Беда подпер голову ладонью и с мечтательной улыбкой возвестил:
— М-м-м... в самый раз. Это будет очень, очень символично. Жаль, что никто не узнает, насколько, — блуждающий взгляд остановился на мне и приобрел крайне настораживающую задумчивость: — Хочешь, открою тебе одну тайну?
— Нет.
Но идея, пришедшая в голову магу, захватила его целиком и полностью, и он собирался раскрыть все секреты вне зависимости от моего желания.
— Пошли-пошли, покажу кое-что. Тебе понравится!
Уж если я в чем-то и был уверен, то в этом. Мне НЕ понравится. На все мои возражения "не стоит утруждаться" и "может быть, в другой раз?" Беда оптимистично заверил, что другого раза не будет; даже туман пропал из коридора полностью и с концами, лишив меня всякой надежды отвязаться от горящего энтузиазмом проводника. Кто его знает, может, ему в одиночку с ума сходить скучно.
За несколько часов подземелья не стали ни веселей, ни уютней, как и прежде вызывая только одно желание — вернуться назад. Приграничник бодро шагал впереди, неведомо как выбирая путь среди темноты, завалов и одинаковых как две капли воды переходов, а я пробовал считать повороты, но сразу же сбился, поняв, что только и могу, что плестись позади, стараясь не отстать. Беда уже перешел на классический репертуар, насвистывая сюиту "дружба народов"; там такая специфическая тема — будто ниморцы налет дирижаблей на пленку записали.
— Какую роль во всем этом играл Кара Небес?
Черный маг сбился с шага и с ритма — при воспоминании о главаре банды ему как-то не пелось, — а я довольно кивнул сам себе. Если нет возможности закрыть глаза и телепортироваться отсюда на другой конец света, то стоит хотя бы узнать о происходящем как можно больше.
— Придурком он был, — безо всякого почтения буркнул приграничник. — Думал, что с нашей помощью избавится от конкурентов, а Ильда — обычная колдунья. Возомнил себя всесильным, сцепился с Милосердием... высокомерный придурок.
А теперь вспомним, благодаря кому совсем еще молодой маг почувствовал вкус к силе и безнаказанности.
— Удобно. Если бы Ильда проиграла, то Кара бы стал главой оружейной империи, а ты — вторым человеком в ней.
Беда с издевкой хмыкнул:
— У нас не бывает вторых. Либо ты первый, либо никто.
— Хочешь быть первым?
— Я не хочу быть никем, — маг остановился и раздраженно огрызнулся: — Чего? Только у белых шестерки могут стать магистрами!
В его словах была своя правда, за исключением одной маленькой детальки: если приграничнику не нравилось соперничество с колдунами, он мог просто в нем не участвовать. Осесть в городе, поступить на службу, завести семью — и никаких заклинаний, никаких ритуалов, артефактов и убийств. Но как же это жить — без заклинаний и прочих радостей?
— И потому ты решил отомстить. Убить тех, кто смотрел на тебя сверху вниз, превратить их в нежить, натравить на остальных. Вот только чего ты в итоге добиваешься? Воскрешенные не станут тебе повиноваться.
— Хватил лишку, с кем не бывает, — мирно согласился Беда, на глазах возвращая обычное приподнятое настроение. — Да за коим ниморским флагом мне трупы? Это к Ильде. Деловое сотрудничество, ничего личного.
Угу, пусть и демонам так скажет — извините, переборщил...
— Не боишься, что и тебя Ильда того, отправит вслед за остальными?
Если, конечно, Беда не отправит ее раньше.
— Лоза, ты за меня не беспокойся. Я ведь ей нужен, м? — черный маг похлопал меня по плечу и преспокойно двинулся дальше.
Карма. Вот урод.
— Вас найдут и казнят.
Беда от души расхохотался:
— Да пусть находят! Чтобы сломать границу, надо собрать всю десятку, а чтобы собрать десятку... они не успеют, — закруглился он.
