— Это должно смягчить суровые разбойничьи сердца?
— Вроде того. Ты неплохо начала с Сэмом. Надеюсь, что он-таки принесет нам воды и хотя бы по куску хлеба. А вот умничать насчет милования с ежом не следовало. И не вздумай кокетничать.
— Почему? Если б удалось вскружить голову Джону...
— Нет. Ты не понимаешь, с кем имеешь дело. Это не придворный хлыщ, которого можно дразнить, находясь под защитой имени и титула. Ты пленница и неприкосновенна лишь покуда ведешь себя, как моя женщина. Стоит намекнуть, что тебе интересен другой, и он тут же попытается взять тебя.
— Хорошо, убедил. Буду вести себя скромно.
— Спасибо за понимание, — Филип чуть улыбнулся. — Не вешай нос, Энджи. Наше положение не так уж шатко. Люди слишком сильно любят золото, а Хорек запросил немыслимый выкуп. Разбойников обуяла жадность, и они не позволят навредить нам.
— Эй, леди! — раздался сверху зычный голос Сэма. Почти сразу показался и сам гигант с факелом в одной руке и немалых размеров корзиной в другой. — Все, как ты просила!
Громила повозился с решеткой, распутывая узлы, и, сдвинув в сторону одну из жердей, просунул в отверстие корзину на веревке.
— Веток, коли надо, наломаю завтра, как рассветет. А пока вот заместо тюфяка, — вниз полетел мешок, туго набитый сеном.
— Ой, спасибо! — прощебетала Ив, подняв лицо и изобразив восторженную улыбку. Света воткнутого в стену факела вполне хватало, чтобы ее разглядеть. — Оказывается, все разбойники отличаются любезностью, не только зять Правителя, — хихикнула, бросив игривый взгляд на Филипа.
— Спасибо, Сэм, — тот обнял девушку за плечи, она еще больше зажеманилась.
Громила сверкнул зубами, махнул рукой и исчез.
Евангелина, вздохнув, уселась на тюфяк и принялась доставать из корзины припасы. Чернокожий разбойник расстарался: тут был и большой узкогорлый кувшин с водой, и изрядный кус жареного кабана, и каравай хлеба.
Подкрепившись, пленники устроились на ночлег. Прижались друг к другу потесней на тесном тюфяке, укрылись плащами. Выспаться как следует не удалось, к утру сырость пробрала до костей. Ив проснулась, дрожа, и увидела, что Филип не спит, лежит на спине и смотрит вверх. Взглянула туда же, но серое предутреннее небо, монотонно расчерченное грубой деревянной решеткой, повергло в еще большее уныние. Евангелина уткнулась в плечо мужа, зажмурилась.
— То-то старик позлорадствует, — пробормотала чуть слышно.
— Я уже думал об этом, — отозвался Филип.
Много разговаривать было неосмотрительно. Джон запросто мог поручить своим людям залечь у края ямы и подслушивать, а иные охотники до чужих тайн могли прийти и без приказа. Вряд ли кому-то удалось бы разобрать в невнятном шепоте слова, тем не менее забывать об осторожности не следовало.
Парочка прижалась друг к другу, надеясь согреться, но ничего не вышло. Пришлось вставать и прогонять промозглый холод движением, это помогло. Потом потянулись долгие тоскливые часы. Никто не приходил их проведать, не приносил еды. К счастью, припасов, оставленных вчера Сэмом, пока хватало.
Делать было нечего, Филип в крайне мрачном настроении валялся на тюфяке и глядел вверх, на решетку. Евангелина посоветовала ему поспать, но он только мотнул головой. Девушка послонялась по яме, в десятый раз жалея, что сама помогла избавиться от ежика. Если б зверек оставался внизу, была б хоть какая-то забава. Неожиданно Ив осенило. Она схватила кабанью лопатку, оставшуюся после их вчерашней трапезы, и принялась копать углубление в стене ямы.
— Когда надоест, скажи, — оживился Филип. — Я тоже поковыряю.
Работа шла не слишком быстро, к тому же была по большому счету бессмыленной, зато хоть как-то занимала время. Когда, казалось, перевалило заполдень, на краю ямы появился Джон.
