— Туда, — сказал Льяти и протянул руку, указывая на скальные ворота. — Там... ой...
Его повело в сторону и он как-то вдруг сел, привалившись к скале. Лишь сейчас Антон заметил, что кожа его стала белой, словно снег, — пока они ехали, Льяти истёк кровью, только не наружу, а внутрь...
— Ребята, мне конец приходит... — сказал он как-то удивлённо. Лицо его стало совсем детским, растерянным. — Глупо-то как... Я ведь всё уже вспомнил...
Ребята замерли. Льяти в самом деле приходил конец — и случись даже вокруг прекрасно оборудованная операционная, помочь тут было уже нечем...
— Вот же опять за мной припёрлась... — Льяти смотрел куда-то мимо них — как вдруг подумал Антон, уже туда, где должен был сейчас воскреснуть. Он невольно посмотрел туда же — чисто рефлекторно, зная конечно, что там ничего нет. Тем не менее, это пришлось неожиданно кстати: Антон вдруг заметил, что к ним что-то движется. Не Хорун, конечно, — вообще не человек. Больше всего это походило на нелепо согнутый вперёд, словно палец, конус из полупрозрачного, сероватого тумана. Или на сгорбленного человека, завёрнутого в плащ с остроконечным капюшоном. Только вот раза в два выше обычного человеческого роста...
* * *
Хотя Антон ничего не говорил — горло позорно перехватило от страха — ребята, словно по команде, повернулись, тоже глядя в ту сторону.
— Быстро валите... отсюда... Вальфрида найдите, он вам всё... объяснит, — вдруг заторопился Льяти, и ребята повернулись к нему. Он торопливо вытащил из сумки ключи и бросил на землю. — Берите. Вальфрид покажет, куда... А ЕЙ — фига от меня. ОН всё равно успеет рань...
Взгляд его вдруг остановился, голова чуть повернулась в сторону. А потом в глаза ребят ударил чистый, ослепительный свет...
* * *
Антон невольно отшатнулся в сторону, глядя туда, где только что был Льяти. Он него не осталось совершенно ничего — ни одежды, ни крови, ни даже знаменитого лука. Лишь связка ключей, да быстро исчезнувший запах озона. Вот и всё. Он мотнул головой и обернулся.
Призрак всё ещё двигался к ним — медленно, плавно, но неостановимо. Именно призрак — теперь мальчишка отчётливо видел, что он проходит сквозь камни. Или, точнее, камни проходят сквозь него. Он не шёл, конечно, а просто скользил по поверхности, словно по льду — небыстро, не быстрее идущего человека. Можно было подумать, что это всего лишь причудливый клочок тумана... только вот ветер дул здесь совсем в другую сторону. Да и очертания этого... существа были слишком уж чёткими.
— Что... это? — выдохнул Андрей, быстро подбирая ключи. Глаза у него были в этот миг уже совершенно дикие.
— Неважно, что... — Сергей тоже обернулся на миг, глядя на призрак. До него оставалось всего метров двести — минуты две-три на такой скорости. — Бежим!..
Повторять дважды не пришлось: ребята побежали. Скала больно била в ноги, и на бегу Антон порадовался, что тут хотя бы нет камней. Звук их шагов раскатился по ущелью, словно пулемётная очередь, он захотел оглянуться... но не смог. Шею словно заморозили. Он бежал... и бежал... и бежал, уже чувствуя, что начинает задыхаться... а потом мир вдруг как-то странно СДВИНУЛСЯ, словно неудачно совместили кадр.
* * *
— Что это... было? — выдохнул Антон, согнувшись и упёршись руками в колени, чтобы перевести дух. Призрак — или что там это было — исчез, и сейчас ущелье казалось совершенно пустым.
— А чёрт его... — выдохнул Андрей, тоже согнувшись. — Ноги унесли — и ладно. Дальше надо двигать. А то ночевать здесь я что-то не хочу...
При одной мысли о ночёвке в этом месте Антона передёрнуло. Всё же инстинкт — великая штука. Спокойнее всего ему было в обычном среднерусском лесу. У берега моря — сосущее душу беспокойство, в степи — тянущая пустота, в горах — зло. Настоящее зло, не человеческое...
