— Ваше величество очень наблюдательны! Да, этим. Сколько еще я должен жить как монах?
— Не меньше месяца.
— Не меньше месяца?! — вскинулся Филип. — Лучше повесьте!
— Ты меня удивляешь. Вроде не глуп, но в этом вопросе ведешь себя хуже истеричной бабы.
— Я могу обходиться без женщин, когда на то есть веские причины, — отчеканил крестник. — Объясните, почему я должен жить в воздержании сейчас? Хотите стойкость воспитать? Почему бы тогда не морить меня голодом? Или ограничить одной кружкой воды в сутки?
— Еда и вода — необходимость, женщины — излишество. Ты не животное, должен уметь управлять желаниями, тем более столь примитивными.
— Если б вы знали, как хорошо я научился это делать! — хмыкнул Филип, со жгучим сожалением припомнив зеленоглазку, которой вчера дал уйти. После жаркого сна она казалась еще более желанной.
— Замечательно, — кивнул Хьюго. — Значит, скоро наступит перелом, и ты перестанешь так сильно нуждаться в женском обществе.
— Какой перелом? Яйца, что ли, отсохнут? Или предлагаете на мужиков переключиться? — Филип с непередаваемой наглостью уставился на крестного, явно ожидая исчерпывающего ответа.
Правитель благодаря дочери давно привык к подобным беседам. Он некоторое время смотрел на крестника, потом спокойно произнес:
— Я размышлял о причинах твоих неладов с отцом, но никак не мог понять. А теперь вдруг осенило. Наверное, если б твои знаменитые причиндалы отсохли в детстве, то всем, включая тебя самого, было бы намного лучше.
Филип молча, не спеша и не глядя на крестного, встал из-за стола и направился к двери.
— Я еще не закончил. — Парень остановился, но даже головы не повернул. — Мне известно, как ты сдружился с гвардейцами. Если попытаешься с их помощью улизнуть в бордель или протащить девку во дворец, я об этом непременно узнаю. Наказание будет суровым для всех.
Крестник, не проронив ни слова, вышел из комнаты.
Ив была свидетельницей этой сцены. Чуть позже она видела и слышала, как Филип, вернувшись к себе, дал волю гневу.
— Будто и не убегал никуда! — пинок, и стул, перевернувшись, отлетел к стене. — Все то же самое! Адову старику будто нравится унижать меня. Для начала выпорол, теперь... — схватил второй стул за спинку и отправил вслед за первым. — Может, поэтому и оставил в живых? Злость срывать! Дочку не накажешь бичом... А с непутевым крестником что церемониться! — парень плюхнулся на ступеньку лестницы, ведущей в спальню, бессильно уронил руки между колен. — С моей спиной теперь перед женщиной раздеться стыдно... Хотя перед кем мне раздеваться, перед шлюхами? Они и не такое видали... Эх, если б знать, вчера я не дал бы уйти той кошечке!.. Приласкал бы напоследок нежную придворную красотку, теперь вряд ли доведется...
Он с силой провел ладонью по лицу. Злость уходила, говорить вслух расхотелось. Довольно разыгрывать бешеного недоумка — стулья раскидал, слюной побрызгал... А чего еще ждать после месяца без бабы? И главное, в чем смысл? Обида не дает покоя, гонит прочь. Надо уходить сегодня же ночью. Для начала завалиться в бордель, хоть чуть-чуть выпустить пар, а из города смыться рано утром, как только откроют ворота. Кому-то из новых друзей наверняка достанется, но вряд ли им светит что-то серьезнее недели-другой под арестом. Гвардейцами Старикан дорожит... Поначалу казалось, он и к крестнику расположен, но так издеваться... За друга, что ли, мстит? Тот бы оценил... И столб, и порку, и монашескую жизнь.
