— Невозможно же это вынести! — возвестила Ильда со стеклянной горы и махнула бритвой. Стены закружились перед глазами; когда я снова смог различить, где земля, а где небо, то обнаружил, что стою перед большим чаном по пояс высотой. В темной воде отражался пустой зал с колеблющимися огоньками и рядом уходящих вдаль стройных колонн; вокруг царил мрак, который не могли разогнать почти прогоревшие свечи. А еще говорят, что порталы — исключительно демонические козни и вещь чудесная до мифичности. Какие же исключительные таланты обитают в глубинке...
— Вы знакомы, — талант вынырнул из темноты, держа в одной руке пустую глиняную миску, а в другой — мешалку на длинной ручке. — Вы обязаны знать друг друга!
Я инстинктивно отшатнулся и огрызнулся:
— Да не видел я его никогда раньше!
Подземелье, котел, колдунья с черпаком — настораживающая картина.
— Все воскрешенные, которых я встречала — нормальные, и только он — нет, — пожаловалась нежить.
Надеюсь, это не проистекает из нашего предположительного знакомства?
— С каких демонов для ритуала нужен именно Град? — наконец оформил я самое вопиющее из того абсурда, что творилось сегодня. — Он что, великий некромант?
На могучего колдуна, одной рукой подымающего армии мертвых, другой — вызывающего смерчи и ураганы, а левой пяткой попирающего врагов, Град откровенно не тянул.
— А ты думаешь, он на твоей стороне? — мешалка описала в чане ровный круг, и разбитое на части отражение затянул поднявшийся водоворот. — О, ведь именно он сделал меня такой, какая я есть. Вероятно, ему было скучно в одиночестве...
И, вероятно, результат ему не понравился. Так. Стоп.
— Град? Не магистр? В смысле — не Александр Юстин?
— Кто? — умертвие на мгновенье оторвалась от ворожбы. — До нашей встречи я блуждала во тьме. И только он позволил мне вспомнить...
Замечательно. Мой опекун не поднимает нежить и не связан с заговорщиками, спасибо. Зато все это неведомым образом делает Град. Небеса, что тут происходит?
— Что вспомнить?
— Смерть, — Ильда зачерпнула в миску воды из чана, и грозно провозгласила: — Град может притворяться сколько угодно, но я-то знаю, чего он хочет!
Судя по накалу эмоций... ее бритву, что ли?
— И чего же?
В глазах нежити сверкнули серебряные блики:
— Все. Тот, кто неузнанным проникает в города и прячется среди людей, кто забирает жизнь одни касанием, скоро станет сильнейшим из нас. Ему все равно, у кого отнимать силу; он желает остаться единственным...
Как страшно. Просто второе воплощение Зверя-из-Бездны. Хотя успех воскрешенного зависит не от способности голыми руками гнуть арматуру, а от скрытности — каждый год, проведенный среди людей, делает умертвие сильнее.
— В этом и заключается План? — я не сумел скрыть сомнение, и сентиментальный настрой у Ильды разом пропал.
— Я жду твоего решения, друид, но не думай слишком долго, — она достала закрытую пробирку.— Я смогу обойтись и без чужой помощи, но для тебя это единственный шанс.
— А если я откажусь?
Смех умертвия напоминал звон серебряных колокольчиков:
— Тогда оставайся там, пока не превратишься в прах...
Красная вязкая капля неспешно сорвалась со стеклянного края... и я рухнул вниз, во тьму и ледяную воду.
... Темная волна накрыла с головой, и безжалостный водоворот подхватил меня и потащил вниз, в бездонные глубины...
Стукнувшись коленями о глубины и побарахтавшись еще немного в угоду панике, я залепил рукой в каменную стену, рванулся вверх, приложился головой об потолок, и желание совершать резкие движения пропало само собой. Так, это место мне уже не по душе.