Тем не менее, никто не сдвинулся с места. Антон не знал, сколько они тут стояли, ожидая непонятно чего. В голове у него сейчас было совершенно пусто. Мысли метались так быстро, что ни одна не успевала сформироваться до конца. С Льяти они все успели подружиться и глаза невольно уже косили в сторону: спросить что-нибудь у Льяти, просто посмотреть на него, убедиться, что он рядом... но там, конечно, никого не было. И хотя умом он понимал, что на самом-то деле Льяти не умер — стоит сейчас где-нибудь на берегу моря, живой, целый и здоровый, только расстроенный и обалдевший, в сердце как-то мерзко ёкало. Ойкумена очень велика, даже если им повёзет найти Флейту и вернуться, Льяти они никогда больше не увидят. Ни в этом мире, ни вообще...
— Ну и что делать будем? — спросил наконец Андрей, вдруг поёжившись: после душной сырости леса тут было неожиданно холодно. — Что тут такое случилось?
— Льяти... — начал Антон. Вопреки всему, он ещё верил, что можно что-то тут придумать — и Льяти вернётся назад...
— Льяти больше нет, — неожиданно жестко сказал Сергей. — Здесь и сейчас, по крайней мере. Довёл нас, и... — он помолчал. — В общем, одним нам отсюда не уйти. Надо искать этих немцев и как-то договариваться с ними. А что это — они точно должны знать. Ладно, пошли отсюда, наконец...
* * *
Выстроившись неровной цепочкой, они двинулись вверх по ущелью. Дно тут было ровное, идти оказалось неожиданно легко. Антон с удивлением понял, что просто отвык от нормальной твердой поверхности, от свежего ветра, даже оттого, что глаза могут вообще смотреть вдаль... Сейчас же он чувствовал себя так, словно очнулся от дурного сна. Пусть горы и непривычны русскому человеку — но это ещё не настоящие горы, даже дышать тут ничего не мешает... или он просто привык к страшной духоте там, под пологом леса...
Но мёртвые скелеты огромных зданий и чудовищные массивы утёсов за ними всё равно давили на душу: мальчишка чувствовал себя тараканом, ползущим по днищу крепостного рва. А в самой душе всё было как-то совсем пусто и мёртво. Что-то случилось тут такое... то ли Смерть с родины Льяти нашла наконец пропавшего мальчишку, то ли, напротив, кто-то вышвырнул её вон... то ли тут вообще произошло нечто, недоступное человеческому разумению... но итог один: Льяти больше нет. И здесь вот никогда уже не будет...
И тут он заметил, что в устье ущелья, у зловещих туманных ворот, кто-то стоит. И вот это точно был человек.
* * *
На какой-то сумасшедший миг Антону показалось, что это всё же Льяти... но иллюзия тут же рассеялась. Этот мальчишка был отчетливо рыж и одет в черную кожу. Он стоял неподвижно, сложив руки на упёртом в землю длинном луке. Длинные волосы стягивала ярко-алая повязка, над левым плечом торчали оперения стрел. Как-то сразу Антон понял, что это и есть Вальфрид.
* * *
Когда они подошли ближе, впечатление подтвердилось: мальчишка действительно был немцем. Рослый, с характерными чертами нагловатого, в общем, лица. Он смотрел на ребят пристально и безразлично. Антон как-то вдруг почувствовал, что вся кожа у него чешется, что одет он, по сути, в лохмотья, да и лицо наверняка не блистает чистотой. Вальфрид же был одет... ну, пусть и не с иголочки, но вполне по обстановке: узкие, под колено, сапоги, черная кожаная куртка, кожаные штаны. Всё, конечно, самодельное — но неуловимо и весьма неприятно похожее на эсэсовскую форму. Конечно, без всяких там орлов и свастик — но на поясе у него висел нож с литой металлической рукоятью, и вот на ней-то свастика как раз БЫЛА. Небольшая, наложенная на непонятный красно-белый ромб, но всё равно, очень хорошо различимая...