Филип еще долго сидел на ступеньках, иногда неразборчиво бормоча что-то под нос. Ив не отходила от глазка. Теперь разбойник понял, что представляет из себя крестный, и, похоже, не намерен терпеть самодурство старика. Конечно, ему нечего бояться за стенами дворца — он предводитель шайки, сильный мужчина, великолепный мечник. Значит, надо решаться прямо сейчас. Парень, судя по всему, собрался уйти, так что набившись в попутчицы, она ничем ему не навредит. Возможно, задержит на несколько дней, которые потребуются на сборы, но он может преспокойно провести их, закрывшись в башне, изображая обиду и не показываясь на глаза Правителю. Да, решено, сегодня вечером!
Остаток дня Ив занималась собой. Она приняла ванну с ароматными эликсирами, свела с тела нежелательные волоски и сделала еще множество вещей, которые женщины считают необходимыми для улучшения своей внешности. Девушка прекрасно понимала: Филип в его состоянии не оценит такие тонкости, он, скорей всего, был бы безмерно счастлив зажать в уголке потную кухарку не первой молодости. А ей все равно хотелось быть безупречной — и для себя, и для него. Адово пламя, ни один мужчина не смотрел на нее с таким откровенным восхищением! Это заслуживает награды.
Ив не долго размышляла, что одеть — пожалуй, в первый раз ничего не потребуется, будет только мешать. И вот, когда за окнами стало смеркаться, а в саду защелкали первые соловьи, дочь Правителя закуталась в плащ и нырнула в потайной ход.
Путь к Западной башне уже стал привычен и быстро закончился. Ив, предварительно убедившись, что Филип спит, выскользнула из гардероба, тихонько прокралась вниз и проверила, надежно ли заперта дверь в покои. Постояла немного, смиряя дыхание, и двинулась вверх по лестнице.
Подошла к кровати, сбросила плащ, осторожно отогнула покрывало, постелила принесенную с собой простыню, сложенную в несколько раз. Нельзя, чтобы слуги увидели на постели ее девственную кровь.
Девушка помедлила еще мгновение и устроилась рядом с Филипом, который спокойно спал, лежа на спине. Под боком у парня было тепло, а она замерзла, пока шла по проходу, да и волнение давало себя знать — кисти рук и ступни стали ледяными. Вот притронется сейчас к нему, он проснется и обзовет Ледяницей... Отец Небесный, какая чушь в голову лезет! Ив поерзала, надеясь, что движение разбудит Филипа. Как бы не так! Ничего себе, дрыхнут разбойнички. Странно, что Правитель до сих пор их не переловил.
Девушка придвинулась к парню вплотную, ткнулась носом в плечо. А он хорошо пахнет, хотя, кажется, не купался перед сном. Ох, сколько можно медлить! Ив приподнялась и поцеловала спящего в губы, ощущая покалывание отросшей за день щетины. Не успела опомниться, как оказалась в кольце рук, девичий поцелуй закончился, теперь целовали ее, и ничего не оставалось, как сдаться опытным устам разбойника.
Сон Филипа истончился, когда кто-то устроился рядом на кровати. Происходящее было столь невероятным, что парень решил не открывать глаз, не прогонять до странности реальное видение. Он лежал и ждал, что будет дальше. Дальше последовали несмелые прикосновения, сначала к плечу, потом к губам. Нет, это все же явь, и хотя дверь в покои заперта, в постели он уже не один.
Парень поскорей обнял незваную гостью, проверив мимолетным касанием, не гость ли это (чего только не случается в наш безнравственный век!). Уловил аромат цветущих апельсинов и сомкнул объятия крепче. На сей раз зеленоглазая кошечка никуда от него не денется. А может, это опять сон, как прошлой ночью? Даже если так, пускай! Сновидение осязаемо и обоняемо, так что просыпаться в ближайшее время он не собирается.
Девица оказалась не робкого десятка. Прижалась к нему, скользнула рукой по груди, животу, наткнулась на отвердевшую плоть, но не стала ни выворачиваться, ни визжать. Провела до самого основания, вздохнула судорожно. Он острожно уложил девушку на спину, погладил шелковистую кожу бедер, разводя их в стороны. На ощупь ничего себе ножки, просто прикоснуться приятно, не говоря уж о том, чтобы устроиться между ними. Девчонка так и тает, надо же. Изголодалась, как и он? Такая красотка?..