— Леди, похоже, и правда смыслит во врачевании, — заявил вместо приветствия. — Я проверил твою суму. Полно каких-то склянок и порошков.
— Предводитель убедился, что и я, и мои спутники говорили правду? — Ив спрятала кость за спину и лучезарно улыбнулась.
— Не держи меня за дурака. Ты могла наговорить про алхимика, в надежде что я проверю твои вещички.
— Святые Небеса, как сложно! Я б никогда до такого не додумалась!
— Так это Жеребчик заставил тебя ковырять стенку? Чем ты там роешь? Не ноготками же?
Евангелина обиженно надулась и показала испачканную в земле кабанью лопатку.
— Это кость, — пояснил Филип. — Забирай, если хочешь. Решетку с ее помощью все равно не перепилишь. Только будь добр, прикажи сюда хоть веток бросить. Мы корзинки плести будем. А то от безделья за несколько дней спятить можно.
— А больше друг друга развлечь нечем? — удивился Джон. — Красотка уже надоела? Или жена тебе к ноге приковала? Вот, позабавьтесь пока, — бросил вниз какой-то сверток. — А вечером, на пиру, мы все оценим твою новую подружку. Не боись, не тронем, только полюбуемся, — разбойник договаривал, уже скрывшись из вида, последние его слова сопровождались дружным ржаньем нескольких глоток.
Филип поднял сверток и выругался. Это оказалось то самое платье, которое они с Энджи купили на Гейхарте.
Ив подошла сзади, положила руки мужу на плечи и, привстав на цыпочки, прошептала на ухо:
— Не беспокойся. Я сумею вести себя правильно.
— Не желаю, чтобы они шарили по тебе взглядами, — Филип отшвырнул платье, повернулся, обнял девушку, прижал к себе.
— В этом нет ничего страшного. Даже если кто-то прикоснется ко мне... — Он стиснул ее крепче. — Ну что это такое? Ты же теперь знаешь, что я люблю тебя. Неужели не доверяешь?
— Доверяю, — хватка ничуть не ослабла.
— Помнится, на Гейхарте ты разрешил мне переспать, с кем пожелаю. Говорил всерьез, ведь так?
— Угу.
— И я была серьезна, а сейчас даже помыслить не могу. Успокойся же...
— А знаешь, почему я тогда согласился? Потому что решил пойти за тобой и прикончить всякого, кто доставит тебе удовольствие. У меня был меч и свобода выполнить задуманное.
— Вот сумасшедший! — от его слов ноги у Ив ослабели. Отчасти от страха, отчасти от страсти. — Не дамся я никому, ты же меня знаешь.
— Что ты сделаешь одна против нескольких десятков распаленных мужиков?
— С чего ты взял, что все как один распалятся и возжелают меня?
— Я знаю, как ты действуешь на мужчин. А уж одетая подобным образом... Впрочем, пока я рядом, они вряд ли забудут, что ты моя, — проворчал, постепенно приходя в себя. — Не терплю, когда на тебя похотливо глазеют.
— Мне это тоже не нравится. Никогда не нравилось. И я никому не позволю взять то, что принадлежит тебе.
Филип не стал продолжать бессмысленный разговор. Выпустил жену из объятий, взял кость и принялся с остервенением копать очередную "ступеньку". Держать горькие мысли под замком удавалось ровно до той минуты, как Энджи переоделась в адово платье.
Оно было сшито из тонкой нежной замши оттенка темной-красной бархатистой розы и облегало девичью фигуру, как перчатка. Цвет Евангелине необычайно шел. Он оттенял белизну открытых шеи, верхней части груди и спины. Узкие рукава доходили до запястий. Помимо того, что тонкая тесная кожа отлично подчеркивала все соблазнительные изгибы и выпуклости, платье имело еще одну пикантную деталь. Боковые швы заменяла шнуровка, оставляя открытой полосу кожи, многократно перечеркнутую крест-накрест блестящими черными штрихами. Вид врезавшегося в нежное тело витого шелкового шнура заставил Филипа сглотнуть.