Антон не знал, что он сделал бы чуть раньше. Наверное, обозвал бы Вальфрида фашистом, а потом полез бы в драку, не считая шансов на успех. Но сейчас... Льяти сказал им, что Вальфрид может объяснить им, что тут, чёрт побери, происходит — и получить эти объяснения мальчишке очень хотелось. Так сильно, что даже вспыхнувшая было ненависть отступила куда-то на второй план. Тем более, что ничего такого возмутительного Вальфрид пока что не делал. Не вскидывал правую руку, не орал "Хенде хох!", даже не обзывал их русскими свиньями. Просто смотрел. Удивлённо, как теперь сделалось понятно. А они, развернувшись в рядок, так же молча смотрели на него. Молчание затягивалось и становилось ощутимо нехорошим. Не само по себе даже, просто откуда-то со стороны начало понемногу натягивать нездешней леденящей жутью...
— Зачем вы здесь? — наконец спросил Вальфрид. На чистейшем русском языке, без малейших признаков акцента. Впрочем, так говорили тут все... или каждому просто казалось, что все тут говорят на его родном языке...
А в самом деле, зачем мы здесь? — уныло подумал Антон. Поперлись непонятно зачем в эти проклятые горы, глупо и страшно потеряли Льяти, такое увидели, что едва не свихнулись, — и теперь в полной милости этого наглого типа, которому вообще-то всё же хочется дать в морду...
— Мы ищем путь домой... вождь, — ответил Сергей.
Немец поморщился. Не сильно, но весьма заметно.
— Я не вождь, — спокойно сказал он. — Я... впрочем, зачем вам знать это?.. Тут нет дороги домой. Тут вообще нет дороги. Тут тупик.
— Льяти сказал, что ты знаешь, что это, — Сергей обвёл рукой мрачные каркасы зданий.
— Льяти?.. — рыжеватые брови немца удивленно поползли вверх. Впрочем, лишь на мгновение. — Зачем?
— Он умер, — уже зло сказал Сергей. — Там, — он махнул рукой к устью ущелья, в котором медленно клубились облака. — От стрелы Хорунов. И послал нас к тебе, прежде чем...
Лицо немца передёрнулось в непонятной гримасе — она промелькнула так быстро, что Антон даже не успел понять, что же она выражала.
— Так. Ну что ж... — он вновь окинул всех троих долгим, непонятным взглядом. — Тогда — идите за мной. И, ради всех богов, не спрашивайте сейчас ничего...
* * *
Молча, как и требовал Вальфрид, они прошли в скальные ворота. За ним склоны ущелья расступались, обрамляя колоссальную котловину, почти донизу забитую низкими, тяжелыми тучами. Дно её занимал... город. Самый обычный. Знакомый. Серые пятиэтажки, тополя, асфальт... Только вот явно заброшенный — стекла кое-где разбиты, асфальт покрыт мусором, да и деревья как-то слишком уж разрослись...
Сердце у Антона опять ёкнуло и подкатило прямо к горлу — на какой-то миг ему показалось, что он вернулся домой, и сразу же подступила дикая тоска. Он даже остановился и яростно помотал головой, словно стараясь вытрясти из неё лишние здесь мысли. Неожиданно помогло...
Мальчишка выпрямился и быстро пошёл вслед за друзьями и Вальфридом — тот шагал размашисто, упруго, держа лук в правой руке. Длинные рыжие волосы падали ему на воротник куртки и Антон вновь ошалело помотал головой. Он чувствовал, что вот-вот всё же свихнётся — просто от удивления и полного непонимания происходящего...
Они прошли совсем немного, когда справа вдруг налетел легкий, какой-то неприятно теплый ветерок. Он зашевелил опавшую листву, и со всех сторон донёсся шепчущий, предвкушающий какой-то шелест...
Вальфрид вдруг остановился, словно налетев на стенку. Быстро, как птица, повернул голову, глядя направо. Лицо его стало неожиданно испуганным.
— Что? — спросил Сергей. Тревога немца передалась и ему.
— Туман идёт, — коротко сказал Вальфрид и вдруг сорвался с места. — Бегите! — заорал он, не оборачиваясь.
