Двигаться дальше

Забыть то, что в мире был кусочек радости и счастья.

И. самое главное, забыть то чувство, которое на мгновение охватило меня, когда понял, что кто-то только что лишился всего этого и стал таким же, как и я.

Чувство злорадства.

— Я предал тебя, Котоми. — слёзы бежали по моим щекам. — Сможешь ли ты меня простить?

— Ты не предавал меня, Томоя-кун. — отвечала она. — Ведь ты вернулся сюда, вернулся ко мне. — Котоми протянула руку и осторожно коснулась моих слёз. — Позавчера я увидела кролика, вчера оленя, а сегодня тебя.

Я не понял, о чём она сказала, и лишь продолжал рыдать. Эта девочка лишилась родителей и ждала меня как самого близкого из оставшихся людей — но я сбежал. Дважды за десять лет предавал доверившуюся мне девушку, и осознание собственной ничтожности градом слёз капало с лица на бумаги.

— Томоя-кун... ну не надо... — Котоми тоже стала плакать, а Кё стояла, отвернувшись к стене, и её плечи тряслись. Так мы трое только и делали, что стояли и рыдали, каждый о своём.

Я начал первым, первым же и прекратил, утерев слёзы и направившись к Кё. Даже если мы заплачем вновь, вопрос требуется прояснить раз и навсегда.

— Прости, Котоми, что не вернулся к тебе, когда был нужен больше всего. И прости, что не могу вернуться полностью. — я взял Кё за плечи, повернул и прижал к себе, так, что её мокрое от слёз лицо мигом увлажнило мою футболку. — Я люблю эту девушку. Я люблю Кё Фуджибаяши. И поэтому, Котоми, я не могу вернуться к тебе так, как ты хочешь.

— Но ты уже вернулся, Томоя-кун. — несколько недоумённо ответила она. — И я рада, что у тебя появилась девушка, тем более что не заслуживаю твоей любви.

— Не неси ерунды. — пробормотал я. — Все заслуживают любви.

— Но... ведь это я убила родителей.

— Это была авиакатастрофа.

— Да... — она опустила голову. — Они вынуждены были лететь, хотя обещали присутствовать на моём дне рождения... и я так разозлилась, и кричала, что видеть их не хочу, и... так больше... и не увидела... — она вновь заплакала, и я, по-прежнему не отпуская Кё, протянул руку к Котоми, притянул к себе и этой же рукой обнял. Мы стояли в тройном захвате, выплакивая последние слёзы и словно бы заключая некий контракт, понятный лишь нам троим.

В гостиной Котоми налила всем чаю, и мы какое-то время пили, ничем не нарушая тишину.

— То есть, ты десять лет прожила одна? — наконец спросила Кё.

— Не совсем одна. — ответила Котоми. — Многие друзья и коллеги папы и мамы помогали мне. Няня, которую папа и мама наняли для меня, тоже помогала даже после того, как её контракт закончился.

Но больше никого у неё не было. Ни родителей, ни приходившего мальчика. Я вновь почувствовал себя ужасно и поспешил отпить чаю.

— А потом решила продолжить их дело?

— Да. Бумаги, которые я сожгла... они были очень ценными, и люди, стучавшие в наш дом сразу... после... очень хотели их получить. И лишь потом поняла, что уничтожила то, над чем они трудились, и решила сделать всё для того, чтобы вернуть это обратно.

Ни с кем не общаясь. Уходя в прострацию от мира. Интересуясь лишь науками. И при этом продолжая ухаживать за собой, покупать платья и учиться готовить, в надежде, что тот мальчик однажды вернётся.

Какой бы стала Котоми, не развернись я и не уйди?

— И что теперь? — спросила Кё, поглядывая заодно и на меня.

— Теперь? — Котоми тоже отпила немного чаю. — Теперь Томоя-кун вернулся ко мне. И... — она помедлила. — не знаю.

— Будешь продолжать дело родителей?

— Да.

— И после окончания школы?

— Да, я... — Котоми немного смешалась. — Мне предлагали улететь в Америку, по программе обмена, но сейчас, когда Томоя-кун вернулся ко мне...

— Делай то, что должна, Котоми. — поспешно сказал я. — Исполни свою мечту.