Парень шагнул к девушке, провел ладонью по ее груди, талии, бедру, сжал. Ощущение теплой упругой плоти под мягкой замшей дразнило, не давало оторваться. Хотелось и дальше скользить ладонями по гладкой, приятной на ощупь коже. Ив прикосновения любимого мужчины не оставили равнодушной, она потянулась к губам мужа, и это привело его в чувство. Филип не стал длить поцелуй, быстро отстранился и отступил подальше.
— Ад в душу тому, кто придумал этот наряд, — обошел Евангелину кругом, разглядывая. — А может, и неплохо, — промолвил после паузы. — На Гейхарте из шайки только ленивый не побывал. Тамошние девки и их прикиды не в новинку. Если б ты выглядела соответственно происхождению, было б, пожалуй, хуже. Эх, почему мне сразу не пришло в голову сказать, что тащу любовницу с Лакомого острова!
Ив в полной мере осознала, насколько обосновано беспокойство мужа, стоило оказаться наверху, в окружении шайки. Голоса смолкли, все уставились на пленницу. А уж когда Филип избавил ее от веревки и развернул лицом к толпе, приобняв за талию, разбойники дали волю восхищению. От полноты чувств кто присвистнул, кто выругался, кто шумно выдохнул.
— И это, по-вашему, дочка Правителя? — раздался откуда-то сбоку женский голос. — Да на Лакомом острове таких потаскушек... — речь внезапно оборвалась с болезненным вскриком.
— А чья б ни была дочка, — изрек один из разбойников. — Я б еще подумал, возвращать ее папаше аль у себя подержать.
— Вот и я решил, что раз уж пташка вылетела из родного гнездышка, глупо не воспользоваться, — усмехнулся Филип.
— Особливо, когда жена далече! — хохотнул Сэм.
— Скажи-ка, Жеребчик, — вступил в беседу Джон, наконец нашедший силы оторвать от пленницы едва ли не безумный взгляд. — Неужто твоя благоверная еще краше?
— Трудно судить, — пожал плечами бывший предводитель. — Она не одевается, как шлюха.
— А голой ты ее не видел?
— А это тебя не касается, Джонни. Полюбовался на мою подружку? — вздернул руку девушки вверх, отодвинул от себя и заставил повернуться кругом, будто в танце. Та скорчила обиженную гримаску, но подчинилась. — Верни-ка нас назад в яму.
— Не бей копытом, Жеребчик. Я вас не просто так вытащил. Пошли, — махнул рукой и двинулся к поляне. Пленниками ничего не оставалось, как идти следом.
Вечерело, на прежнем месте опять горел костер. Неподалеку стоял длинный стол, вдоль него тянулся ряд деревянных чурбаков, кое-где перемежавшихся грубыми лавками.
Джон усадил Евангелину во главе стола на подобие кресла (разбойничьего трона, подумала девушка), сам устроился рядом на чурбаке.
— Не обессудь, Жеребец, но ближайшие места занимают мои приятели. Ты в их число никогда не входил. Присаживайся где-нибудь в середине, в конце новички сидят. Вон, кстати, и твой дружок машет, — кивнул на Сэма.
— Вряд ли леди согласится остаться с тобой, — Филип взглянул на девушку.
— А леди никто не спросит, — ухмыльнулся Джон. — Да не трясись ты. Я соблюдаю правила. Ничего ей не грозит. Мы ж тут все на виду.
Разбойники и их немногочисленные женщины стали рассаживаться вслед за предводителем. Евангелина с интересом разглядывала грубые глиняные миски и кубки, стоявшие перед пирующими. Кушанья, вернее сказать, еда, простая, без изысков, лежали на столе, и каждый желающий хватал, что хотел, лишь иногда помогая себе ножом. Вилок и в помине не было, ели руками. Нельзя сказать, что выбор угощений оказался беден. Длинный стол украшали две зажаренные оленьи туши и штук пять поросячьих. Была тут и птица, и рыба, и травы, и хлеб, и кой-какая сдоба, которую быстро расхватали подружки мужчин. Сами разбойники налегали на мясо и выпивку.
