— Камень был выдвинут, об этом тайнике Милари мы все знали, но не пользовались, с тех пор как её забрали охранники господина Кантарина. Это как без спроса взять вещь... — Старшему тоже стало стыдно, он сглотнул и продолжил: — Это знак, оставленный нам, ведь мы знаем про тайничок, а я знаю про дудочку. Только бы догадаться, что этот знак означает. Что они хотели нам сказать?

— Эй, вы там! Выходите! Дом окружён! — раздался крик снаружи. Иламин выглянул наружу, там стояли солдаты и охранники местного помещика. Сам помещик и какой-то важный господин сидели на лошадях, чуть в стороне. Но помещик, а кто может ещё разъезжать на лошади и в сопровождении охраны, был не Кантарином — это был неизвестный братьям человек, но чем-то очень похожий на прежнего хозяина здешних земель. Вставший рядом с братом Хармилин выдохнул сквозь зубы — вместе с охранниками местного помещика дом окружали сипахи — элитные бойцы царской армии, не чета братьям — простым пехотинцам-сахам.

Всадник рядом с помещиком откровенно злился. Он, чиновник для особых поручений, направленный в западные провинции с группой себе подобных для наведения здесь порядка, должен заниматься каким-то малозначительным делом. Чиновник прибыл вчера, чтоб расследовать то, что натворил местный солтур — здешний уездный начальник. Вообще-то тут и расследовать было нечего, обычный набор — казнокрадство, превышение власти в размерах, не поддающихся никакому измерению, и масса других злоупотреблений. Но как выяснилось, господин Кантарин был убит около двух недель назад, при невыясненных обстоятельствах, а его место занял племянник и, судя по тому, что уже успел сделать, ещё более недостойный занимать эту должность, чем его дядя. Но сегодня утром прибежал какой-то местный и сообщил, что на месте убийства солтура — прежнего помещика — появился кто-то из семьи, возможно замешанной в убийстве. Чиновник очень сильно подозревал, что это подстава — незначительное дело, чтоб отвлечь его от того, зачем он сюда приехал. Дело-то незначительное, но отнимет время и даст возможность местному начальству, если не спрятать улики, то основательно всё запутать. Но и не отреагировать нельзя — убит-то не простой помещик, а солтур уезда!

Двое молодых парней, судя по их внешнему виду — солдаты-сахи, дезертировавшие из армии наместника западных провинций, мялись на пороге дома. По всем признакам — они пришли недавно и вряд ли были замешаны в убийстве. Но они пришли к дому, у которого было совершено преступление, возможно, они ничего и не знали, но формально — их надо было допросить. А то, что они покинули армию самозванца, этим парням можно было даже поставить в заслугу — они же не захотели сражаться за самозванца.

— Бросайте оружие! — закричал новый помещик и, оглянувшись на чиновника, добавил: — Бандиты!

Братья обречённо переглянулись, они понимали, что если от охраны солтура ещё есть возможность, пусть и небольшая, отбиться, то против сипахов — шансов нет.

— Бросайте оружие! Разбойники! — снова закричал молодой Кантарин.

— Ага! Бросайте! Только не вы, — неизвестно откуда появившаяся рыжая девочка остановила братьев, уже доставших свои мечи. Рядом с рыжей стояла ещё одна девочка, в ней братья с удивлением узнали свою племянницу. Малышка Лунилимо сильно изменилась, она смотрела на господина Кантарина без страха, даже с некоторым вызовом. Да и одета она была не в простое платье крестьянки, а в такой же необычный брючный костюмчик, как и её спутница.

— Давай! — скомандовала рыжая девочка, Лунилимо с улыбкой, больше напоминающей гневный оскал, закрутила на пальце огненный шар. Шар был небольшой, всего с кулак девочки, но он был огненный! Кантарин-младший схватился за амулет, висевший у него на шее, и, видно, активировал его, так как помещика окутала дымка, размывшая его силуэт.