— Хорошо, Томоя-кун. — она улыбнулась мне.

— Котоми, ещё вопрос, если ты не против. Почему ты всех называешь задирами?

— А... — Котоми поставила чашку с чаем на стол и обхватила себя руками. — Я... когда пошла в школу, то не понимала, о чём говорят другие дети... а они не понимали, о чём говорю я... и они стали портить мои книги, толкаться, задираться...

— Ладно-ладно, поняла! — вскричала Кё, увидев, что девушка вновь начала плакать. — Извини.

— Ничего. — Котоми слабо улыбнулась. Я продолжал молчать, тупо не зная, о чём с ней говорить. О том, как она жила всё это время? Что перенесла? Не хочу напоминать об этом, не хочу бередить её раны. Кё посмотрела на меня, на Котоми, тяжело вздохнула — и залпом выпила всю чашку.

— Короче. — мрачно сказала она. — Томое негде жить, а у тебя охренительно пустой дом. Предлагаю это совместить.

Мы оба уставились на неё, а она на нас.

— Чего так смотрите? Знаете, как я за него переживаю? Вдруг учителя поймают в момент, когда только становиться человеком начинает? А тут дом, кровать мягкая, ванна и там ещё что в архиве хрен найдёшь. Только учтите, начнёте тут забавляться — прибью!

— Ты ей точно чай налила? — с подозрением спросил я Котоми. Та захлопала ресницами, а Кё вздохнула.

— Томоя, ты дурак. Соглашайся давай, здесь и думать нечего. Буду к тебе забегать, сидеть тут, присматривать.

— Я согласна, Томоя-кун. — сказала Котоми. — Сегодня же приберусь и ужин вам сделаю, буду ждать.

— Но обеды по-прежнему я готовлю — заявила Кё. — И завтраки.

— Не надорвёшься? — поинтересовался я. Кё погрозила кулаком и не стала отвечать. — Ладно, согласен. Надо будет только несколько вещей из архива перетащить...

— Если ничего важного, то завтра и перетащишь. А так уже сегодня тут и спи. — Кё повернулась к Котоми. — А ты разберись с калиткой, она у тебя только так открывается. И окно на шпингалет закрой.

— Какое окно? — Котоми повернулась и словно лишь сейчас увидела распахнутое окно. — Ой, а почему оно открылось...

— Скорее всего, ветер. — без тени смущения заявила Кё.

— Ладно, закрою... а калитка закрывается, я её открытой для Томои-куна оставила...

— При этом заперев дверь, логика ясна.

Когда я пошёл провожать Кё, то Котоми помахала нам вслед и закрыла калитку.

— Томоя, готовься к тому, что она её так закрытой и оставит, так что придётся стучать и вопить. — сказала мне Кё.

— Учту. И Кё, чего это ты вдруг?

— Чего это я вдруг? — она прижалась ко мне. — Чего это я вдруг что?

— Решила позволить мне жить тут, в одном доме с другой девушкой...

— С которой вы лишь друзья.

— Да. но...

— Томоя, я верю тебе. — перебила меня Кё. — Да, я думала, что раз ты встретил подругу детства, перед которой так виноват, то теперь уйдёшь к ней. Но когда ты обнял меня и сказал, что любишь... — она ненадолго прервалась. — Живи там, Томоя, тебе идеально. Только не заставляй меня ревновать и нервничать.

— Постараюсь. — улыбнулся я. — Спасибо тебе огромное, Кё, за всю помощь, даже за открытое окно.

— Только не рассказывай никому, я как бы за такое и сесть могу. — попросила она.

— Нем как рыба. — провёл рукой по губам, и Кё облегчённо улыбнулась. Мы дошли до намеченной автобусной остановки и там поцеловались — горячо и долго. Потом Кё заскочила в подкативший автобус, помахала и уехала, а я побрёл назад к дому Котоми.

Миядзава определённо расстроится, но Кё права, дома лучше сейчас и подыскать сложно.

По крайней мере, оттуда меня никто не выгонит.

Рё Фуджибаяши

Я ненавижу эту работу.

