"Ну и влип!" — пронеслось в голове. — "Какого лешего я согласился? Сейчас бы все уже было кончено..." Потом сообразил: нет, сейчас все бы только начиналось — дознание, издевательства, возможные пытки. До конца дорожки было б очень и очень далеко, и все по кочкам, по кочкам. "А, ладно, плевать. Хуже-то не будет. Позорный столб, исполосованная спина... Да-а, докатился... Жаль, отец не дожил... Ничего себе дружок у него, ловко взял в оборот. Крестный... Тот еще прыщ на заднице. Ладно, я тоже, помнится, умел в считанные минуты доводить до белого каления."
Филип присел на край ванны, сполоснул лицо, морщась, хлебнул теплой воды, которая оказалась не так уж плоха на вкус. Стало полегче, ноги перестали дрожать. Он прикинул, сколько времени провалялся без сознания. Раны на спине начали затягиваться, значит, прошло дня четыре, не меньше. А встать получилось довольно легко, да и сейчас он не чувствует себя таким уж обессилевшим. Непонятно. А что там со щетиной? Задумчиво потер рукой подбородок и щеки, пытаясь припомнить, когда в последний раз брился. Когда в столицу двинул, точно! Значит, за пару дней до появления в "Бычке". Получается, около недели назад. Глянул в зеркало, еще раз прошелся ладонью по низу лица. Нет, за неделю сильнее отрастает. Да пошли они, эти загадки! Рано или поздно придет кто-нибудь, еду принесет или просто проведать, у него и можно будет спросить. И все же, кто с ним сидел?..
Глотнув еще воды, Филип побрел назад, в комнату. На столике у кровати стояли кувшин и кубок, рядом виднелись какие-то склянки. В кувшине оказалась вода, в склянках — пахнущие травами снадобья. Еще была бумага, исписанная аккуратным, довольно изящным почерком. По пять капель каждые четыре часа... Мазать густо утром, днем и вечером... На просвет виден водяной знак: герб с четырехлапым крылатым драконом, в правой передней лапе направленный вверх обнаженный меч. Еще бы вспомнить, чей это... У Морганов дракон без меча, двулапый, со змеиным туловом, а это, кажется, зверюга Адингтонов. Ну правильно, Правителся-то как зовут? Только вряд ли величество строчит указы женским почерком, да и лекарством он наверняка не балуется. Зато у него есть дочка... Ну конечно, он обязал наследницу выхаживать Жеребца! А принцесска с восторгом согласилась, щас. Может, если б встретились до столба, она б и не имела ничего против его общества, а уж после... Кстати, вымыл его кто-то на совесть, даже волосы, не понятно...
От головоломных мыслей отвлекло донесшееся снизу лязганье ключа в замке. Филип поколебался мгновение, потом быстро улегся в постель, укрылся и притворился спящим.
Хьюго поднялся в спальню и с неудовольствием обнаружил, что крестник все еще спит. Будить парня после суток у столба и последующей горячки не хотелось, с другой стороны, сколько можно заглядывать сюда впустую? Не просить же Евангелину проследить и сообщить, когда он соизволит проснуться. Она вряд ли откажется, небось, и сейчас наблюдает за спящим совершенством, но риск в данном случае будет неоправданным.
Правитель кашлянул погромче и с шумом налил в кубок воды из кувшина, якобы желая избавиться от першения в горле.
Филип решил, что вечно притворяться спящим все равно не получится, собрался с духом, глубоко вздохнул и открыл глаза.
— Наконец-то! — проворчал Хьюго.
— Доброго утра, или сейчас день? — более чем миролюбиво проговорил Филип. — Простите, крестный, если заставил ждать, — сел, спустив ноги с кровати и комкая покрывало внизу живота.
— Да ты обучен манерам! А куда подевался прежний задорный тон?
— Прежний тон... — бывший разбойник смущенно хмыкнул. Первая встреча с крестным была запоминающейся, что и говорить. Но продолжать в том же духе не следует. Может, старик не столь ядовит, если его не раздражать. Нужно проверить, а подразнить другана старого Олкрофта всегда успеется. — Приговоренный к смерти многое может себе позволить.
