В остальном веду себя спокойно и смирно. Незачем затруднять людям их работу, она и так нервная.
А ещё у учёных идея-фикс: взять у меня анализ крови. Пока не получается. Во-первых, шкура моя больно прочная, не во всяком месте разрезать можно. Во-вторых, заживает на мне всё весьма быстро. Несколько дней назад с исполинской многоножкой бодался, а уже как новенький, все лапы назад отросли. Ну и в-третьих: даже когда удаётся нацедить немного крови, она проедает любую посуду и быстро испаряется. Так что не выходит у учёных каменный цветок. Но я в них верю. Они упорные.
Откладываемые мной яйца привели местных в дикий восторг. Этот процесс, кстати, сознательному контролю не поддаётся. Хочу, не хочу — но в спокойных условиях и при достаточном количестве пищи несу яйца. Ощущения при этом странные... а, впрочем, в последнее время у меня все ощущения странные.
Возможность получения новеньких маленьких монстриков обрадовала этих фанатиков науки до глубины души. Их не остановило даже то, что процесс разведения чудо-юд не так-то прост. Очень быстро привезли на корабль всякую домашнюю и не очень живность: собак, ящеров, каких-то коров с четырьмя ногами и двумя руками. Процесс заражения наблюдал воочию (точнее, вокожию). Оказалось, я могу контролировать паразитов на расстоянии.
Да-да! Как возможна такая телепатия — тайна сия велика есть. Наверное, какое-то неизвестное науке поле. Хотя насчёт "неизвестного" не уверен, в этом времени гитик у науки много.
Как бы то ни было, сконцентрировавшись, я мог воспринимать ощущения моих детей... нет, слишком громкое слово. Скажем, так: личинок моего производства.
Я чувствовал, как они устраиваются на новом месте, растут в блаженстве и неге, выходят наружу, убивая своих носителей. Затем у куколок проклёвывался зверский аппетит, они набирали массу с умопомрачительной скоростью, линяли и превращались во взрослых особей. Ни одна из этих зверюг не была разумной, и любую из них я мог контролировать.
Ну как контролировать... у них и свои инстинкты ого-го какие! В основном агрессивные, хватательно-разрывательные и пожирательные. Как-то раз мне пришлось взять под прямой контроль одну особь, когда какой-то придурок полез прямо к ней в вольер. Повезло ему, нечего сказать. Если бы я потел, с меня бы семь потов сошло, настолько та зверушка хотела поужинать его внутренностями. Наверное, коллеги разъяснили кандидату на премию Дарвина всю гениальность его поступка. Или до него самого что-то дошло. Больше таких эксцессов не наблюдалось.
Вообще, управление моими созданиями — вещь своеобразная. Отдать приказ "двигаться в эту точку и порвать там всех на куски" — легче лёгкого. Указать "а почеши-ка ты хвостом под челюстью" уже сложнее, для этого приходится сосредотачиваться. А вот заставить эту милашку отпустить беззащитную жертву... не хотел бы я повторения подобного опыта.
Все создания, кстати, более-менее антропоморфны, но при этом обладают рядом схожих черт: костяной хвост, кислая кровь, выдвижная челюсть, гладкий продолговатый череп. Интересно, как вообще могла зародиться столь странная раса? Использовать для размножения тела других существ — не самая оптимальная стратегия.
Животных, кстати, жаль. Но — "надо, Федя, надо!" Они встанут в один ряд с такими героями, как Лайка и собака Павлова. Авось им когда-нибудь памятник поставят.
Время от времени я пытался вступить в контакт с людьми. К сожалению, задача несколько осложнялась из-за отсутствия у меня зрения, слуха и голоса.
Пробовал стучать морзянку. Увы, из всей азбуки Морзе помнил лишь слово "SOS". Пробовал выводить на стекле буквы латинского алфавита — и жвалами, и хвостом. Оказалось, эти инструменты, столь незаменимые при борьбе с многонжками-переростками, не слишком-то подходят для каллиграфии. Вдобавок я ещё и не видел, что пишу! И следов на твёрдом пластике не оставалось.