Весь день на ногах, постоянно нужно помнить, кому что нести, клиенты норовят заглянуть под платье, хоть это и строго запрещено, свистят и пытаются флиртовать. Повезло ещё, что коллектив попался нормальный: будь это гадюки, пинающие новенькую за каждую мелочь — уже ушла бы.

Каппей давал мне несколько советов, как после долгой ходьбы можно расслабить ноги и чувствовать себя лучше, а в субботу вообще вздумал попробовать понести меня на руках. Разумеется, я его отругала — сравнил, тоже, мой вес и свою силу — но было приятно. Он вообще остаётся единственным, кто хоть как-то помогает, остальные уже давно забили на то, что со мной происходит. Томоя и вовсе ещё одну девушку к себе присосал и думает повторить трюк с посадкой на два стула сразу.

Как же я всех ненавижу. Ноги болят так, что на приглашение Каппея сходить в воскресенье до кафе сразу ответила отказом. Хватит с меня и ходьбы, и кафе. Однако он сумел настоять, сказав, что хочет очень серьёзно со мной поговорить. И просил так настойчиво и упрямо, что даже заинтересовал. Предложение руки и сердца, что ли? Да ну, у нас на свадьбу-то денег нет, не то что на совместную жизнь. На кафе еле найдутся, из той мелочи, что я за неделю заработала. Так что, когда мы туда пришли, то заказали лишь по булочке с соком.

— Ну, Каппей, о чём хотел поговорить? — спросила я, припав к соку. За всё время раздумий пришла к выводу, что парень попросит секса, и собиралась отказать — моя любовь к Томое ещё не прошла, да и пройди она, особых чувств к нему не появилось. Каппей долго не отвечал, пока наконец не съел булочку и не выпил весь сок, после чего положил руки на стол и сказал:

— Рё, я хочу с тобой расстаться.

Ч-что? Но... почему?

— Ты не можешь, Каппей! Ты же любишь меня! — выпалила я вся в растерянности.

— Люблю. — согласился он. — Но должен расстаться. В этом городе для меня нет работы, а я должен её получить и не хочу жить на твоей шее. Поэтому придётся идти в другой и искать там, а тебе остаться здесь и жить своей жизнью.

Я растерянно смотрела на него, не понимая, о чём речь. Почему парень опять меня бросает? Что со мной не так?

— Что за чушь, Каппей, как это нет работы, просто возьмись за любую, какую угодно, и терпи, что бы это ни было, терпи, если любишь меня. — бормотала я, но Каппей лишь покачал головой.

— Прости, Рё, но ради тебя должен найти особенную работу. Такую, при которой ты ни в чём не будешь нуждаться. А здесь такой нет, и мне придётся уйти. Не плачь. — заметил он пробежавшую по моей щеке слезинку. — Ты сможешь найти кого угодно вместо меня — а не сможешь, так я обязательно вернусь с кучей денег. — Каппей пытался говорить весело, но его руки дрожали. Тебе ведь тоже плохо от этого, так зачем уходишь?

— Фух, ну и жара. — Каппей вытер пот со лба. — Прости ещё раз, Рё. С тобой всё в порядке, это лишь моя вина...

— Ничего со мной не в порядке! — взорвалась я. — Почему вы все уходите?! Почему сближаетесь со мной, говорите, что любите, заставляете себе верить, а затем просто уходите?! Плевать мне, что у тебя там с деньгами и работой, хочешь сидеть на шее — так сиди, только не уходи, пожалуйста, не оставляй меня одну, я не хочу быть одной!

Посетители кафе повернулись к нам, а официантки поспешили на шум, так что швырнула так и не съеденную булочку на стол и выбежала наружу. Каппей выскочил вслед за мной и попытался схватить, но я вырвала руку.

— Рё, прости, я действительно должен уйти! — крикнул он.

— Никому ты ничего не должен! — заорала я. — Ты сейчас поступаешь точно так же, как Томоя — выдумываешь предлог, чтобы уйти! Что вам всем так не нравится, а? Отвечай, Каппей, что со мной не так? Может, я уродина? Может, со мной скучно? Или трогать себя не позволяю? Ну так делов-то, накрашусь с головы до ног, начну анекдоты рассказывать и позволю себя выебать хоть куда и когда, раз вам так всем это нужно!