Спрашивать было уже поздновато, пришлось бежать. Вальфрид нёсся, словно лось, и Антон едва поспевал за ним. Земля больно била по ногам, дыхание сбивалось, так что болтать было некогда, да не особо и хотелось...
Темнело прямо на глазах, небо тяжелело, словно опускаясь на землю. Темно-серые тучи клубились, казалось, прямо над крышами, но не двигались с места, и это в самом деле пугало. Сырой, холодный воздух резал грудь, под ногами то и дело плюхали лужи — дождь пока не шёл, но голые черные деревья смотрелись очень уж осенне...
Они проскочили в какие-то ворота и теперь Антон понял, куда немец так бежит. Впереди возвышалось какое-то длинное здание из серого кирпича, на вид давно заброшенное, как, впрочем, и все прочие. Слева тянулись два этажа выбитых окон, справа, за короткой полосой кряжистых деревьев — один, но высоко, под самой плоской крышей. В середине стена была глухой — если не считать темной металлической двери. Добежав до неё, Антон понял, что она не открывается, а откатывается в сторону. Вальфрид замер, пытаясь отдышаться и одновременно нашаривая ключ. Антон смотрел на него... и вдруг, заметив краем глаза какое-то движение, повернул голову.
Справа сплошной, сливавшейся с тучами стеной наползал туман. В самом деле странный — очень густой, он, как живой, выпускал щупальца, закручивался огромными косыми кольцами, словно ввинчиваясь в воздух, а за ними двигалась сплошная зыбкая стена. Она поглощала мир — совершенно беззвучно, плавно... и страшно. До неё оставалось всего метров пятьдесят — и она приближалась к ним со скоростью быстро идущего человека. Мальчишка удивлённо моргнул... и перед его глазами вдруг возникло стремительное, белесое, бесцветное мерцание, словно он смотрел на экран плохо настроенного телевизора...
Он ошалело мотнул головой и перевёл взгляд. Вальфрид наконец добыл из кармана штанов длинный ключ, сунул его в незаметную скважину и с заметным усилием повернул.
За дверью что-то глухо щёлкнуло, лязгнуло, — и, выдернув ключ, немец изо всех сил налег на длинную ручку, стараясь откатить дверь. Она подалась с визгом ржавых роликов, медленно и неохотно — лишь увидев её край, Антон понял, что это монолитный стальной лист толщиной в добрых сантиметра два. За ним царил кромешный мрак — и, откатив дверь на полметра, Вальфрид канул в нем. Внутри что-то щёлкнуло, вспыхнул неяркий жёлтый свет...
Антон почти против воли повернул голову. Туман уже добрался до торца здания и тянулся к нему, одно за другим поглощая деревья. Ему вдруг вновь почудился слабый не то шипящий, не то шепчущий звук, исходящий из туманной бездны, он замер, удивленно прислушиваясь... но тут Вальфрид схватил его за руку и довольно грубо вдернул внутрь, после чего вновь навалился на длинную ручку двери. Она так же неохотно и с визгом пошла назад... пока не ударилась в стальной косяк с глухим мощным гулом. Немец облегченно выдохнул и дёрнул рычаг массивного замка. Что-то вновь лязгнуло, щёлкнуло — и повисла тишина...
Антон замер, удивленно осматриваясь. Они попали в короткий, широкий коридор, освещенный единственной голой лампочкой. Он упирался в точно такую же дверь. Левая его стена была глухой, вдоль неё стояли какие-то железные ящики. В правой виднелись ещё две двери — обычных, деревянных. Ближе виднелся темный коридорчик, точнее тупик — заглянув в него, Антон увидел штабель картонных коробок. Несколько ближайших были распотрошены, в них тускло блестели пёстрые консервные банки. Судя по размерам штабеля, тут хранилась пара тонн жратвы, никак не меньше...
Вальфрид тоже замер, как-то напряжённо глядя на дверь. Она была глухая, без малейшей щели, через которую снаружи мог пробиться свет... или же что-то ещё.
Не раздалось ни единого звука — но Антон вдруг почувствовал, как что-то прошло сквозь него, мягко сжав сердце и неуловимо изменив все оттенки. Даже свет лампы, казалось, стал тусклее...