Вроде бы, на моё поведение обратили внимание. Пару раз приходила какая-то женщина, явно начальница (по крайней мере, после её визитов беготня вспыхивала с удвоенной силой). Внимательно наблюдала, осматривала, чуть ли не ощупывала. Однако со мной так никто и не связался... или не сумел связаться. Если мне что-нибудь и говорили — я не слышал. Если мне что-нибудь и показывали — я не видел.
Эх, и тяжела же ты, жизнь многоножки!
Джек Харпер (Призрак)
Вдалеке всё так же бушевал красный сверхгигант, но на этот раз мужчина в официальном костюме не обращал внимания на его сполохи. Он внимательно слушал доклад слабо мерцающей брюнетки.
— Миранда, ты утверждаешь, что объект "Z" разумен? Аргументируй.
— Во-первых, сам факт того, что он последовал за людьми. Нехарактерное поведение для диких животных. Именно последовал — сбежать в тот момент он мог с лёгкостью! Во-вторых, его необыкновенно спокойное поведение. Другие ксеноморфы подвержены вспышкам агрессии, этот же практически ко всем исследованиям относится флегматично. В-третьих, странные особенности его поведения. Он периодически издаёт ритмичные звуки, рисует конечностями странные фигуры. Некоторые энтузиасты предполагают, что это сильно искажённые буквы латинского алфавита. Я вновь повторяю позавчерашний вывод: нам нужна азари! Необходимо провести слияние разумов с объектом "Z".
Призрак делает глубокую затяжку.
— Интересные наблюдения. Если оно действительно разумно, это открывает одни возможности и закрывает другие. Найти подходящую азари было непросто, но "Цербер" справился с задачей. Она прибудет к вам уже завтра.
— Эта азари — наивная идеалистка или прожжённый циник?
— К сожалению, второй вариант. Понимаю, не оптимально. Нам удалось на неё надавить, но она подозревает о своей участи, несмотря на все наши обещания. К сожалению, найти идеалистку за столь короткий срок мы не смогли.
— Хорошо, будем работать с тем, что есть. Срочно нужны разумные подопытные, в последние дни темп исследований снизился. Меня особенно интересует эксперимент номер одиннадцать — будет ли объект "Z" есть оставленного в контейнере человека?
— Первая партия уже сформирована, Миранда, — Призрак с силой затушил сигару в пепельнице, — транспорт отправлен около часа назад.
— Ну наконец-то, не прошло и недели, — обычно бесстрастный голос Миранды преисполнился язвительности, — На Бинту, куда мы периодически отправляем партии яиц и лицехватов, опыты по заражению разумных уже в самом разгаре. Я всё понимаю, эта лаборатория специализируется на вопросах биологии, забирать оттуда подопытных — вносить организационную путаницу. Но этот комплекс просто не приспособлен для работы со столь опасными биологическими образцами!
Призрак встал с кресла и подошёл к прозрачной стене, за которой бушевал красный сверхгигант.
— Скоро мы закончим модернизацию базы на Нефероне.
Голограмма Миранды погасла. Правда, перед этим она успела поджать губы и негромко заметить:
— Надеюсь, до этого момента ничего не случится.
6. Экспериментирование
Ребекка Джордан (Ньют)
Мне страшно.
Не знаю почему, но мне страшно.
Это странно. Ведь я уцелела. И мама тоже. Всё закончилось. Мы в безопасности, нас окружают такие хорошие люди. Но почему-то мне кажется, что они только притворяются хорошими. Что всё ещё не закончилось.
Я рассказала о своих страхах маме. Она поняла. Она вообще многое понимает, в отличие от прежней мамы. Рипли обещала уйти отсюда как можно скорее. Вот только те люди, церберовцы, не спешат нас отпускать. И сбежать с космического корабля сложно.
И вентиляционных шахт тут нет: это я в первый же день проверила.
В каюту заходит женщина-врач. Уже старая, лицо так и лучится морщинками. Полная, улыбчивая, с приятным густым голосом.
— Добрый день, добрый день! Как самочувствие, как настроеньице?
— Всё хорошо, спасибо, — улыбается мама.
