— Энджи, — Филип тихонько постучал в стекло. — Энджи!
Девушка изменила позу, казалось, прислушиваясь. Филип постучал чуть громче. Пленница вскочила, подбежала к окну. Покрывало осталось на кровати, и мужчины разглядели, что из одежды на Ив только штаны. Это странным образом немного ободрило Филипа. Если б ее... даже мысленно произносить не хочется... одежды не осталось бы вовсе. Евангелина дергала раму изо всех сил, но та не поддавалась, видно, была приколочена.
— Сложи покрывало с несколько раз и прижми к стеклу, — распорядился Филип, сопровождая просьбу знаками. Говорить громко он опасался.
Ив то ли расслышала, чего он хочет, то ли сообразила, увидев, как муж стаскивает камзол и прижимает к окну. Когда предосторожности были предприняты, Шон, славившийся крепкими кулаками, намотал на руку свою куртку и ударил. Послышался глухой треск переплета, на землю со звоном упали несколько осколков, большинство задержала ткань. Еще немного усилий, и Евангелина оказалась на улице, в объятиях мужа.
— Ты цела? — все тем же неживым голосом спросил он.
— Да, — сдавленно ответила Ив, утыкаясь лицом ему в грудь.
— Не ври мне, — тон ничуть не изменился.
Шон отвернулся, Кайл запереминался с ноги на ногу, готовый, если понадобится, вмешаться.
— Они меня не тронули, Филип, любимый, поверь! — девушка подняла голову, взглянула мужу в лицо, но не смогла различить в темноте его выражения. — Раздели, да, но не тронули! — судорожно зашептала она. — Это Арман, он узнал меня и решил поймать тебя. И уж потом позабавиться как следует... — Евангелина вдруг высвободилась из рук мужа, отступила к стене, и ее вырвало.
— Арман? — Филип тряхнул головой, будто отгоняя наваждение. — Он сейчас в этом доме?
— Да. С ним пятеро. Еще пять человек будут утром.
— Такую возможность упускать нельзя, — Филип повернулся к друзьям. — Сейчас на каждого из нас всего по двое. Энджи, держи меч, здесь нельзя без оружия, — потом поднял свой камзол, встряхнул, избавляясь от осколков, заставил девушку одеть. Плотно запахнул на груди, кутая ее, будто ребенка. — Вот так. Плевать, за кого тебя примут, лишь бы грудью не сверкала. Беги на улицу. Поднимай шум, зови Стражей. Скажи, тебя похитили, похитители засели в этом доме, твой муж тебя вытащил, теперь отбивается. И не желает, чтобы после на него повесили убитых. Мы продержимся до их прихода, они обеспечат мне прилюдный поединок с Шестеркой. Поняла? Сделаешь?
— Да, — девушка кивнула.
— И не вздумай лезь в этот дом снова. Поклянись, — сжал ее плечи.
— Жизнью клянусь.
— Моей. Моей жизнью клянись.
Евангелина на мгновение замялась, потом едва ли не обреченно кивнула и произнесла требуемую клятву.
Оказавшись на освещенной улице, она заоглядывалась в поисках Стражей. Высоких черных шлемов с четырехлучевой звездой надо лбом поблизости видно не было. Ей послышалось, что сзади, из проулка донесся приглушенный удар. Наверное, Филип с друзьями вышибли дверь комнаты, в которой ее держали.
Девушка бегом припустила по улице прочь от моря, в гущу города, где наверняка можно найти Стражей. Многочисленных прохожих она просто не замечала. Оттолкнула одного, путавшегося под ногами, потом другого, не услышала посланных вслед ругательств. Стряхнула с локтя кого-то, пытавшегося прицепиться, и, по счастью, сильно пьяного.
Добежала до угла, попала на другую улицу, еще более оживленную. Оглянулась направо — уже ставшая привычной гейхартская толпа, жадная до развлечений, равнодушная к чужим горестям. Налево... Хвала Небесам, наконец-то Стражи! Закричала, замахала руками. Ее заметили, черные шлемы двинулись в сторону шумной особы.
