С зельеварением было не лучше, особенно без помощи Сэрас — тут требовалось не только тщательно следовать рецепту и не терять концентрацию, но и следить за изменениями зелья в процессе. Да и вообще, по сути для меня курс сводился к теории. К счастью, профессор тоже это понимал, а потому обычно ставил меня в пару к гриффиндорке Грейнджер, которая особо в помощи не нуждалась. На этих занятиях удивляло меня поведение Снейпа, поскольку зелья проходили совместно с Гриффиндором, тот раз за разом бросался на Поттера как бык на красную тряпку. В остальное время он казался вполне нормальным мужиком, немного резковатым, но ничего критичного. Что ему такого мог сделать первокурсник для такой реакции, я даже представить не мог.
ЗОТИ для меня было "профильным" предметом, но местный преподаватель был абсолютно некомпетентен и курс, по сути, представлял из себя сплошную "воду", поскольку даже полноценной теорией эти детские основы я назвать не мог. Впрочем, даже там постепенно проскальзывали полезные вещи, которые я старательно запоминал. Практикой же приходилось заниматься самостоятельно — выполнить заклинания получалось неплохо, но как ни крути внутри школы эти навыки были неприменимы. Но последнее меня ни капли не смущало, в конце концов, учился я не ради оценок.
А от уроков полёта я был благополучно освобождён... после того как очнулся в больничном крыле. Я не знаю, чем руководствовалась профессор Хуч, но говорят, что после этого урока она старается держаться подальше от меня, хотя скорее от Сэрас.
Зато сам факт попадания в цепкие руки мадам Помфри был не так уж и плох. Пожилая медсестра быстро обработала заработанные ссадины и ушибы, после чего заинтересовалась моей... проблемой. Я конечно давно знал, что магия может вылечить очень многое, но вот только рана должна быть "свежей", а я о мире магии узнал слишком поздно. Да и не было в те времена у меня финансовых возможностей воспользоваться услугами профессионального мага-медика. Собственно, у меня их и сейчас не было, разве что выступать в качестве просителя, что мне категорически не нравилось. И тем не менее, робкая надежда на чудо всё же возникла.
— Как вы заработали такую рану, мистер Эванс? — спросив это, медик начала нашептывать заклинания, видимо диагностируя повреждения.
— Это было довольно давно... какая-то кислота... — вспоминать подробности совершенно не хотелось. И, похоже, мадам Помфри уловила моё настроение, так как не стала пытаться выяснить детали.
— Ране около трёх лет, глазные яблоки удалены... Ох уж эти маглы, всё бы им резать. Если бы не это, то можно я могла попытаться хотя бы частично восстановить зрение. По крайней мере, специалисты из Мунго точно смогли это сделать.
— Это было необходимо, в противном случае, по словам доктора Робертса, я бы умер от воспаления.
— Тоже верно, — тяжело вздохнула пожилая женщина, — ну, я хотя бы могу сократить зону шрамов.
Около минуты медсестра суетилась вокруг меня, произнося одно заклинание за другим. Странно, но я при этом вообще ничего необычного не ощущал.
— Очень странно... Шрамы совершенно не поддаются. Так бывает с последствиями проклятий или травмами, полученными от магических существ, но я не чувствую в них ни капли магии.
Что же, я был не удивлён. Мы догадывались, кто посетил мой дом в тот день, а эти люди прекрасно знали о существовании магов, более того, во многом их средства были направлены на борьбу с ними.
Образовавшееся окно, как и всё свободное время, кроме часа перед началом занятий, я проводил в библиотеке. Бедная Виктория наверно прокляла тот день, когда приняла моё предложение, ведь читать вслух постоянно приходилось ей. Утренний же час был посвящён поддержке физической формы. Страшно было представить, что со мной сделает Фергюсон, если я похерю весь год тренировок.