Рука, с большими предосторожностями протянутая вдаль, наткнулась на другую стену, не успев распрямиться. Мокрая склизкая стена. Еще стена, еще мокрее. Слабые контуры двери высоко над полом, и вода, доходящая до колен. Каменный мешок, в котором невозможно выпрямиться и вообще нормально пошевелиться. Вероятно, Ильда перекинула меня в один из сохранившихся изоляторов для особо буйных колдунов; вся обстановка так и навевает смирение и благоразумные мысли вести себя хорошо. Если я соглашусь, меня отсюда выпускают, если нет — не выпускают. Простенько, гуманно и полностью в ключе свободы выбора. Я упоминал, что мне здесь не нравится? Так вот... Откройте дверь!!!
Спокойно, Лоза. Если ты поможешь нежити, то потомки придут на твою могилу только для того, чтобы на нее плюнуть. Есть ли у тебя гордость, в конце концов? Тихое, спокойное место и много свободного времени — самое то заняться духовным самосовершенствованием, на что меня так долго пытались сподвигнуть в приюте. Эх, хорошее было время. Все в трансе зрят Лестницу Постижения, а я считаю трещины в стене и прикидываю, какая из них больше походит на Зверя-из-Бездны. Так, очистить сознание от всего лишнего... постороннего... Карма, я же не ниморский хирург! Отрешиться от бренного существования... вот сдохну от голода, тогда и отрешусь. Просветлиться... а-а-а, издевательство! Неловко дернувшись, я вновь влепился в стену, теперь локтем. Во тьме без единого лучика света ориентироваться было непросто.
Ладно, пропустим. Я коснулся татуировки на руке — там, где она предположительно была — и представил себе Ниморский Лес. Вот стоит он, величественный и неприступный; я чувствую его каждой клеточкой своего тела, я сливаюсь с ним в единое целое, растворяюсь в потоке его силы... Я — это самое высокое древо, я — самая низкая травинка, я — птица, прячущаяся в кроне, я — опавшая листва, я — волк, крадущийся по бурелому, я — Сона... мать-мать-мать! С начала. Я — цветок, я — болотная коряга, я — хвоинка, я — все и ничто, я — Ниморский Лес. И вот, деревья начинают шевелиться, выбираясь из-под векового покрывала... и вместе с ними узорчатые оградки, кусты в фоне бабочек, цветочки на клумбах... Лоза, не сбивайся... и каждая травинка вместе с ними устремляется к серому пятну у Южных Врат. Мощными корнями они раздвигают землю и камень и выпускают меня на волю... Я с надеждой вслушался во тьму, почти уверенный, что помощь близка, и безмолвие было мне ответом.
Ха-ха. Ради меня Лес не шевельнет и листочком. И на могилу мою не плюнут не из благодарности, а потому что не найдут.
— Дэн? Дэн Рола? Эй, вероятность отыскать твою черепушку стремится к нулю!
Молчание.
— Сона?
Тишина.
— Где же вы все, когда нужны? Эм... Зверь-из-Бездны. Ты-то всегда рядом, — я подождал реакции, но не дождался, — ...был.
Следующие несколько минут я посвятил поименному выкликиванию всех трехсот сорока четырех демонов. Это отвлекло, но ненадолго. Осознание подступало постепенно: вот эта сырая камера — все, что ждет меня до конца жизни. Мне не выйти отсюда, не увидеть солнечный свет, чистое небо, родной город.
Ни-ког-да.
— Ответьте мне, кто-нибудь!
* * *
... Время в темноте тянулось медленно и вязко, как смола через горлышко песочных часов. Поначалу я пытался считать минуты, но быстро сбился и просто застыл в странном оцепенении, скользя по тонкой грани между сном и явью, то проваливаясь в забытье, то выныривая на поверхность. Видения мои были черны и пусты, но чуждый неприятный взгляд преследовал и там, тенью маяча на границе сознания.