— Чего вопишь? — осведомился средних лет крепыш со светлыми, песчаного цвета усами.
— Меня похитили...
— Не похоже, — усмехнулся второй, молодой чернявый парень со щегольской бородкой.
— Дай сказать! — рявкнула Евангелина так, что оба захлопнули рты и вытянулись чуть ли не по струнке. — Мой... друг, — решила, что поминать на Гейхарте брачные узы как-то нелепо, — только что освободил меня. А теперь дерется с похитителями. Но их гораздо больше. Обеспечьте ему поединок с главарем шайки.
— А ты не врешь?
— Нет, — Ив решила сменить тактику и заговорила жалобно. Заодно для пущей действенности перестала сжимать камзол на груди, чуть повела плечами, заставляя полы разойтись. Филип, конечно, не одобрил бы, но посверкать грудями иной раз бывает весьма полезно. — Не вру! Они собирались меня всем скопом... — шмыгнула носом, в глазах, устремленных на Стражей, показались слезы. — А если и вру, доблестные господа, то ведь не расправы требую, а всего лишь честного поединка для моего друга.
— Ну, пошли, показывай, — крепыш нехотя оторвал взгляд от соблазнительных округлостей, почти полностью выглянувших из-под распахнутого камзола. Красивая девка, не потасканная. Такую и впрямь могли похитить. На Лакомом чем свежей товар, тем больше на него спрос.
Еще издали Евангелина заметила, что около арманова логовища собрался народ. Оказывается, в парадную дверь колотил одинокий Страж, рядом чуть ли не подпрыгивала Энни. Она-то как здесь очутилась?!
— Том, что ты тут делаешь? — вопросил крепыш, отогнав любопытных и подойдя к сослуживцу. — Джек в игорном доме один отдувается?
— Да там пока спокойно, Джин, — ответил Том, продолжая методично колотить в дверь. — А меня знакомая девчонка подсобить попросила. Говорит, дружков ее там обижают.
— И которые же твои дружки? — обратился к Энни крепыш Джин. — Те, что здесь живут или пришлые?
— Здесь живут бандиты, которые людей похищают, — пискнула подруга кабатчика, и, как выяснилось, едва ли не половины Гейхарта. — Они мне не дружки! Ой, а ты как здесь? — встретилась взглядом с Евангелиной. А Конёк?..
— Он в доме. Там окно выбито, можно залезть, — обратилась Ив к Стражам.
— Нам положено заходить через дверь. Через окна ворье лазает, — заявил Джин. — Парни, вышибаем.
Приложив некоторые усилия, стражи выбили дверь и вошли внутрь. Ив, не осознавая, что делает, вцепилась в руку Энни. Ожидание растянулось до бесконечности. Из дома доносились приглушенные голоса и шум, но никто не выходил.
— Ты только не говори Коньку, если тебя снасильничали, — неожиданно прошептала бывшая служанка. Ив с удивлением уставилась на нее. — Он как узнал, что ты пропала, закаменел весь. Я его таким никогда не видела, а пришлось всякого насмотреться, пока у них в лесу жила.
Евангелина хотела было ответить, но в дверном проеме показался человек. Девушка напряглась и тут же едва не застонала от разочарования. Мужчина был ей совершенно незнаком. Шел, пошатываясь, прижимая к груди правую руку, придерживая ее левой, рубаха пропиталась темным. Наверное, один из людей Армана. Следом появились еще двое, тащившие за руки тело, судя по небрежному обращению, бездыханное. Еще один труп вынес чернявый Страж. Ив испытала едва ли не радость, увидев мертво поникшую бритую голову. Шона, кажется, раненого, вместе с Кайлом чуть ли не тычками выпроваживали Том и Джин. Арман с Филипом вышли сами, последними.
Ив смогла наконец перевести дыхание. Ненаглядный супруг был невредим и смотрел на Кэмденца так, что страшно становилось. Король, напротив, держался расслабленно и поглядывал на знаменитого разбойника весьма пренебрежительно.
— Я требую поединка, — во всеуслышанье заявил Филип. — Этот человек, — указал на Армана, — похитил мою женщину и пытался заманить в ловушку меня.