— Ты, часом, не сожалеешь о нашем договоре? Если появились или появятся сомнения — только скажи, — герцог не особенно старался скрыть удовольствие, вызванное смирением и пришибленностью парня.
— Пока сожаления не мучают. Но если окажется, что жизнь мне сохранили лишь затем, чтобы унижать при каждом удобном случае... — Филип пристально глянул крестному в лицо, — ...то, пожалуй, лучше вернуть все на свои места прямо сейчас.
— Спрячь-ка подальше свою гордость, хотя бы на время. Я желаю тебе лишь добра, — Хьюго несколько смягчил тон. Рассчитывать, что сын Томаса будет стелиться перед кем бы то ни было, бессмысленно. И тем не менее, парень, кажется, усвоил первый урок, уже не дерзит через слово. — Ты, наверное, голоден? Обед внизу, поешь, когда я уйду, выставишь посуду за дверь и закроешься. Дворец — место поопаснее разбойничьей шайки. Пока ты не представлен ко двору, сиди здесь тихо. Я лично буду за тобой приглядывать. Еще и спину придется долечивать...
— Так это вы за мной ходили, пока я был без памяти?
— Смотри-ка, даже испугался, — Правителя насмешило удивленно-испуганное выражение лица крестника. — Нет, я только заглянул пару раз.
— А кто?..
— А тебе что за дело? — Хьюго не понравилась настойчивость парня в этом вопросе.
— Я, наверное, бредил и мог наболтать лишнего. Кто все это слушал? Ваши люди из Тайной службы?
— Никто. Мне не нужны посвященные в подобного рода делах. За тобой ухаживала глухонемая сиделка.
Правитель взял со столика склянку с мазью и открыл ее, Филип со вздохом подставил спину.
— А мазь кто делал? Ваш лекарь?
— Да тебе-то что? — герцог с трудом сдержался, чтобы не ткнуть как следует пальцем в чуть поджившую красную полосу.
— Просто любопытно. Хорошо помогает.
— Есть с чем сравнивать? Пороли раньше?
Филип резко развернулся и взглянул Правителю в лицо.
— Было дело. Только шкуру мне тогда не попортили, а из гостеприимного местечка я смылся. Ваше величество много удачливее — и память по себе оставили, и мне придется задержаться. Как надолго — поглядим.
— О-о, я уже не просто величество! Улучшения налицо, — пожалуй, когда щенок сильно злится, становится-таки похож на Томаса. Забавно...
— Я подумал, вряд ли будете обращаться ко мне "твое ничтожество", а вот ничтожеством обзовете запросто и с удовольствием, — парень неожиданно улыбнулся все той же выводящей из себя улыбочкой, правда, не столь ослепительной, разбитые губы давали о себе знать.
— Шут, — беззлобно бросил Правитель. — Странно, что подался в разбойники, а не в циркачи.
— Ну, кто первым встретился, с теми и пошел, — Филип снова сидел спиной к крестному.
Любопытно, почему крестник сбежал из родового замка, но спрашивать об этом пока рано. Другое дело, если парень сам расскажет, но тот явно не намеревался откровенничать, да и вообще раскрывать рот. Повесил голову и угрюмо трепал бахрому на покрывале. Когда Хьюго собрался уходить, крестник спохватился и спросил об одежде, о которой Правитель за государственными делами совсем позабыл. Неудачно, особенно, если девчонка по-прежнему подглядывает...
* * *
Евангелина подглядывала. И тогда, и в последующие дни. Слежка за Филипом стала едва ли не главным занятием дочери Правителя. Проклятый разбойник (или, правильнее сказать, молодой герцог Олкрофт, как представил его ко двору крестный) нравился ей с каждым днем все больше, и его внешность играла в растущей симпатии едва ли не последнюю роль.