Джон довольно любезно ухаживал за пленницей, но Ив ела мало. То, что их с Филипом разлучили, сильно тревожило, отбивая всяческий аппетит. Девушка с трудом заставила себя взять немого мяса. Нельзя позволить себе ослабеть от голода. Кто знает, как все обернется? Возможно, от куска жареной оленины, который она жует с неохотой и проглатывает с трудом будет зависеть жизнь ее или Филипа. От вина и пива Евангелина отказалась, и Джон приказал одной из женщин сходить за водой. Крайне недовольная девица быстро вернулась, со стуком водрузила на стол кувшин, из которого плеснуло Ив на колени. Та сделала вид, что не заметила, а когда рассерженная особа отошла, вылила часть воды на землю.
— Она наверняка туда плюнула, — пояснила Джону, тот рассмеялся.
Настроение предводителя улучшалось с каждым кубком и с каждым взглядом на соседку. Ив легкомысленно улыбалась, смеялась шуткам Хорька, но то и дело поглядывала в сторону Филипа. Он сидел не так уж далеко и о чем-то разговаривал с Сэмом. На нее не смотрел, несколько раз приложился к кубку. Евангелине это не слишком понравилось. Еще хуже стало, когда к бывшему предводителю подошла одна из девиц и стала о чем-то болтать, лучась весельем и едва ли не потираясь грудью о плечо пленника.
— Ну что, леди. Так и не признаешься, кто ты на самом деле? — прозвучало над ухом.
— Дочь Стивена Эрли, вассала Олкрофтов. Какой ты подозрительный! Наверное, это правильно для предводителя.
— Завязывай с враньем. Я знаю, как выглядит дочка Правителя. И не по слухам, а от человека, вхожего во дворец, — разбойник не сводил глаз с лица пленницы. — Рост чуть выше среднего, отлично сложена, волосы темно-русые, глаза большие, зеленые. Пухлые губки, которые так и хочется попробовать. Не станешь отрицать, что все совпадает? Я еще мог сомневаться насчет фигуры, но, увидев тебя в этом платье... — откинулся назад и окинул девушку сальным взглядом.
— Глаза у меня серо-зеленые, а не зеленые. Да, кузен говорил как-то что мы с леди Адингтон немного похожи, — Евангелина жеманно хихикнула. — Может быть, поэтому зять Правителя всю дорогу так на меня поглядывал, а теперь еще и взял под свое крылышко? Говорят, жена не очень-то его жалует.
— Леди, можешь отрицать очевидное, хоть покуда адский огонь не потухнет. Глаза у тебя зеленые, как у кошки. Так и вспыхнули, когда Лиззи стала Жеребчика обхаживать, — не без ехидства взглянул в сторону девицы, которая продолжала тереться о Филипа как та самая кошка о корень валерьяны. — Я для себя все решил и готов рискнуть. Руку дам на отсечение, что ты — дочка Адингтона. Значит, если твой муженек копыта откинет, выкуп я все равно получу. Может, батя твой и еще чем наградит, как узнает, что с моей помощью отделался от висельника.
— Нет, нельзя его убивать! — Ив похолодела. События неожиданно приняли совсем уж дурной оборот. Хорошо, что страх скрывать не нужно, следует лишь придать ему истеричный оттенок. — Его величество не станет платить такие деньги за меня! Я ему никто, отец мой беден, выкуп собрать не сможет. А уж если Правитель потеряет крестника! — картинно прижала руку ко рту. — Шон... Это и есть мой кузен, — поспешно пояснила собеседнику. — Шон говорит, лорд Адингтон очень привязан к зятю. Что со мной будет, если попадусь его величеству под горячую руку?! Нет-нет, пожалуйста, не убивай Филипа!
— Что-то ты слишком разволновалась, леди, — Хорек так и сверлил ее взглядом. — А говоришь, жена Жеребчика не очень-то жалует! — ухмыльнулся издевательски.
— Так сплетники утверждают! — Ив добавила в голос истерики, в глаза — слез. — Он сам ее и не вспоминает. Мной заинтересовался, да, но с ней не сравнивал.
— Он уже получил от тебя, что хотел?
— Не совсем, — девушка залилась краской. — Сначала ему мешал кузен. А ночью в яме я не смогла сделать все, что он пожелал, — с простодушным смущением опустила глаза. — Да и страшно. Он такой... — замолчала.