— Зачем ты мне нужен, отребье? — усмехнулся король. — И подстилку твою я не трогал. Она врет.
— Здесь не суд, разбираться в ваших дрязгах никто не станет, — провозгласил знакомец Энни, Том. — Парень потребовал поединка, по закону Гейхарта ты обязан ему ответить.
— Пусть будет так. Законы я чту, — Арман взглянул на Филипа по-новому, оценивающе.
Ив удивилась: неужели им не довелось сразиться в доме? Хотя Кэмденец вполне мог свалить грязную работу на телохранителей, а сам даже не наблюдал за схваткой. О том, насколько искусен Жеребец в обращении с мечом, король вряд ли знает. Даже Правитель в свое время не подозревал о способностях крестника. Значит, у ее мужа будет хоть какое-то преимущество.
— Я требую его жизнь, — громко произнес Филип.
— А я — его свободу, — хищно оскалился Арман. — И его подстилки тоже. Нужно хоть как-то возместить смерть двух моих людей.
— Условия установлены! — провозгласили Стражи едва ли не хором.
Филип отстраненно подумал, что последнее условие Кэмденец выдвигал, скорей всего, чтобы вывести противника из себя. Просчитался, и сильно. Стоило крестнику Правителя услыхать наглое требование, как вернулось то самое состояние ледяной сосредоточенности на единственной цели, в которое погрузился, узнав об исчезновении жены. Спокойствие исчезло, как только Энджи оказалась в его объятиях, и потом, в доме, он дрался в привычной яростной горячке, уложил двоих, первым — бритоголового мерзавца. Вызывая Армана на поединок, Филип с раздражением чувствовал полыхающий в душе гнев, совладать с которым никак не получалось. И тут Кэмденец преподнес ему такой подарок! Лихорадочное предвкушение битвы покинуло душу, сознание освободилось от тревоги, а мышцы — от усталости. На миг показалось, что его существом овладел Хладный убийца — не то демон, не то дух, о котором рассказывают страшные сказки на Архипелаге. Коли так — пускай. Он согласен на помощь адской твари, ибо убить короля Кэмдена должен теперь любой ценой. Чтобы тот не мог больше ни близко подойти к Евангелине, ни взглянуть в ее сторону.
Филип едва ли не бессознательно стянул рубаху, бросил на землю. Адова тряпка с неудобными, широченными, как крылья рукавами, кружевами и рюшечками успела надоесть до трясучки. В битве будет только мешать. Арман снял свой богатый, шитый золотом камзол и остался в белоснежной рубахе тонкого полотна, скроенной так, чтобы не сковывать движений. Взглянул на противника, в глазах мелькнул огонек похоти.
— Может, и штаны снимешь, висельник?
— Отсосать хочешь? Смотри, не подавись, — Филип обнажил меч.
Отвечать Кэмденец не стал, бросил ножны на землю и сделал первый выпад.
С этого момента окружающий мир для Евангелины перестал существовать. Она не слышала болезненного писка Энни, которой слишком сильно стиснула руку, не чувствовала, как пальцы Кайла разжимали ее собственные, высвобождая веселую девицу, не поняла, что черноволосый гвардеец заботливо запахнул на ней камзол, встал сзади, приобняв за плечи, и осторожно сжал ее кисти, не давая калечить пальцы. Она смотрела только на Филипа и короля, сошедшихся в смертельной схватке.
Арман, как и предупреждал Правитель, оказался сильным и опасным противником. Его стиль был едва ли не противоположностью манеры сражаться, присущей Филипу. Для крестника Хьюго поединок на мечах оставался прежде всего игрой, возможностью показать свое мастерство и подразнить врага. Парень двигался легко, обманывал, уклонялся, чтобы потом, когда противник начнет злиться, воспользоваться его же ошибками. С менее опытным мечником Филип смог бы закончить бой в несколько приемов, но с королем так не выходило при всем желании.