— Ага! Сам спрятался, а остальных оставил без защиты, — рыжая прокомментировала действия Кантарина. Повернувшись к своей спутнице, она снова скомандовала: — Давай!

Огненный шарик сорвался с руки и ударил в защиту солтура. Та со стеклянным звоном осыпалась мелкими осколками, а у черноволосой девочки на ладошке появился ещё один огненный шарик. Но гораздо меньше предыдущего.

— Ага, точечный удар, но неумело выполненный, неправильно задан вектор воздействия, — неизвестно кому пояснила рыжая, — много силы вложено сразу, на потом не осталось — типичная ошибка, вернее свойство огненных ведьм.

Сипахи слаженно собрались в плотный строй, прикрывая своего начальника, при этом оставив беззащитным помещика Кантарина. Его же охранники застыли в растерянности, не зная, что предпринять. Рыжая удовлетворённо кивнула:

— Вот, типичная реакция на возможную магическую атаку, обученные воины собираются в строй, намереваясь атаковать под прикрытием защитных амулетов, а не обученные — стоят в растерянности. Можно, конечно, навалиться всей кучей и задавить мага массой, но при этом погибнет какое-то количество атакующих. Но в том-то и дело, что в этом каком-то количестве никому не хочется быть, а благоприятный момент упущен! Вот!

Рыжая девочка кивнула в сторону своей черноволосой подруги, огненный шарик на ладошке той уже достиг размеров первого.

— Молодец, Лунилимо, быстро восстановилась, а чтоб ни у кого не было даже мысли в благоприятном исходе атаки, вот!

С рук рыжей девочки сорвалось около дюжины огненных шаров, гораздо больших, чем у её подружки. Шары поднялись вверх и закружились над двором, словно выискивая цели.

— Не надо, ваше высочество! — произнёс царский чиновник. Он соскочил с коня и, пройдя сквозь строй сипахов, поклонился девочке. Но видно этого ему показалось мало, он встал на одно колено и поцеловал рыжей руку, сказав при этом:

— К моему глубокому сожалению, принцесса Листик, здесь негде взять мороженого.

— Ага, — кивнула, улыбаясь, девочка и спросила: — А что вы здесь делаете?

— Да вот, пытаюсь выяснить причину смерти солтура Кантарина, всё-таки он был государственным чиновником и безнаказанно его смерть оставлять нельзя!

— Вас направили расследовать это дело? Такое незначительное? — удивилась Листик. — Ведь вы же были в первой тридцатке тех, кого я провела через портал в Гертамар.

— Нет, я сюда прислан... — царский чиновник коротко рассказал, что он здесь делает, и почему ему пришлось заняться этим расследованием, если это можно назвать расследованием.

— Я вам помогу, — кивнула Листик, улыбнувшись, девочка указала на двух охранников Кантарина: — Вон с теми господин Кантарин-старший висел на заборе, когда я здесь была в последний раз. Ваш малоуважаемый солтур был вполне жив. Так что опросите этих господ. А хотите, я им влезу в голову, и они сами всё расскажут, правда после этого у них голова лопнет!

Уже схваченные сипахами охранники, услышав предложение девочки, перепугались до мокрых штанов и стали наперебой каяться и рассказывать о том, что здесь произошло.

— А давайте я этому влезу, — предложила Листик, показав на побледневшего Кантарина-младшего, тот попытался упасть в обморок, но видно посчитав, что с коня это будет довольно больно, тоже начал активно каяться. Чиновник подозвал писаря из своей свиты, и тот быстро стал записывать признания солтура. Пока писарь трудился, царский представитель тихо спросил у рыжей девочки:

— Ваше высочество, вы действительно можете влезть в голову?

— Ну что вы! Я хоть и маленькая, а голова у них хоть и пустая, но я туда не помещусь! — хихикнула Листик.

— Я имею в виду — магически.