— А девочка как себя чувствует? — карие глаза пристально смотрят на меня. Опускаю голову. Плохо умею общаться со взрослыми.
— Слава богу, всё нормально. А почему вы спрашиваете?
Когда мы только прибыли на корабль, Эллен настояла, чтобы нас проверили на наличие паразитов. К счастью, обошлось.
— Необходимо провести медосмотр, некоторые анализы вызывают подозрения, — врач всплеснула своими пухлыми руками, — Нет-нет, не беспокойтесь, я уверена, что с Ньют всё в порядке! Просто иной мир, иная инфекционно-бактериологическая обстановка. Вы взрослая женщина, а вот у детей иммунитет ещё слишком слаб. Надо бы прояснить один момент.
— Мама, пожалуйста... — я беру её за руку и осекаюсь. Чего я боюсь? Ведь ничего страшного в этой женщине нет!
— Не беспокойся, малыш, — мама прижимает меня к себе и гладит по голове, — ничего с тобой не случится. Я присмотрю за ней, хорошо?
— Лучше не стоит, — качает головой старая тётушка, — уверяю, ничего плохого с ней не произойдёт. К тому же, по инструкции посторонние в медицинский бокс не допускаются.
— Но... — да что это со мной? Обычный медосмотр, я его на этом корабле уже три раза проходила! Никогда такой трусихой не была.
— Не волнуйся, Ньют, — ласково улыбается Рипли, — Вот увидишь, ты абсолютно здорова.
— Идём, — говорит врач.
Коридоры — высокие, светлые. Наш корабль очень большой, по словам мамы, даже больше "Ностромо" и "Сулако". Вокруг много незнакомой техники, всё очень чистое, ухоженное, аккуратное.
И без вентиляционных шахт.
Пройдя столовую (в этот час в ней никого не было), мы подошли к медицинскому боксу. "Цербер" тщательно заботился о безопасности: тут была просторная шлюзовая камера.
— Пожалуйста, подождите. Идёт дезинфекция, — я уже успела привыкнуть к этому машинному голосу.
— Сейчас, Ньют, подожди, — проворковала тётечка, облачаясь в голубой халат, — готово, идём.
С почти неслышным шипением за мной закрываются двери бокса.
— Так, так, моя дорогая, раздевайся до пояса, ложись на кушеточку. Ручки по швам положи.
Выполняю указание. Старая женщина протирает мою грудь ваткой, кладёт на неё пластины с отходящими от них проводами. Возится с приборами, вполголоса приговаривая "Ага, хорошо, хорошо, просто отлично". Её воркование успокаивает, расслабляет.
— Так, так, так, а вот это вот скверно. Ньют!
— Да?
— Что-то результаты анализов меня не радуют. Девочка моя, боюсь, что необходимо одно достаточно болезненное обследование... его лучше проводить под общим наркозом.
— Это опасно? — внутри всё сжимается в тугой комок. Я долго-долго не надеялась выжить. Отчего сейчас-то так страшно?!
— Я практически уверена, что ничего непоправимого не случится. Вот, дыши глубже.
На моё лицо кладут небольшую дыхательную маску. Не хочу. Не хочу!
— Ну же, ну же, спокойно, — пухлая, но сильная рука прижимает меня к кушетке, вторая не даёт сбросить маску.
Перед лицом пляшут разноцветные квадратики.
Эллен Рипли
"Мама, пожалуйста" — и в мою руку ложится крохотная детская ладошка. Чего испугалась Ньют?
Нет, понятно: психологические травмы на Ахероне, попадание в иной мир — тут кто угодно параноиком станет. Но всё же?
Что-то мне тревожно. Пойду в бокс, хоть морально девочку поддержу.
Правда, меня не во все отсеки корабля пускают. Это понятно, неспециалист будет путаться под ногами экипажа, сама с такой ситуацией сталкивалась. Не хотелось бы невзначай активировать корабельную систему самоуничтожения. Но к медикам я попадала без проблем.
Накаркала. Чёртова железяка наотрез отказалась открывать очередную дверь.