Ну, а отношения с однокурсниками закономерно не складывались — мне сейчас было не до общения. Если первую неделю ко мне приставали как к некой экзотике, то потом я примелькался, и от меня отстали. А собственный факультет и вовсе игнорировал меня полным составом. Да и в целом тем для общения с остальными у меня почти не было — квиддич меня не интересовал, обывательские интересы магов тоже. К тому же однокурсников я воспринимал как совсем уж детей — сказался пережитый опыт предков, да ещё и обитание с особняке Хэллсинга, где меня окружали одни взрослые, давало о себе знать. В основном общение сводилось к переброске дежурных фразами с Грейнджер в библиотеке и совместный досуг с Викторией, но с ней говорить было особо не о чем, поскольку мы прекрасно понимали друг друга с полуслова.
Из-за всего этого я чувствовал, что начинаю погружаться в депрессию. Только вот понимание этого мне ничем не помогало, скорее наоборот усугубляло. Мне вновь начали сниться кошмары про ту ужасную ночь, чего не случалось уже почти год. Из-за этого приходилось просить зелья сна без сновидений у сердобольной мадам Помфри. Очень хотелось оказаться подальше от Хогвартса, но я по-прежнему отказывался сдаваться. Единственной отдушиной были уроки чар, на которых неунывающий профессор Флитвик мог расшевелить даже меня. И, пожалуй, это был единственный предмет, на котором у меня всё получалось.
Переломный момент наступил первого ноября. Я настолько погрузился в свои переживания и школьную рутину, что только на следующий день узнал о тролле. Оказывается, в Хэллоуин по замку шлялась здоровенная образина, которую не иначе как чудом победил... Гарри Поттер. Как у затюканного мальчишки такое получилось я представлял слабо. Даже я со всеми своими знаниями и какой-никакой подготовкой вряд ли бы справился. Разумеется, если рассматривать вариант без полной слепоты, поскольку альтернатива совершенно безнадёжна.
В общем, от этого дела откровенно попахивало — в замке творится не пойми что, а я сижу и предаюсь жалости к самому себе. За целых два месяца я не узнал ничего полезного о ситуации с Поттером, да и вообще не узнал ровным счётом ничего полезного, к тому же едва ли не забросил попытки решить проблему со зрением. Ну вот кто, КТО мешал мне спросить совета у профессионалов?! При этом ещё и учусь весьма посредственно. В момент осознания этих фактов захотелось пойти и побиться головой об ближайшую стену.
В тот же день после занятий я стоял около кабинета профессора Флитвика.
— Проходите, мистер Эванс, мисс Сэрас, — профессор казалось ни капли не удивлён вечернему визиту.
— Здравствуйте профессор, я хотел получить у вас пару советов, как у мастера чар.
— Внимательно слушаю, — подбодрил меня профессор.
— Я читал о заклинаниях, переводящих текст, — задал я первый из заготовленных вопросов, — но нигде не могу найти описание подобных чар.
— О, это весьма интересная и сложная тема, мистер Эванс. В библиотеке Хогвартса подобной информации просто нет, так что не удивительно, что вы ничего не смогли отыскать. Вы знакомы с магловской вычислительной техникой? — От профессора явно не укрылось наше крайнее удивление, и он весело рассмеялся, но я всё же нашел силы кивнуть. — Не вы первый пали жертвой стереотипов мистер Эванс, не вы первый. Не стоит думать, что маги настолько замшелые ретрограды. Маглы развиваются столь стремительно, что более долгоживущие маги просто не успевают за ними в бытовых мелочах. Пока у нас отойдёт одно направление, скажем, в музыке или в стиле одежды у них меняется десяток. Но это не значит, что мы игнорируем столь опасные для нас направления как стремительно развитие оружейной сферы или спутники. Но мы сбились с темы.
Профессор сделал передышку, видимо собираясь с мыслями.