— Магически тоже не могу, да и никто не может. Но согласитесь, одна мысль об этом привела их в состояние полного раскаяния, — засмеялась Листик, чиновник тоже заулыбался и тихонько сказал:

— Никому об этом не говорите, я буду использовать этот столь эффективный приём допроса, мне ещё много работы предстоит в этом направлении. — Увидев, что Листик хочет возразить, чиновник пояснил: — Сам я, конечно, не могу таким пугать, но я буду говорить, что вас позову, ваше высочество.

— Ага! — кивнула Листик и громко, чтоб слышали все, в том числе и местные, заявила: — Всегда к вашим услугам, если что, то зовите! Я их мигом выпотрошу! А пока я возьму у вас этих двух молодых людей, мне надо одну очень тяжёлую вещь перенести.

Чиновник кивнул, а потом ещё раз поцеловал девочке руку. Листик милостиво кивнула и закричала на братьев Храниан:

— Ну, чего встали! Взяли, там такой большой котёл есть! Взяли и несите его сюда! Луни, покомандуй этими увальнями!

Никто из местных, кроме её братьев, не узнал в этой юной госпоже Лунилимо Храниан. Другая одежда, другая причёска, даже лицо, слегка поменяло свои черты. Ну так то была крестьянская девочка, ничем не выделяющаяся из местных, а эта была, хоть и юной, но магиней! Проскользнувшая между братьями Лунилимо повелительно сказала:

— Ну, чего встали! Идите сюда! — Когда оторопевшие Иламин и Хармилин зашли в дом, девочка скороговоркой произнесла: — Как я рада вас видеть! Ни о чём не спрашивайте, обниматься будем потом, взяли и понесли, мама будет рада!

На улице любезничающая с царским чиновником Листик нахмурила брови:

— Что вы так долго! Там давно котёл ждут, а вы тут копаетесь! Пошли!

Когда девочки и пыхтящие под тяжестью котла молодые люди скрылись в сером облаке перехода, писарь спросил у чиновника:

— Ваше превосходительство! А зачем этой маленькой волшебнице эти двое и котёл?

Чиновник на мгновение задумался, а потом громко, так чтоб и местные слышали, ответил:

— Наверное варить будет тех, кому в голову влезет. Ты же слышал, что они после этого ни на что не годные, только в котёл!

— За-зачем варить? — заикаясь, спросил кто-то из местных.

— А чтоб не воняло! — грозно нахмурившись, ответил чиновник.

Гиланимо, как самая старшая, хлопотала на кухне. Вообще-то тут было два повара и одна повариха, но старшая из семьи Храниан тоже умела очень хорошо готовить, особенно у неё очень хорошо получались национальные эпирские блюда. Поэтому в ресторане "Морской Дракон", так Миларимо посоветовала назвать купленный Арамом трактир, всегда были посетители. В новом ресторане, зал был ещё старый — трактирный, там только собирались делать ремонт, да и вывески ещё не было — Арам сказал, что такое ответственное дело — как рисование вывески, он может доверить только Листику. А управление рестораном Арам сплавил на Геронимо, мать сестёр Храниан, но она была уже в возрасте, и ей было тяжело управляться с таким большим хозяйством. Поэтому Геронимо перепоручила эту обязанность Гиланимо. Впрочем, та и не возражала: её муж погиб ещё в Эпире, сын ушёл в плаванье, юнгой на корабле самого адмирала Тарантоны, а дочь забрала в обучение эта маленькая рыжая волшебница, так что женщина даже была рада тому, что постоянно занята.

— Давай, заноси! Аккуратнее, аккуратнее! Луни! Что ж они такие неуклюжие! — громкие крики с улицы привлекли внимание Гиланимо, женщина выглянула в окно и замерла. Иламин и Хармилин тащили их большой котёл, сияющая Лунилимо шла впереди, а та рыжая, что взяла девочку в обучение, бегала вокруг братьев и, громко возмущаясь, командовала процессом переноски. Командовала, хотя в этом не было никакой необходимости, Иламин и Хармилин, тяжело отдуваясь, шли по прямой. Братья по команде рыжей опустили котёл на землю, а Гиланимо, выбежавшая на улицу, стала их обнимать.

