кайл, чьи голоса и заслышал Филип, разбираясь с Фрезером, спешно отступили, вновь скрываясь за углом коридора. Они узнали от караульных, что друг вернулся, и хотели предупредить Ив, но быстро убедились в ненужности дальнейшего вмешательства.
— Надеюсь, большая любовь меня минует, — проворчал Шон. — Терпеть не могу выглядеть глупцом. Кстати, Кайл, ты мог бы неплохо подзаработать на пари.
— На какой предмет?
— На продолжительность очередного воздержания нашего друга. Четыре недели, больше никак. Хочу такого командира.
— Тебя большая любовь точно не посетит, — усмехнулся Кайл. — Похабщины испугается.
— Тебе, юный рыцарь, я ее тоже не желаю. Не смогу смотреть на муки двух мужиков, приходящихся мне лучшими друзьями. Пошли-ка отсюда, пусть молодожены спокойно тискаются. Не худо бы Старикана обрадовать. Он, кажется, обеспокоен затянувшейся ссорой.
Часть третья
I
Правитель был не то чтобы обеспокоен разладом между крестником и дочерью, скорее, существующее положение вещей начинало его раздражать. Хьюго рассчитывал, что Филип, оторвавшись, наконец, от предмета своей страсти, перенесет внимание на занятия, которые более пристали мужчине, на те же упражнения с мечом, к примеру. Еще лучше — на беседы с крестным о состоянии дел в Алтоне. Но нет, парень выбрал самое худшее из возможного — бутылку. Хотя если б он пустился во все тяжкие с девицами, было б много гаже. Любопытно, оставалась бы в этом случае Евангелина такой же спокойной? Иной раз просто диву даешься, насколько девчонка стала уравновешена и холодна. Прямо-таки гордость просыпается за кровь Адингтонов. Когда б еще дражайшая дочь сумела научиться сдерживать норов муженька!
Стук в дверь прервал размышления.
— Ваше величество, к вам Райли с сообщением. Пропустить?
— Да.
Вошедший гвардеец приветствовал главу государства и не теряя времени перешел к делу.
— Мой лорд, вы просили сообщить, если ваш крестник покинет казармы... — веснущатая физиономия дружка Филипа, как водится, была непроницаема.
— И куда же отправился этот болван? Неужели решил вернуться в Западную башню?
— Я думаю, ближайшие дни он проведет в Южной.
— Все-таки побежал к женушке... — проворчал Правитель. — Или это она сжалилась?
— Все оказалось немного сложнее, ваше величество... — Шон в весьма обтекаемых выражениях поведал о прогулке Филипа в город ("Невыносимо неделями сидеть в четырех стенах, мой лорд. Нужно иной раз глотнуть воздуха"), необычайно быстром возвращении ("По заверениям караульных он и часа не отсутствовал"), и примирении с Евангелиной ("Случайно столкнулся в коридоре с ее высочеством, ну и...").
— Ну и где сложности? — раздраженно перебил Хьюго. — Куда уж проще! Столкнулись в коридоре после нескольких недель врозь. Вспомнили, что друг другу не чужие, и уединились в безопасном местечке.
— Сложность в том, мой лорд, — на лице гвардейца показалась грусть, которая выглядела весьма неискренне, — что ваш крестник сначала повстречал не свою супругу, а лорда Фрезера. А мы с Моррисом подоспели слишком поздно...
Хьюго вздохнул с облегчением, узнав, что хотя без кровопролития не обошлось, серьезно никто не пострадал. Поблагодарил гвардейца за ценные сведения, предложил тому присесть и расспросил о конфликте семейства Райли с Фрезером, не преминув попутно выяснить, что за претензии у помянутого лорда к Филипу.
— Вы с отцом все еще желаете получить удовлетворение? — Правитель усиленно тер переносицу. На сей раз не в задумчивости, как обычно, а пытаясь скрыть усмешку. Хвала Небесам, что Фрезер на суде не стал вдаваться в подробности своих претензий к обвиняемому. Это непременно напомнило б Ирмуту один случай, который слуга правосудия наверняка мечтает забыть. Правда, никакой черни тогда и близко не было, да и участники были много моложе. Почти детская шалость, хм. Но с тех пор Ирмут на дух не переносит шутки и шутников вообще, а Олкрофтов — в частности.
— Нет, ваше величество. Мы вполне удовлетворены тем, что есть. Сестра осенью выходит замуж, а любой из Райли теперь знает что ответить Фрезерам, коли попробуют припомнить старое или взяться за новое.
Правитель решил наведаться к дочери дня через три после получения утешительных новостей. Раньше бессмысленно — кроличья возня после месяца воздержания наверняка отшибла у парочки последний ум. Тут и выбранного срока может оказаться маловато, но затягивать не следует — не приведи Небеса, решат выбраться из башни и снова учудят что-нибудь. Фрезера с перевязанным ухом удалось утихомирить, лишь напомнив о неприглядном случае с юной Райли.
Хьюго пожаловал в Южную башню ближе к полудню. Постучал, подождал, собрался было постучать снова, но дверь распахнулась. Стоявшая на пороге дочь выглядела крайне непривычно. Волосы убраны кое-как, одета, кажется, в ночную рубашку, к счастью, скрывающую все, что положено, босая, будто нищая селянка, и при этом хороша и свежа, словно погожее весенне утро.