В то же время Ив злило, что у ее отца и Филипа складываются вполне нормальные, доброжелательные отношения. Девушка понимала — избежавший виселицы преступник не может быть на ножах со своим спасителем. Но парень не просто сдерживался, он определенно старался вести себя пристойно. Да, он позволял себе шуточки и подковырки, но вполне дружеские, забавлявшие Хьюго, который отвечал тем же.
Однажды Ив просто не смогла дослушать очередную беседу Правителя и его крестника, ушла к себе, нервно ломая пальцы (привычка появилась у нее после смерти матери), в горле стоял комок. Еще разреветься не хватает! Нерастраченные отцовские чувства старый хрыч изливает на новообретенного сына. Смотреть тошно! Соблазнить бы красавчика, лишить разума и заставить выкинуть какую-нибудь штучку... Чтобы Правитель узнал, каков его крестник на самом деле, а разбойник понял, что из себя представляет герцог Адингтон. Хм, и как в этом случае будет выглядеть она? Да как одна из этих подлых придворных вертихвосток. Полностью подтвердит представления старика о ней. Нет уж! Отказаться от Филипа она не готова, но парень не должен пострадать. Не он причина ее разлада с отцом, к тому же сам по лезвию ходит, ибо полностью зависит от милости крестного.
Правитель был доволен крестником. Даже больше — очень доволен. Парень оказался умным, любознательным и вовсе не таким невежественным, как можно было ожидать. В военном деле Филип разбирался отлично, причем многому научился сам, промышляя на большой дороге. Вот уж действительно — и в навозной куче можно иной раз найти золотой.
Хьюго с удовольствием беседовал с сыном друга о политике, ненавязчиво вводя того в курс государственных дел. Крестник схватывал на лету и радовал свежестью и смелостью суждений. С такими способностями парню прямая дорога служить на благо Алтона. Пройдет проверку во дворце, потом можно поручить навести порядок на дорогах (разбойничью жизнь знает изнутри, так что успех в предприятии обеспечен), получит известность, а там откроются такие перспективы... Честолюбивые планы Правителя, провалившиеся с собственным чадом, ожили и расцветали пышным цветом.
Хьюго не давало покоя желание сразиться с крестником на мечах. Сам он по справедливости считался признанным мастером, о его владении оружием ходили легенды. Покойный герцог Олкрофт тоже был не последним мечником. Любопытно узнать, хорош ли в этом его сын, а заодно проверить, насколько плохи люди из Тайной службы.
Как-то утром Правитель пригласил Филипа в Тренировочный зал, просторное помещение, предназначенное для занятий некоторыми видами боевых искусств. Обычно там упражнялись во владении мечом гвардейцы.
Когда Хьюго с крестником вошли в зал, с десяток солдат гвардии прекратили тренировку и приветствовали главу государства. Тот коротко ответил и указал Филипу на стойку с оружием. Парень направился туда, Правитель извлек из ножен свой меч. Гвардейцы уже стояли у стен, ожидая захватывающего зрелища. Ив, стоило услышать о предстоящем поединке, подхватила подол и понеслась на галерею, опоясывавшую тренировочный зал чуть ли не под самым потолком. Там можно было пристроиться где-нибудь с краю, куда вряд ли упадет чей-то взгляд, а если и упадет, не разберет в точности, кто наблюдает с высоты — молоденький паж, служаночка или Евангелина Адингтон. На последнюю, пожалуй, и не подумают.
Правитель и молодой герцог сошлись. В первые же минуты оба поняли: на этот раз противник достался по силам. Поначалу Хьюго наслаждался искусностью парня. Пара приемов показалась ему похожими на те, что использовал Томас, но крестник неожиданно перешел к совершенно незнакомой технике, которой к тому же владел в совершенстве. Винить людей из Тайной службы за плохое владение оружием нельзя, с таким мечником и ему, Адингтону, справиться будет трудно. Поединок, поначалу казавшийся удовольствием, становился все серьезнее. Давала о себе знать разница в возрасте, но мастерство бывшего разбойника нельзя было недооценивать. Несколько раз Правитель почти достал противника, но тот умело отражал удары или с необычайной ловкостью уходил от них.