— Рё! — крикнул Каппей. — С тобой всё в порядке! Не делай с собой ничего, не порть себя, ты уже самая замечательная девушка на планете! Я просто не могу быть с тобой!

— Почему?! Недостойным себя считаешь? Или ещё какая тупая причина из тупых любовных романов? Почему ты считаешь, что сделаешь только лучше, оставив меня одну?!

— Ты не одна! — он всё же схватил меня за плечи. — У тебя есть родители, которые тебя любят, у тебя есть сестра, с которой давно пора помириться, ты в любой момент можешь завести кучу подружек! Ты не одна, Рё! Я понимаю, что Томоя сделал с тобой, но это не повод замкнуться навечно и держаться лишь за меня!

— А за кого мне ещё держаться?! Помириться с сестрой? С этой тварью, которая всю жизнь меня обыгрывает и утащила у меня парня только потому, что захотела? Или ты ещё предложишь и с самим Томоей помириться?

— Не помешало бы. — сказал Каппей, и едва не улетел от моей пощёчины.

— Вот и беги к ним мириться. — я вновь вырвалась. — Беги, скули о том, как хорошо они поступили, предав меня, и как Рё должна извиняться за то, что не согласилась покорно жрать их дерьмо. Давай, беги и вылизывай их пятки, предатель! — я отвернулась от него и побежала.

— Рё, подожди! Рё! — Каппей помчался за мной и быстро догнал. — Рё, я... ну хорошо, давай скажу, почему на самом деле тебя бросаю!

— Слушаю. — соизволила остановиться, однако Каппей не стал вновь меня хватать, а наборот — отошёл и тяжело задышал. Даже подозрительно тяжело, ему же долгие пробежки нормально, а тут...

— Я... это... — Каппей опёрся о ближайшую стену. — Фух... я... чёрт, как же невовремя...

— Каппей? — парень всё же оттолкнулся от стены, шагнул ко мне, тихо сказал "вот блин" — и рухнул прямо под ноги.

— Каппей! — я наклонилась к нему и, выудив из паники немного знаний, стала нащупывать пульс. — Каппей, очнись!

Телефон, где телефон?

В палату к Каппею меня пропустили вечером, когда он очнулся и перенёс обследование. Да и то лишь потому, что знала тамошних медсестёр, несколько раз общалась с ними на предмет будущей работы.

Парень лежал в кровати, уже одетый в больничную бело-зелёную пижаму. При виде меня он сел и смущённо улыбнулся.

— Прости. Я не хотел, чтобы ты знала, потому и устроил спектакль, но вот... — он тяжело вздохнул. Я пододвинула к кровати стул, села и взяла его за руку.

— Почему ты не сказал мне, Каппей?

— Потому что тебе нельзя волноваться. — тут же ответил он. — Потому что я должен был пытаться тебя развеселить, подбодрить и вернуть вкус к жизни, а не... — он опять вздохнул. — Хотел обставить наше прощание так, чтобы ты не чувствовала себя виноватой и сумела дальше идти по жизни без меня, но опять всё провалил.

— Я бы не смогла, Каппей. Даже получись у тебя — всё равно обвиняла бы только себя.

— Да... так и не смог тебя понять. — понурился он. — Прости, Рё, я пытался, долго думал, но не удалось. Просто-напросто идиот, ещё и поэтому тебя недостоин.

Мы немного помолчали, и я смотрела на наши соединённые руки так, словно впервые это видела.

— Значит, у тебя остеосаркома?

— Да. Опухоль соединительной ткани...

— Я знаю, Каппей. На медсестру же хочу учиться.

— Да, извини. — и вновь замолчали. Я даже боялась говорить, боялась, что весь мой гнев, страх, непонимание и отчаяние вновь вырвутся наружу — но дала шанс клочку надежды:

— Но ведь тебя вылечат. Это лечится. Нужна лишь операция, восстановление — и всё.

Каппей отвернул голову. А затем очень тихо сказал:

— У меня уже была операция, несколько лет назад, но избавиться не удалось. Оно поутихло, и я принимал таблетки, дабы не развивалось, но... делал перерывы в приёме, подзабивал, думал, что всё уже прошло... и вот.