Если я выживу, то легендарный головной филиал Шоваллы навсегда останется в памяти аморфным темным чудовищем со множеством красных глаз.Аварийное освещение красило лужи на полу в угнетающий тревожный цвет; луч фонаря скользил стенам, ручейкам, сбегающим с потолка, трещинам и мокрой отстающей штукатурке. Магия вгрызалась в выщербленный бетон, змеилась в проломах, свивалась в арки, таилась в плотной темноте, лишь неохотно расступаясь перед фонарем, пронизывала собой нездоровый тяжелый воздух, все еще полный чужой ярости и боли. В коридорах жило эхо: звук шагов, капанье воды, шуршание осыпающегося камня. Но было и другие... множество звуков, обитающих в тишине. Отголоски шепота, человеческие голоса, обрывки непонятных фраз. Один раз мне показалось, что на грани слышимости раздался подавленный крик, но он быстро смолк и больше не повторился, и я постарался выкинуть его из головы. Мы шли дальше и дальше, по черным извивающимся коридорам, переплетающимся, как змеиный клубок, бесконечному лабиринту из камня и теней, а лаборатории рассматривали крошечные песчинки, холодно и пристально.
Шли, пока не уперлись в завал.
Путь преградило сплошное месиво из обломков, как будто какая-то сила прессовала перекрытия, сплющив остаток коридора всмятку. Потолок пересекали крупные трещины; нехило тут тряхнуло...
— Это ниморцы взорвали основной сектор?
— Друиды, — с ноткой раздражения отозвался маг и, прежде чем я успел поразиться, зачем братствам подрывать лаборатории, продолжил: — Сунулись куда не надо, вот и...
Похоже, об уничтоженных уровнях он переживал куда больше, чем о неудачной экспедиции. С друидов, даже при всем желании, кроме коры Священного Дуба и ягодной настойки взять нечего.
— Их вытащили? — с надеждой на грани издыхания спросил я, как будто весть о том, что неизвестные исследователи смогли выбраться из ловушки, могла помочь. Скажем, возник бы прецедент...
— Куда там, — с мрачным удовлетворением подтвердил опасения Беда и свернул вбок, ныряя в незаметный пролом в стене. — Шумиха — на все приграничье! То ли разрешение не пробили, то ли с северными не договорились, но после этого Холлу и закрыли. Давно пора, если хочешь знать.
Вот так знания и пересекают рубеж, после которого перестают радовать.
В соседней комнате отчетливо и неприятно тянуло гарью; белоснежное сияние пробегало по гладкому, спекшему полу, закопченным стенам с прикипевшим к ним стальным стеллажам, и непонятным грудам обугленных тряпок, вплавленных в плитку и обведенных мелом. У самого выхода, переступая через черту, я запнулся о чей-то сапог и не стал ничего спрашивать, приготовившись заткнуть Беду, если тот заговорит.
Дальше следы прокатившегося по лабораториям сражения стали встречаться все чаще. Ни одной лампы не уцелело, но в них не было нужды; проклятие, пропитавшее каждый клочок земли, затмило бы свет солнца. Выбитые двери, дыры с осыпающимися краями. Выбоины на стенах, камни, рассыпающиеся от одного прикосновения, прах и пепел. И намертво въевшийся запах пороха и горелой плоти. Я старался дышать через раз и не слишком приглядываться; ясно, почему Эжен с таким безразличием отзывался о Холла Томаи: там, где прошлась орда колдунов, ничего ценного остаться не способно по определению.
— Шольцы, м, на самом деле не хотели ничего взрывать — они тряслись над своими лабораториями и все ждали помощи с побережья. Они все ждали, что непобедимые армии Ниммы вот-вот прорвутся сквозь Лес и втопчут в грязь нас, недочеловеков. Они долго держались, — почему-то представляясь, что Беда злорадно ухмыляется. — Весело было.
Мда, кому как. Кому война, а кому праздник.
Под ногами внезапно распахнулась пустота. Монолитные ступени вели вниз, в просторный вытянутый зал, залитый водой; когда-то помещение делилось на множество клетушек, но теперь от мощных перегородок остались только жалкие огрызки да непонятные конструкции из железа и стекла с торчащими трубами. А между ними, щедро рассыпанные по полу, высились горки черепов.