— Я же говорила, что это он! — обернулась к поднявшемуся из-за накрытого к завтраку стола мужу. — С чего бы твои друзья заявились сюда без приглашения?
— Доброго утра, крестный, — Филип, одетый только в штаны, слегка ссутулил голые плечи и глядел исподлобья, не столько хмуро, сколько смущенно.
— У всех день, а у вас еще утро, — Хьюго подошел к столу, сел. — Наслаждаетесь поздним завтраком?
— Да, — Евангелина тут же устроилась напротив, потянула Филипа за руку, тот сел рядом с женой, продолжая сутулиться. — Во дворце это наказуемо?
— Нет, — Правитель вспомнил, зачем пришел и смягчил тон. — Я очень рад, что вы положили конец глупой размолвке.
Парень с девушкой недоуменно переглянулись.
— Вы что же, рады нашему союзу? — осторожно спросил Филип.
— Я смирился с неизбежностью.
— Не понимаю... — покачал головой парень.
— Что тут понимать? Почти два года не можете отлипнуть друг от друга, хотя поводов и возможностей для разрыва было достаточно. Ну и живите вместе в свое удовольствие. Земли Олкрофтов принадлежат мне, я передам их вашему первенцу вместе с титулом и именем. Род не прервется, наследование не нарушится.
Хьюго с затаенной радостью наблюдал, как мрачнеет лицо крестника. Парень не принял бесправия, что ж, отлично!
— Мы подумываем уехать из Алтона... — тут же подрубила надежды дочь.
— Куда и зачем?
— Куда, пока не решили, — пожала плечами девчонка, подхватывая рубашку, поползшую было с правого. — Зачем? Затем, чтобы вернуть утраченное. Дворянства и титула можно добиться, послужив какому-нибудь государю.
— И чья же это мысль? — Хьюго мысленно потирал руки, но не мог не попытаться удовлетворить любопытство.
— Наша, — буркнул крестник. — Общая.
— И еще отчасти Савиля. Того, который законник, — улыбнулась Ив.
— Законник мог бы посоветовать нечто более дельное. Впрочем, о Звездной Палате он может и не знать. А если знает, весьма мудро скрывает осведомленность. Умный простолюдин всегда помнит свое место.
— Это намек? — как-то безнадежно спросил Филип, не глядя на крестного. Девчонка заерзала, засверкала глазами.
— Нет. Не в моих правилах бить лежачего. Тем более родича.
— Вам достаточно всего лишь полюбоваться на поверженного противника, — Евангелина подобралась, как львица перед прыжком, Хьюго стало несколько не по себе. Некстати вспомнился рассказ Фрезера, который расписал кровожадность ее высочества, не поскупившись на краски и образы.
— Если чем и хотелось полюбоваться, то вашими счастливыми лицами, — как можно более миролюбиво произнес Правитель. — Ты чудесно выглядела, когда открыла мне дверь. А тебя, Филип, я с первой нашей встречи здесь, во дворце, считал сыном моего друга. И сейчас ничего не изменилось. Разве что добавилась радость от того, что ты станешь отцом моих внуков. Так что перестаньте цепляться к словам и искать враждебность там, где ее нет и впредь никогда не будет.
— Адово пламя, какой странный сон. Филип, когда я расскажу тебе утром, ты станешь смеяться.
— Смеяться не стану, но буду удивлен, — парень расправил плечи, откинулся на спинку стула и посмотрел, наконец, крестному в лицо.
— А это что у тебя за царапина? — Правитель только сейчас обратил внимание на свежий, чуть подживший порез на груди Филипа. Тут же захотелось спросить, уж не женушка ли его так приласкала, прослышав о прогулке в город (парень наверняка собирался в веселый квартал. Судя по всему, вовремя одумался, не то лишился б кое-чего поважнее уха), но Хьюго счел правильным сдержаться.
— Это дело рук Фрезера! — выпалила Евангелина. — Он подлец, мерзавец и трус, но его почему-то никто не лишает лордства!
— Зато у него теперь ухо подрезано, как у породистого хряка, — усмехнулся Хьюго. — К твоему сведению, не так-то просто было заставить почтеннейшего герцога отказаться от мысли поставить леди Адингтон перед судом за членовредительство.
— Он еще смел вам жаловаться! Я снова вызову его и на сей раз убью!
— Филип, будь добр, объясни своей супруге кодекс поединков. Хотя ты, наверное, лучше знаешь разбойничий, чем дворянский... — Правитель впервые замялся в разговоре с крестником, сообразив, что парень снова может неверно истолковать его слова.
— В совершенстве знаю оба, — улыбнулся тот без тени обиды. — Вообще-то, Энджи все сделала правильно. Ну, почти, — приобнял девушку за плечи, прижал к себе. — Я научу ее тонкостям.
— Что ж, дети мои, — Правитель поймал себя на том, что вид прильнувшей друг к другу парочки и в самом деле вызывает легкое удовольствие. Лица у них, конечно, весьма глупые, но счастливые, и это, как ни странно, приятно. — Я зашел ненадолго. Хотел убедиться, что у вас все наладилось. И вот еще что, раз уж вы размышляете о будущей жизни. Не покидайте пока пределов Алтона. Неплохо было бы, если б вы задержались во дворце до начала лета.
— Опять начало лета, — проворчала Ив. — Почти два месяца! Ради чего?