Внезапно девушка коротко застонала. Вот дурочка, не сказала, что он у нее первый! Хорошо, привык сдерживаться, двигался медленно и осторожно с любой. Меньше всего хочется сделать ей больно, отпугнуть.
— Почему ты медлишь? — задыхающийся шепот обжег его ухо. Святые Небеса, только б не потерять голову окончательно... Кто бы мог подумать, что она девственна? Ни смущения, ни страха, еще и подгоняет...
— Не хочу причинить тебе боль, — он остановился, приподнялся, пытаясь разглядеть ее лицо.
— Я скажу, если станет больно, — подалась бедрами ему навстречу и тут же снова застонала. Он отпрянул, как ни хотелось сделать обратное. — Нет, — зашептала, устремляясь за ним. — Куда ты? Было так хорошо...
— Хорошо? Я думал, больно, — его начало трясти от возбуждения.
Сил противиться желанию почти не осталось, и он стал действовать быстрее, девушка простонала "да, да", потом впилась губами в его рот. Ну и пыл... Отец Небесный, да она, кажется... Вот тут Филип окончательно потерял голову и после не помнил ничего, кроме сумасшедшего наслаждения.
Когда пришел в себя, сердце уже начало успокаиваться, а во всем теле блуждала такая сладкая истома, какой он прежде, пожалуй, не испытывал.
— ...боялась, у меня не получится, — шепот смолк, мягкие губы коснулись его лица, ласковые пальчики скользнули в волосы.
— Что не получится? — ляпнул и тут же пожалел. Вдруг он ее смутит, обидит, и она больше не появится?
— Ты дразнишься? Я несколько минут распиналась...
— Нет-нет, что ты! Какое там "дразнишься"! Я в себя не мог прийти после... Ну... — адова кочерыжка, чем сильней бишься сморозить глупость или грубость, тем скорей это сделаешь!
— А-а, так это правда, — тон стал спокойным, едва ли не понимающим. — Мужчины, удовлетворяя желание, и в самом деле теряют рассудок. Я боялась, не будет хорошо, потому что ты... Он... — замолчала на минуту, потом решилась и выпалила: — Он очень большой!
Филип тихо рассмеялся и прижал девушку к себе.
— Нет, я не теряю рассудок во время... кхм... Во всяком случае, прежде ни разу не терял. А с тобой... Он и вправду слишком большой, и ни с кем у меня не получалось так хорошо, как сейчас. Тебе же не было больно? — уточнил на всякий случай.
— Только в начале, чуть-чуть, как и положено в первый раз. Но вообще-то я страшно волновалась, и не совсем хорошо помню свои ощущения. Давай попробуем еще?
— Обязательно! Можно сначала взглянуть на тебя?
— Боишься, что к тебе забралась престарелая дурнушка? — хихикнула более чем молодо. — Смотри сколько хочешь, но сперва задерни занавеси на окнах.
Он не стал тратить время на шуточки, пока было не до них, встал и принялся завешивать окна. Хорошо, что кошечка напомнила, сам бы ни за что не сообразил, а рисковать не следует. В побеге теперь смысла нет, зато требуется сохранить эту ночь в тайне. Филип с некоторым трудом (руки тряслись от недавно ушедшего возбуждения) зажег свечу и взглянул на незнакомку.
Дурнушка не первой молодости, щас. Даже если б это оказалась не зеленоглазка, на ощупь она была очень даже гладенькая и упругая. К тому же, ее скрытые достоинства заставили б смириться с любой внешностью. Но ему наконец невероятно, сказочно, повезло. На кровати сидела та самая кошечка из сада, только волосы не были собраны в затейливую прическу, а рассыпались по белоснежным плечам. Ну, и конечно, никакое платье не мешало видеть ее восхитительное тело. Святые Небеса, эта красавица только что принадлежала ему! И, кажется, хотела повторить...
Повторяли они до рассвета, могли бы, наверное, и дольше, но стоило занавесям посветлеть, как девушка засобиралась уходить. Филип с неохотой выпустил ее из объятий.