— А-а остальное где? — я сглотнул, прогоняя привкус гнили, висящий в сыром воздухе. Черепа были насажены и на трубы, на острые штыри, один над другим, как причудливые гирлянды. Кости лежали безо всякой видимой системы: впрочем, я скоро заметил, что в центре зала их было больше всего, оставляя пустое пространство посередине. Ко всему можно привыкнуть, ко всему... да-да, Лоза, и не стоит быть таким скептичным.
— Растащили на сувениры, — видно было, что Беде сложно объяснять вещи, инстинктивно понятные любому черному магу. — А черепушки мы прокляли сгоряча. Праздновали, перепились все... даже не помню, что тогда было... поспорили, кто больше голов добудет, что ли?
Судя по неприкрытому страданию в голосе, гуляли наши славные защитники с размахом. И кирпичи, сплошь исписанные именами, инициалами и разными фразами, вполне соотносящихся с образом изрядно набравшихся колдунов, это подтверждали. Особенно богата на изречения выдалась противоположная стена — даже при том, что большую ее часть занимала огромная, выжженная многолучевая звезда, заключенная в круг. Ох, чую, разборки из-за чужого самовыражения царили нешуточные: не лишенный художественной изюминки рисунок перекрывал много других имен, чему их хозяева вряд ли обрадовались.
— Черная Смерть?
— Он самый, — согласно вздохнул Беда. Наверное, завидовал тому, что его-то имя скромно ютилось в самом дальнем уголке.
— З-зачем?
— Всевеликая Нимма, Лоза, ты сам догоняешь, чего спрашиваешь? Праздновали мы!
— Зачем ты меня сюда притащил, спрашиваю?
То, что колдуны больные на голову — это не секрет.
Приграничник спустился на пару ступенек, но я остался на месте. Даже смотреть на порченую воду не хотелось, а прикасаться... бр-р-р. Это ведь все там лежало и гнило...
— Тогда, десять лет назад, летом... — с напевными интонациями начал маг. — Мы стояли под стенами, и клятые нелюди боялись бунта. А потом, когда мы ворвались внутрь шольцы, м, открутили краник и залили камеры водой.
Если у Беды когда-нибудь будут дети, ему не стоит рассказывать им сказки. Карма, даже мне жалко бедных малюток. Вырастут психами, хуже папаши.
— Мы в-в изоляторе? — от воображенной картины по телу прошла зябкая дрожь. Медленное утопление... хуже только замуровать человека заживо. Тело немеет, и ты уже не чувствуешь ни рук, ни ног, ледяная вода подбирается к губам, закрывает лицо, легкие разрываются от недостатка воздуха, вода заливается в рот, в горло, грудь прорезает боль, перед глазами сверкают разноцветные круги, но ты все еще бьешься, в безумной попытке вырваться на поверхность, но над головой только камень...
— ... потом я встретил их снова!
— Чего? — я вынырнул из фантазии, с жадностью втягивая затхлый воздух. Беда обиженно моргнул: я пропустил все самое важное.
— Тех, кто утонул. Мертвых, — уже нормальным тоном повторил он.
— Утопление — самый безопасный способ казни, — напомнил я.
— А в этот раз не сработало, — черный маг повернулся ко мне лицом и с совсем не вяжущейся к ситуации широкой улыбкой объявил: — Первое нашествие началось здесь, Лоза. Здесь отрыло глаза первое умертвие, и именно здесь слуги Бездны впервые пришли в этот мир! Замечательно, правда?
Ошизеть, как замечательно. Сфотографируйте меня на фоне.
Так, стоп.
— Ниморцы не успели уничтожить тела. А вы?
В честных глазах приграничника отразилось искреннее непонимание:
— Мы ведь отомстили, м?