Не раз и не два я практически уже собирался сдаться, но каждый раз что-то останавливало. Что-то — потому что подобрать название этим неведомым силам я оказался не в состоянии. Инстинкт саморазрушения опять заработал, что ли? Сидеть в камере, скажу я вам — до уникальности нудное занятие. Здесь попросту нечего делать, кроме как думать, думать, думать — обо всем. Перебирать события, словно разноцветные четки, и поражаться безднам собственной глупости. Делал ли я вообще что-нибудь, кроме как плясал под чужую дудку? Сначала воспитатели в приюте, потом магистр, потом друиды с их проклятым колдуном, Дэн Рола, Беда... Крапива. Теперь много представало в ином свете.
Друиды превратили Ниморский Лес в один большой могильник, и неудивительно, что у того в конце концов поехала крона. Почуяв, что дело неладно, центральные всполошились и решили потихоньку устранить Древо, пока вслед за ним не выползло чего похуже и не вскрылись их косяки. А одна целительница — под шумок свистнуть священную реликвию... благо, под рукой как раз оказался человек, который сможет незаметно подобраться к Древу вплотную. О, да, хоть для кого-то я оказался настоящим подарком Небес. Интересно только, когда она все задумала? Когда я невредимым выбрался с моста, на который предъявил права Лес, или еще раньше? Вполне возможно, что наша сделка с ниморцем вовсе не была тайной, и Кактус погиб вовсе не случайно... На многое можно пойти, если собираешься стать главой братства и поменять имя на Росянку Прожорливую.
Плевать. Сил на злость уже не осталось, и гораздо больше меня занимало другое: я уверен, что тогда, на озере, видел магистра. Он не стал мне помогать... Не смог — или не захотел?
Не выйдет из меня разведчика в ниморских застенках. Где твоя гордость, Лоза, где нерушимое спокойствие, несгибаемая твердость и желание умереть с именем Родины на устах? С именем Родины, я сказал, а не сожалениями о бесславно загубленной жизни! Как-то все... не так. И осознание собственного духовного величия как-то не греет. Мне было холодно, плохо и очень тоскливо, и вовсе не хотелось умирать. Ни за идею, ни за мир во всем мире.
Конечно, все это время можно было посвятить разработке плана побега, но вот проблема — что план, что побег, разрабатываться не хотели в упор. К примеру, проколупаю я в стене дыру... и через пару недель останусь без пальцев. Мда. Вот если бы была возможность согласиться, а потом как-то обмануть умертвий... Шансы малы, но здесь, в камере, их нет вообще.
— Хорошо, — с долей неуверенности провозгласил я. — Эй, там, я согласен.
Назовем это первым пунктом. Надо же с чего-то начинать? По крайней мере, хоть он-то сработает.
Я подождал еще немного и громче повторил:
— Оглохли, что ли? Согласен, говорю.
Никакой реакции. Так, не понял...
— Эй, колдунья топленая!
В груди появился тошнотворный холодок. Неужели я опоздал, и мертвяки дружной толпенью уже идут к Илькке?
— Выпускай меня отсюда! — я со всей дури влепил кулаком по стене. — Мы так не договаривались!
Меня что, забыли? Да это же... это же... это нечестно! Спокойно, спокойно. Гордо реет над полями высоко ниморский флаг, дали магам катапульту — вот и реет... А-а-а!!!
Охрипнув от криков и содрав руки до крови, я забился в угол и замер, уставившись в пространство невидящим взглядом. Карма. Это не может быть со мной. И если факты не согласуются с гипотезой, то к демонам такие факты... Ничего, Лоза, вот скоро захочется есть, и начнется самая веселуха.
Зверь-из-Безды, жестокий и милосердный властелин! Глаза твои — что звезды на небесах, клыки твои белее снега и острее атомарного лезвия, ты — хозяин всего сущего, повелитель душ и судеб, щупальца твои длинны, а улыбка широка... это даже не от уха до уха, это почти вкруговую... Не оставь взывающего к тебе в горести, не оставь кающегося без ответа. Яви милость твою сбившемуся с пути... я буду в тебя верить, я сделаю все, что ты пожелаешь, убью кого-нибудь, буду приносить тебе жертвы, стану твоим самым верным и лучшим слугой, только помоги мне!