— Заклинания перевода достаточно индивидуальны, поэтому их нет в общем доступе. Если просто поменять символы, то получиться малопонятный набор слов. Для полного перевода волшебник должен либо в совершенстве знать оба языка, либо составить нечто, сродни нейронной сети, и, используя заклинание раз за разом, постепенно получить внятные предложения. Если хотите, я дам вам почитать литературу по созданию таких сложных магических конструкций, хотя и сомневаюсь, что первокурсник сможет её понять. Хотя да, вы ведь со своим опекуном...
Честно говоря, я откровенно подвис. В себя пришел только через пару минут. Всё это время Флитвик откровенно веселился. Похоже, он любил завести собеседника в ступор.
— Мне достаточно посимвольного перевода, профессор. У маглов для незрячих есть способ чтения, именуемый шрифтом или шифром Брайля. Суть которого в том, что человек воспринимает буквы не зрительно, а тактильно.
— В таком случае символы должны быть объёмными? — я кивнул на вопрос профессора, — тогда стандартное заклинание не подойдёт. Принесите мне таблицу сопоставления алфавита с этими символами, и я подумаю, что можно сделать. И, кажется, вы хотели узнать что-то ещё?
— До приезда в Хогвартс я имел пусть и весьма ограниченный, но способ видеть. С помощью этого, — я протянул профессору старую повязку, — но замок стоит на слишком мощном источнике, для меня становиться ярко настолько, что разобрать хоть что-нибудь невозможно и сразу жутко начинает болеть голова. Я пытался сделать восприятие менее мощным, но в итоге всё равно получалась неразборчивая каша — слишком уж много всего наслаивается друг на друга.
Несколько минут профессор задумчиво изучал повязку и, как мне подсказала Виктория, даже примерил.
— Яркость вполне терпима, но разобрать что-либо действительно проблематично. Хотя, наверное, у вас чувствительность в разы выше, раз один из ключевых органов чувств вам недоступен. Занятный артефакт, мистер Эванс, вы сделали его сами? — дождавшись моего кивка, профессор продолжил. — Это не моя специализация, возможно профессор Вектор или профессор Бэбблинг смогут помочь... Нет, вряд ли, слишком уж необычное направление. Я бы рекомендовал обратиться к гоблинам, поскольку у меня есть монокль, которые показывает нечто подобное, но куда менее подробно. По крайней мере с близкого расстояния я спокойно могу изучить какой-нибудь артефакт при его помощи и фоновое излучение источника, а также сотен произносимых в этих стенах заклинаний, мне особо мешает.
— Профессор, вы всегда столько времени уделяете ученикам? — несколько обескураженно спросил я, поскольку в одночасье получил фактически все нужные ответы. Флитвик же вновь рассмеялся.
— Разуметься нет мистер Эванс, вовсе нет. Только тем, кто меня заинтересовал. А вы и сам по себя весьма занятный молодой человек, так ещё и Серая Дама просила вам помогать по возможности, уж не знаю, чем вы её заинтересовали.
Поблагодарив профессора, мы заскочили в школьную совятню. Виктория быстро набросала одно письмо господину Рургозу, с просьбой узнать про артефакт, к письму приложили мою старую повязку. А второе в особняк Хэллсингов — нужна была таблица для Флитвика.
* * *
Разобраться со шрифтом Брайля у профессора Флитвика получилось на удивление быстро. Мастерство и профессионализм этого полугоблина поражало — у меня ушло больше недели, чтобы разработанные им чары начали получаться, а он создал их с нуля всего за два дня. Заклинание было в двух вариантах, постоянном, для работы с записями, сделанными на занятиях и временным, для чтения учебников. И это было крайне продуманное решение, поскольку пусть обычные-то учебники и не жалко, но кто знает какие книги со временем мне попадаться. Разумеется, уже одно это сильно облегчало мне жизнь, а потом я чувствовал себя сильно обязанным профессору, но пока ничем отплатить не мог.