— Ты еще придешь?
— Непременно! — она аккуратно складывала простыню, кое-где перепачканную красным.
— Как тебя зовут? И как ты попала сюда? Я всегда запираю...
— Давай поговорим вечером? — она взглянула на него, отстраненное выражение лица сменила улыбка, глаза потеплели. — Мне было очень хорошо. Спасибо, — нагнулась к Филипу, поцеловала в губы.
— Мне тоже. И...
— Я почувствовала, — это прозвучало уже не столько с нежностью, сколько с иронией. — Ты и сейчас светишься. Постарайся не разболтать никому обо мне и этой ночи. Не хочу сплетен на свой счет.
— Можешь быть совершенно спокойна, — усмехнулся. — От меня никто ничего не узнает. А если не хочешь сплетен, поменьше откровенничай с подружками.
— У меня их нет, — ни огорчения, ни обиды, просто поставила в известность.
Филип рассеянно смотрел, как она закутывается в плащ и, махнув на прощание, скрывается за дверью гардероба. Странная девица... Впрочем, что ему ее странности? Она невероятно хороша, и в постели совсем другая — нежная, страстная. А стоило встать — превратилась в рассудительную холодную особу. Как она складывала испачканную простыню! Будто не стонала на ней всю ночь от наслаждения. Может, смущается из-за того, что сама пришла к нему, залезла в постель к мужчине? Это, конечно, не в традициях благородных девиц, а кошечка, несомненно, из их числа. Чересчур правильная речь, манеры, вся такая ухоженная, пахнет хорошо, ручки мягкие, надменность нет-нет да и проскальзывает.
Филип попробовал уснуть — безуспешно, не смотря на усталость. Слишком невероятно хорошо случившееся этой ночью. "А вдруг это все-таки был сон?" — мелькнула шальная мысль. Ну да, щас. Достаточно взглянуть на стертое и поникшее достоинство, чтобы убедиться: после появления нежданной гостьи он не уснул ни на миг. Эх, нужно вставать и идти в купальню. Не хочется смывать запах девушки, но он будет слишком будоражить, и крестный может что-то заподозрить.
Взглянув мельком в зеркало, Филип поразился. Как там она сказала? Светишься? Пожалуй, так и есть, и удивляться, по большому счету, нечему. Ночью его посетила воплощенная мечта, в которой не было ни одного изъяна, и посетила очень вовремя. Теперь, даже если она больше не придет, он продержится еще месяц, а дальше... Дальше приложит все усилия, чтобы найти и заполучить зеленоглазку. С этим не должно быть особенных сложностей — женщинам он всегда нравился, за исключением одной части, но и с ней почти все мирились. А у кошечки и вовсе не возникло никаких затруднений, даром что она пришла к нему девственницей. Подарок Небес! Вот только непонятно, за что? Ведь не за разбой же?
Правитель уже приступил к завтраку, но вполне миролюбиво приветствовал опоздавшего крестника — незачем усугублять вчерашнюю размолвку. Хьюго вгляделся в лицо Филипа и с облегчением обнаружил, что, хотя парень и выглядит усталым, глаза смотрят спокойно и умиротворенно.
— Вижу, тебе стало лучше? — осторожно спросил он.
— Да, спасибо. Повезло уломать одного смазливого паренька из слуг, — вытянувшаяся физиономия крестного доставила немало удовольствия. — Оруженосцы в любом походе всегда под рукой, не правда ли? Да успокойтесь, ваше величество! Подобный выход не для меня. Я всего лишь воспользовался вашим любезным советом: засунул гордость в... кхм... и слегка перетрудил руку...
— Шут... — Хьюго едва сдержал вздох облегчения. Прививать крестнику вкус к юношам намерения не имелось.
Филип, не теряя времени, набросился на еду — после веселой ночки терзал зверский голод. Как бы исхитриться и поспать днем, чтобы к приходу кошечки быть пободрей? А может, слинять снова к роднику под стеной? Вдруг она опять туда заявится?..