Филип отлично видел, что крестному не выйти победителем. Скинь Адингтон лет пятнадцать-двадцать, оказался б по-настоящему страшным противником (не зря у их геральдического зверя в лапе меч), пожалуй, смог бы и верх одержать, но не сейчас. И как теперь поступить? Сделать Правителя на глазах его людей? У разбойников это не принято, если, конечно, не метишь в предводители, а при дворе?.. И, самое главное, старик-то как воспримет поражение? Как оскорбление или как справедливый исход поединка? А, лучше плюнуть на гордость и попробовать свести к ничьей. Одна небольшая промашка, и...
— В полную силу, щенок! — злобно прошипел крестный, мгновенно разгадавший намерение противника.
Ну, в полную так в полную, дедуля. Последовал молниеносный выпад, и меч оказался у горла Правителя.
Гвардейцы, которые наблюдали за поединком, затаив дыхание, не сдержали одобрительных выкриков. Им было хорошо известно, что Старикан (так они называли Правителя в своем кругу) умеет отдавать должное мастерству противника. Хьюго хлопнул не знающего чего ожидать Филипа по плечу.
— Так-то лучше. В поддавки я не играю.
— Рад, что угодил, — парень облегченно вздохнул про себя.
— Ты хорош, — произнес Правитель, отводя крестника в уголок. — Но учился не у отца. У кого?
— Частью у замковой стражи, частью сам.
— Не поверю, что солдаты Томаса владели мечами лучше него.
— А я этого и не говорил.
— Хватит туман напускать. Ты же знаешь, я люблю порядок. Мне не нужен в стране неизвестный мастер меча, обучающий разбойников, — хотя они стояли у стены, вдали от вернувшихся к тренировкам гвардейцев, Хьюго понизил голос едва ли не до шепота.
— Нет уже такого, — ухмыльнулся парень. — Вернее, никуда он не делся, только теперь вам известен и разбойников больше не обучает.
— И почему ж ты не хотел учиться у своего отца?
— Это еще большой вопрос, кто чего не хотел, а кто — хотел, — Филип помрачнел. — Что вам за дело, крестный? Я сказал правду. У меня не было мастера-наставника, зато имелись желание и время. Как видите, хоть в чем-то я употребил прошедшие годы с пользой.
— Странные у вас с отцом были отношения. Не объяснишь? — не сдержал любопытства Правитель. Ему было совершенно не понятно, почему крестник пошел по кривой дорожке. Толковый парень, имеющий понятие о чести, обладающий, пожалуй, даже избыточной гордостью. Да, зубоскалить любит не в меру, но по молодости мало кто этим не грешил, тот же Томас...
— Нет, — набычился вроде Евангелины, хорошо пальцы не ломает. Мерзкая у девчонки привычка!
— Дело твое. Настаивать не буду. У меня к тебе просьба. — Крестник с неохотой поднял глаза, брови по-прежнему сведены к переносице. — Поднатаскаешь моих гвардейцев? Они неплохие мечники, но до тебя им очень далеко.
— С удовольствием! — парень едва ли не просиял. — Когда можно начинать?
— Хоть сейчас. Пойдем, представлю тебя тем, кто в зале, с остальными сам познакомишься.
* * *
Филип быстро стал среди гвардейцев своим. Молодой герцог не кичился высоким происхождением, искусным владением оружием или положением крестника Правителя, к тому же знал толк в женщинах, выпивке и за словом в карман не лез. Особенно сблизился он с Шоном Райли и Кайлом Моррисом, двумя закадычными друзьями, поступившими на службу во дворец не так уж давно, около года назад.
Шон происходил из старинного, но давно обедневшего рода, и внешне мало походил на дворянина: коренастый, широколицый, с пшеничными волосами и веснушками. Кайл был из семейства попроще, тоже небогатого, да к тому же обремененного многочисленным потомством. Старший отпрыск Моррисов обязан был оставаться при отце и феоде, а средний, стоило ему выйти из подросткового возраста, отправился в столицу поступать в гвардию.