С гоблинами же напротив дело застопорилось — Рургоз сообщил в письме, что для достижения подобных эффектов ранее они использовали совершенно другой принцип и их артефакторы сейчас с интересом изучают мою поделку. По его мнению, мне следовало приехать в Гринготтс во время рождественских каникул, так как чувствительность артефакта наверняка придется подбирать персонально под меня. Следовательно, приходилось терпеть дальше, но теперь это уже не казалось настолько безнадёжным процессом.
А за две недели до рождества случилась довольно странная вещь — Гарри Поттер подошел ко мне в библиотеке. Сначала я подумал, что дело в фамилии, которую он наверняка слышал во время распределения. К тому же со слов Виктории за прошедшие месяцы он явно стал увереннее в себя и набрал немного веса. Если в поезде он выглядел лет на восемь, то сейчас смело можно было дать все девять. Но нет, дело оказалось в другом, к тому же сопровождали его некий Уизли, фамилию которого я слышал неоднократно, но ранее не пересекался, и Грейнджер. Похоже эта девочка, которая по сути была едва ли не единственным первокурсником, с которым я бы контактировал, наконец, разрешила свои проблемы с общением, которые, как я знал, давно её тяготили.
— Александр, мы можем поговорить? — первой заговорила как ни странно Грейнджер. Я кивнул. — Послушай, вы столько времени проводите в библиотеке, может, что-нибудь знаете о человеке по имени Николас Фламель?
Если я чего и ожидал услышать, то явно не это. Захотелось постучаться головой о стену, или лучше постучать головой Поттера. Если бы я знал, насколько он долго соображает, то навязал бы более тесное знакомство ещё в поезде. Но ведь нельзя... Неужели за столько времени он не сложил два плюс два? Или он не знал девичью фамилию собственной матери? Я, конечно, понимал, что у него выдалось тяжелое детство, но сейчас то что ему мешало выяснить столь важные для любого сироты вещи?
— Знакомое имя. Кажется, это какой-то великий алхимик... Да точно, он единственный, кто смог создать философский камень, — интересно, зачем им понадобился Фламель, может я опять сильно отстал от школьной жизни?
Троица поблагодарила и пошла на выход. Но вот Поттер остановился и как-то нерешительно подошел обратно.
— Александр, у тебя ведь фамилия Эванс? — да, давай Поттер, я верю в тебя, — знаешь, моя мама и тётя до того, как выйти замуж, то же носили фамилию Эванс. Я подумал, может вы родственники?
— Хм... не знаю Гарри, попробую написать в приют, — внутренне ликуя, протянул я, — служба опеки должна была наводить справки о наличии у меня родственников. Если что узнаю, я тебе сообщу.
Всё же Гарри сделал то, чего я так ожидал. Теперь я мог в любой момент подойти с этой темой не вызывая подозрений, а узнав, что мы довольно близкая родня, Поттер наверняка захочет познакомиться поближе. Только сначала нужно дождаться встречи с гоблинами, сейчас я всё равно ничего предпринять не способен. Оставалось продержаться не так долго.
* * *
После более чем четырёх месяцев блужданий во тьме, вид когда-то привычных потоков магии вызывал настоящую эйфорию, на фоне которой необходимость сидеть спокойно и ждать пока поезд доберётся до Лондона, даже несколько угнетала. Хотелось начать делать хоть что-то, кроме чтения, самому. Но больше всего меня поражало спокойствие Виктории — за эти месяцы даже меня стала напрягать постоянная опека, хоть я и понимал, что без неё я даже дойти от одного класса до другого просто не смогу. А она взрослый дееспособный человек, со своими интересами и желаниями, но при этом вынуждена постоянно водить меня за руку, читать мне вслух, помогать выработать нужное движение для заклинания и многое-многое другое. И никаких жалоб или раздражения, а его скрыть ей бы от меня не удалось, только тихое сочувствие и поддержка. В который раз я благодарил Господа, за то, что направил меня в ту ночь.