Я глубоко вдохнул, убеждая себя, что бесполезно говорить черным магам о морали, да и о санитарии в общем-то тоже. Просто не поймут. Бывший тюремный блок, черепа, выплавленная звезда с извивающимися лучами... если где и могла завестись нечисть, то именно здесь. Не удивлюсь, если прямо сейчас вылезет какая-нибудь...
Стоячая вода заколыхалась, и ступени лизнула небольшая волна, расшвыряв крайние головы.
— О, Шэд нас засекла, — приграничник неуловимым движением успел запрыгнуть выше. — Опять будет вопить. Как была истеричкой...
От бывшего тюремного блока мы смотались как можно быстрее. Я уже понял, что полностью запутался в лабиринтах переходов, лестниц и коридоров, и теперь не выберусь самостоятельно даже с планом уровней, и спасибо туману, что не дал совершить опрометчивый шаг, и что вообще-то мы идем другой дорогой. Правда, последнее — только когда впереди замаячила дверь, не дохлая и деревянная, а мощная и стальная.
— Так вот как погибла Ильда, — я говорил скорее сам с собой, испытывая парадоксальное желание поблагодарить приграничника. Магистр Александр Юстин все-таки ни при чем.
Беда услышал и согнулся от хохота:
— Ниморцы — утопить Ильди? С-с-слишком много счастья под этим небом...
— Но не свои же ее... или ... но за что? Она была военной преступницей? Ниморской шпионкой? — Я с беспокойством проследил, как черный маг практически сползает по стеночке, и не решился продолжать расспросы. Вот хватит его удар, как выбираться буду? Наконец Беда успокоился, вытер набежавшие слезы и кое-как добрался до двери, плавно отъехавшей в сторону при его приближении.
— Милостивые Небеса, это случилось! Ах, Беда, я уже решила, что никогда не увижу тебя снова, — с отчетливыми грозовыми нотками пропела синеглазая нежить. Помещение за небольшим тамбуром и второй дверью ошеломляло какой-то чуждой, неестественной белизной. Белизной кафельной плитки, сиянием мощных круговых ламп и блестящей стали; глаза мгновенно закололо от чересчур яркого света, мешая разглядеть, чем меня порадует карма в этот раз.
— Ильди, Ильди, не кипятись, — примирительно простонал Беда, все еще не в состоянии успокоиться. — Я его привел. Да, к слову, если ты собираешься пустить его под нож, то я в этом не участвую...
И тут я прозрел, буквально и фигурально. Размытые силуэты приобрели четкость и объем, но они не имели ни малейшего шанса обратить на себя внимание; внимание мое полностью безраздельно занял ОН — операционный стол с держателями для рук и ног, над которым раскинул лапы стальной паук, подвешенный к потолку и держащий жуткие зазубренные предметы один другого краше.
Миг я простоял в столбняке, а потом шарахнулся к выходу, отмечая то, что не заметил ранее: потеки крови на плитке, бурые разводы на полу, инструменты в лотке, покрытые засохшей коркой... Что я там говорил про санитарию? О, Дух Ниммы, как ты можешь допускать, чтобы кого-то потрошили ржавыми и нестерильными железками?!
— Беда, однажды я отрежу тебе язык, — зашипела где-то в земном мире Шадде. Бывшая колдунья казалась в ниморской лаборатории чужеродным элементом, но даже она, проникшись духом места, надела перчатки. Белые. Кружевные.
Черный маг пожал плечами:
— Я за честную политику.
Умертвие в ответ совсем не куртуазно сплюнула и махнула мне пухлой белой ручкой:
— Подойди, зеленый... Ничего тебе не грозит. Пока.
Последнее "пока" как-то успокоило — значит, на меня у нежити еще есть планы, более или менее заключающиеся в одном типе, бродящем по трясинам и топям под ручку с меланхолией. Ну, в любом случае, дверь-то меня точно не спасет... Поэтому задерживаться я не стал, хотя бы для того, чтобы отойти от пугающего до одури медицинского жертвенника подальше. А Беда поперся следом, хотя его-то точно никто не приглашал.
— Тоже принципы мешают? — поинтересовался я у мага.