— Идентификатор: Эллен Рипли, — синтетический голос виртуального интеллекта был полностью лишён эмоций, — Недостаточный уровень полномочий. В доступе отказано.
— Но там моя дочь!
— Недостаточный уровень полномочий. В доступе отказано.
Так, спокойно, спокойно. Криком тут ничего не добьёшься. Несмотря на дикий расцвет информационных технологий, машины в этом мире — лишь тупые жестянки. Создавать искусственный интеллект запрещено. Кажется, какая-то цивилизация доэкспериментировалась до восстания роботов. Может, в логике виртуального интеллекта удастся найти какую-то лазейку? Обращаться за помощью к кому-то из церберовцев почему-то не хочется.
— Я... я плохо себя чувствую. Мне надо к врачу!
— Идентификатор: Эллен Рипли. Категория объекта изменена. Доступ разрешён.
Интересно, что значит "категория объекта"? А, какие-то машинные заморочки. Вперёд!
Столовая, медицинский бокс, шлюз. Откроется? Открылся. Внутренняя стена прозрачна, прекрасно вижу Ньют, голую по пояс, облепленную разнообразными датчиками. Девочка, кажется, без сознания. Врач чёткими, уверенными движениями открывает стеклянную колбу и достаёт паразита. Длинные щипцы плотно охватывают его спину. Хвост обрублен. Белёсое, склизкое существо лениво перебирает цепкими лапками.
Нет!!!
Несколько секунд не могу осознать, ЧТО же я вижу.
— Вы же сказали, что уничтожили его! — непроизвольно вырывается глупый, идиотский вопрос.
— Мы сказали, что разобрались, — поправляет толстуха, — уничтожить такой экземпляр было бы преступлением! Милочка, ну зачем вы сюда пришли? Только разнервничаетесь, право слово. Моя вина, не следовало вас выпускать из каюты.
Не слушаю, подбегаю к пульту управления. Открывайся, открывайся, да открывайся же!
— Кстати, консоль заблокирована, и на вход, и на выход, — качает головой садистка, — пожалуйста, успокойтесь и подождите. Закончу операцию и позову охрану. Вас отведут в каюту.
— Что ты делаешь, мразь?! Мне сказали, что "Цербер" защищает человечество! — Крик. Истошный, бесполезный.
— Человечество, а не отдельных людей.
Замечаю, что в рот Ребекки вставлено специальное кольцо. Её челюсти разомкнуты, девочка открыта, абсолютно беззащитна. Оглядываюсь. Чем можно разбить стекло? Чем тут можно разбить стекло?! Нечем. В отчаянии бью кулаком. Это не подействует. Знаю: это не подействует.
Господи. За что, за что ей такая участь? Бесконечно долго скитаться по вымершей колонии, без цели, без надежды. Выбраться из замкнутого медотсека с двумя лицехватами. Спастись из улья. Выжить при встрече с маткой. Сбежать от молотильщика. Зря. Всё было зря.
Раньше её спасали. Десантники, Бишоп, я сама. На этот раз не сумела. А вдруг?! Падаю на колени. Чувствую, что по щекам текут слёзы:
— Пожалуйста!!! Ради всего святого... Я сделаю всё что угодно, только оставьте Ньют! Лучше заразите меня, меня!!!
— Милочка, да что вы себе навоображали? Ничего с вашей девочкой не случится, вырежем грудолома под наркозом, и всего делов, — её не проймёшь. Ничем не проймёшь.
— Будьте вы прокляты!
— Это начинает раздражать, — усталый вздох, нажатие голографической кнопки. Я по-прежнему слышу всё, что происходит в медотсеке, но теперь чудовище не обращает ни малейшего внимания на мои крики. Видимо, хорошая звукоизоляция.
— Ещё ты сопротивляться будешь, — недовольно говорит палачка. Белёсое тельце извивается, сучит лапками. Паразит корчится, будто стремясь вырваться на волю, но щипцы держат крепко.
В панике оглядываю пустой шлюз. Ну не может же быть, чтобы ничего нельзя было сделать? Всегда находился выход. Всегда. Думай, думай!