— Зачем вы тащили котёл? И как вы его смогли взять? Он же был намертво вмурован в печь! — смеясь, спросила у братьев Гиланимо, те растерянно оглянулись на Лунилимо, это же она скомандовала — взять котёл. Девочка растерянно посмотрела на свою рыжую подругу, та важно кивнула:

— Чтоб прониклись важностью момента, ну и чтоб порожняком не шли!

Гиланимо засмеялась и сказала дочери:

— Луни, позови бабушку!

— Ага, — кивнула Листик, — ладно, вы тут обнимайтесь. А у меня ещё дела есть!

Рыжая шагнула вперёд и исчезла.

Кироторум, жрец бога морей Посаданума, с удовлетворением оглядел храм своего бога. Он только что закончил очередную службу. После того как в храме появилась статуя Найды, в храм с охотой стало заходить и женское население Гран-Приора. Раньше, только суровые моряки обращались с просьбами к своему такому же суровому богу, женщины редко просили о чём-нибудь Посаданума. Но Найда — совсем другое дело, она сама женщина, она прислушается к просьбе женщины или молодой девушки. Вот и на этой службе, большинство были женщины, они принесли Найде, а значит и в храм, богатые дары. Так что для такого глубокого удовлетворения причины у жреца были. Кироторум убедился, что в храме никого не осталось, прошёл к входным дверям и запер их. Повернувшись, он увидел маленькую фигурку просительницы, которая стояла у скульптурной композиции, изображавшей прекрасную Найду сидящую на плече уродливого чудовища. Жрец тихонько двинулся в том направлении и остановился. Акустика храма позволяла услышать, что говорила эта маленькая просительница:

— Не обижайся, Найда! Если тебе не нравится, как я тебя изобразила, то это не потому, что я хотела тебя обидеть, я же тебя не видела! Мне казалось, что так будет лучше всего! Не обижайся, что они приняли меня за тебя, я не нарочно, я не хотела. Правда, правда! Они сами, а я хотела как лучше! Посоветуй, как мне быть? Ведь орки тоже...

Рыжая девочка обернулась и посмотрела на жреца, видно, она услышала его дыхание. Это была та рыжая девочка, которую жрец в ту памятную ночь принял за Найду. Или то Найда была в облике этой рыжей девочки? Жрец растерялся, ведь тогда эти чёрные слуги серых демонов слушались её, а это могло быть лишь в одном случае — если в облике этой девочки была богиня, или наоборот? Жрец растерянно заморгал, а девочка молчала. Только требовательно смотрела на него. Кироторум, откашлялся и прервал затянувшуюся паузу:

— Я не знаю, богиня ты или нет, но если просишь у Найды совета, то, наверное, нет. Но ты говоришь с ней как с равной. Может ты и богиня, или аватара богини, не Найды, другой.

Жрец замолчал, а девочка продолжала на него внимательно смотреть. Кироторум, вздохнул и продолжил:

— Я не уверен, в праве ли я давать тебе советы. Но боги редко снисходят до общения с простыми смертными, а у людей много вопросов. Вот я, скромный служитель могучего бога, пытаюсь ответить там, где Посаданум промолчал. Когда же я не знаю что ответить, я говорю — поступай, как подсказывает тебе сердце, если оно у тебя есть, и если оно не каменное — оно подскажет!

Девочка, молча, выслушала, своих чувств она никак не проявила, также молча, кивнула и исчезла. Жрец вытер пот. Этот короткий разговор вымотал его словно служба, длившаяся целый день. Кироторум на подгибающихся ногах подошёл к двери, открыл её, с облегчением вдохнул вечерний воздух и замер — из храмовой рощи в темнеющее небо взметнулась большая тень. У жреца снова перехватило дыхание: вторая тень, точно так же стремительно, ввинтилась в небо.