Я раз за разом шептал эту немудреную молитву, в детской уверенности, что если очень-очень во что-то верить, то оно произойдет, и настолько увлекся, что не заметил, когда мир действительно начал меняться. С тихим скрежетом на противоположной стене появилась светлая полоска, и в потоке ослепительного сияния, хлынувшего в камеру, на меня снизошла божественная милость.
Темная фигура в ореоле неземного света протянула мне верхнюю конечность с кинжалом...
— Ты пришел, мой господин! — со слезами благоговения на глазах взвыл я. — Дай же мне маску и жертвенный нож!
Господин как-то странно поперхнулся, зачем-то спрятал священное оружие за спину и сумрачно осведомился:
— А маска-то тебе зачем?
Я остановился прямо посреди монолога "надо ли тебя немедленно нарисовать на потолке, или ты возрадуешься уже тому, что я этого не сделаю?". Не понял — мне столько народу ее предлагали, а теперь извини, дефицит, надо было брать, пока дают?
— Т-традиция же! — все люди как люди, а я опять как последний неудачник: ни маски, ни ножа. — Демоны... то есть твои слуги только по ним и различаются... Т-то есть я хотел сказать, что они все индивидуальности, ха, да как же можно их спутать! Но на вид — медузы медуза... блин.
Незнакомец, с каждым мгновением утрачивающий мистический ореол, оглядел камеру и обреченно вздохнул:
— Ты что, уже и тут всех достал?
Есть в мире нечто постоянное и неизменное. Куда бы ни занесла меня неотвратимое и несправедливое возмездие кармы, в темные леса, глубокие подземелья или даже за грань, найдется один человек, которого понесет следом. Исключительно чтобы схватить за шкирку и приволочь обратно, к ногам обожаемого учителя.
Я моргнул, прогоняя слезы, и робко произнес:
— Э-эжен?
— А ты думал, что убежишь? — надежда и опора всего западного края смотрел на меня с верхней ступеньки с полным торжеством от выполненной работы. Ну а то, куда работа завела его в процессе, значилось последним в списке. Для логова нежити заброшенные лаборатории все больше и больше становятся чересчур оживленными и недостаточно заброшенными; какая-то странная пропускная система у местного защитного круга...
— К-как ты меня нашел?
— А я тебя, Найджел, везде найду, — ласково ответил белый маг и показал мне измазанный в крови ниморский кинжал в прозрачном пакетике. — На этом ножике твоя поисковая привязка. Так что сдайся сразу, или...
— Эжен! — я с радостным воплем бросился к ученику; тот от неожиданности шарахнулся в сторону, и мы вместе вылетели в коридор. Прекрасный просторный ниморский коридор, в котором едва расходились два человека, на свет и сладкий воздух свободы с привкусом бетонной крошки.— Вытащи меня отсюда! Тут нежить, тут целое озеро нежити!
Будущий координатор поморщился, стараясь вернуть привычную невозмутимость и прогнать звон в ушах; чересчур теплый прием явно выбил его из колеи. Поимка опасного врага оборачивалась какой-то спасательной операцией; не то, чтобы Эжен был против спасательных операций, но спасение конкретно меня по степени полезного эффекта стояло у него примерно между вычерпыванием моря решетом и обучением колдунов этикету. А кто сказал, что жизнь белого мага — сахар?
— Чем ты раньше думал? Впрочем, кого я спрашиваю...
— Нужно убираться отсюда поскорее! — недовольство единственной надежды на свободу наткнулось на окутавшее меня ликование и тихо свернулось в уголке. Сейчас я искренне обожал весь мир, и ничто не могло испортить этот момент. — Где выход: там, там? Ты ведь не собираешься сражаться с Ильдой, правда? Эм... Эжен, а где мастер? С ним ведь все в порядке?
Я замер на пороге тюремного блока и с беспокойством обернулся к ученику.
— Если бы с ним что-то случилось, я бы удавил тебя собственными руками, — внушающим доверие голосом ответил тот. — Не мельтеши.