Кэмденец был слишком искушенным воином и, судя по тактике, не привык затягивать поединки, старался как можно быстрей и жестче разделаться с врагом. Король совершал выпад за выпадом, вкладывая в них немало сил, но, вопреки ожиданиям, висельник с исполосованной спиной (открытие приятно щекотало сластолюбие Армана и даже пробудило несколько любопытных фантазий, которые он собирался непременно воплотить, когда одержит победу) не терялся, не трусил, а хладнокоровно и расчетливо уходил от ударов либо успешно парировал их. К собственному неудовольствию король вынужден был признать, что алтонский разбойник оказался искусным мечником. Пожалуй, более искусным, чем Адингтон, победить которого несколько лет назад не удалось, возможно, из-за вмешательства Бриана.
Толпа на улице становилась все многочисленней. Гейхартцы и гости острова были неравнодушны к поединкам и знали в них толк, хотя бы как зрители. Уже начали заключать пари, уже раздавались подбадривающие возгласы. Женщины старались не терять из виду отлично сложенного, обнаженного по пояс парня, заодно чесали языками. Даже Кайл, которому было совсем не до досужих разговорчиков (он беспокоился за Филипа, а еще больше — за Ив, которую непонятно как унимать, если ее муж серьезно пострадает), расслышал позади взволнованный женский голос:
— ...Да на прошлой неделе шла я с Лю под утро мимо этого самого дома, а оттуда такие вопли доносились, будто кого живьем на куски рвут. Что? Ага! Ну а пару дней спустя рыбаки в море мертвого мальца выловили. Говорят, ни единого здорового местечка на ем не было! Я еще тогда подумала, не он ли, болезный, перед смертью так голосил... Ну да, я и говорю, людоед! Тело-то не только изуродованное, но и не целое оказалось!
Дальше Кайл не вслушивался, потому что Арману удалось достать Филипа. Евангелина, кажется, совсем перестала дышать.
В последние минуты король все больше выходил из себя. Искусность разбойника и в еще большей степени его хладнокровие доводили до бешенства. Лицо парня словно окаменело, отточенные, расчетливые движения говорили о полном спокойствии. Будто не себя и свою бабу спасает, а вышел на учебный поединок на тупых мечах, исход которого не очень-то и важен. И как же злят эти его постоянные уходы, поддразнивание. Хочет измотать противника? Не получится! Нет большой разницы, раньше или позже простится с жизнью алтонское отребье. С мертвым тоже можно поразвлечься, особенно если наблюдать за забавой будет дочка Адингтона. Король побагровел от ярости и внезапно нахлынувшей похоти, желание убить затмило разум.
Неожиданно парень слегка открылся, и Арман тут же предпринял молниеносный выпад. Филипу чудом удалось уклониться, меч Кэмденца, вместо того, чтобы пройти меж ребер и пронзить сердце, скользнул по грудной клетке, глубоко рассекая кожу и мышцы.
Рана тут же начала обильно кровоточить. Филип отлично понимал, что теперь ему долго не продержаться. Значит, нужно переходить в решительное наступление, благо Шестерка совсем ополоумел из-за неудачи. Вслух поносит разбойника, его жену, Адингтона и весь Алтон впридачу. А старик-то опять прав, очень важно уметь держать себя в руках невзирая ни на что. И спасибо тебе, Хладный убийца, коли и вправду был внутри. Теперь уйди, пожалуйста. Убить врага хочется, будучи полностью собой, чтобы ярость выжгла из памяти глаза умирающего.
— Алтон теперь в безопасности, — прошептал Филип на ухо королю, насадив того на меч. — А ты, фейка, попался на крючок Адингтона. Это он послал меня за тобой.
На лице умирающего Армана к удивлению тех, кто сумел его разглядеть, промелькнуло выражение понимания и досады.
Филип выдернул меч, оттолкнул от себя тело. Пошатываясь, подошел к своей рубахе, поднял, вытер ею лезвие. Клеймо на клинке подмигнуло тускло-багровым отсветом, словно оружие благодарило за утоленную жажду крови и убийства. Крестный сказал, меч проверяли и магии в нем нет. Зато имеется характер, которого и в помине не было у его прежнего клинка. Чудно, ведь меч, можно сказать, достался ему от старого Олкрофта.
